Сам полковник тоже знает положение вещей и потому не спешит. Сказал Доктору, что сначала заедет вместе с человеком из отдела борьбы с незаконным оборотом наркотиков своего управления в отделение милиции, попытается узнать что-нибудь относительно Басаргина и только потом пожалует в офис.
Между делом Доктор рассматривает трубку телефона спутниковой связи. В НЦБ ему в самом деле пытались всучить «дипломат» с оборудованием. Доктор категорично потребовал трубку. После десятиминутного препирательства он своего добился. Сейчас проверяет и сам аппарат, и систему подключения кабелей к нему. Кабелей в упаковочной коробке оказалось много, и сразу показалось невозможным разобрать, какой для чего предназначен. С техническим английским языком Доктор не слишком дружит, хотя свободно общается и с англичанами и с американцами на бытовом и военном уровне, но прочитать сразу инструкцию не может. И откладывает это занятие до того, как освободится Тобако…
* * *
Дым Дымыч зачем-то задёргивает шторку на окне. В комнате полумрак, который кажется слегка зловещим. И даже сам звук – скрежетание колец по металлической трубе гардины проходится по нервам «гоблина», заставив его передёрнуться, как от озноба.
– Зачем вы, друг мой, пожаловали на эту квартиру? – добрым, предельно вежливым голосом задаёт вопрос Пулат, не вставая с кресла и не выпуская из рук портрета допрашиваемого. Очевидно, образ «гоблина в мундире» ему очень приглянулся. Несравненно больше, чем оригинал.
«Гоблин» осклабливается и выдаёт откровенное признание:
– По сусекам поскрести…
Должно быть, ему нравится пользоваться своей внешностью и играть роль дурака. Но Виталию почему-то кажется, что перед ним дурак не совсем абсолютный. По крайней мере иногда с проблесками сознания…
– А почему вы выбрали для прогулок именно данную местность?
– Случай подсказал…
Тобако, должно быть, разделяет мнение «маленького капитана», потому он и продолжает, делая вид, что наивно верит «гоблину»:
– Лапшу нам на уши не вешай… В детский сад мы все уже давно не ходим. Да и тебе пора бы детсадовские привычки забыть… На квартиру идут по наводке. Сюда никто навести не мог…
«Гоблин» доволен. При разговоре по крайней мере не бьют.
– Это профессионалы так работают. Профессионалы… «Домушники»… А я же… Перекреститься могу – первый раз! Бес попутал… Обыск вчера был у соседей. Ключи подвернулись… Я и сообразил, что ключи от этой квартиры… Поговорил с ребятами, и поехали…
Интерполовцы переглядываются.
– Кстати, насчёт обыска… По какому поводу такое знаменательное событие состоялось?
– Капнул кто-то… Наркотиками там торговали…
– Так вы, милый мой, – Пулат по-прежнему остаётся вежлив, в нём всегда пробуждается чрезвычайная вежливость при экстремальных обстоятельствах, – работаете в отделе по борьбе с незаконным оборотом наркотиков? В ваших документах значится, что вы из патрульно-постовой службы… Не успели «ксиву» сменить?
Нет, такими пустяками «гоблина» не смутить и с толку не сбить. Тем более если он имеет возможность говорить почти правду.
– Нас привлекают иногда… Когда народ нужен…
– А остальные, значит, были из оного отдела?
– Да нет… – «Гоблин» даже усмехается недогадливости оппонентов.
– Так – «да» или «нет»?
– Нет. Бывает, что оперативность важна. И выезжает, кто свободен…
– Кто пока свободен… – уточняет Пулат. – То есть кого пока ещё не посадили…
«Гоблин» пожимает в ответ плечами.
– И вы, значит, решили воспользоваться своими воровскими привычками и похитить ключи… С детства, наверное, руку набили… Так и тянется в чужой карман…
– В первый раз… Покойной мамой клянусь!
– Не стесняйтесь, рассказывайте… – добро настаивает «маленький капитан».
– Предварительно вы выяснили, что дети ушли в школу, хозяйку квартиры вы вызвали на допрос в отделение… Это же естественное продолжение вчерашнего – вызов на допрос… А сами…
– Ну… – не видит «гоблин» расставленные «сети». – Сюда поехали…
– А по какому поводу хозяйку квартиры допрашивают? – Тобако «сети» замечает и начинает гнать «рыбку» туда. Не очень назойливо, без нажима, но целенаправленно.
– Как свидетеля…
– Майор Шерстобитов, значит…
«Гоблина» даже не удивляет тот факт, что называют фамилию майора. Значит, Виталий существенно ошибается. Сообразительностью сержант блистать не научился.
– Да.
– И майор, значит, вам доложил, что хозяйку он займёт надолго, а вам приказал ехать на квартиру?
– При чём здесь Шерстобитов?.. У него свои дела, у нас свои…
Начальство сразу не сдают… Его сдают постепенно, с уважением…
– А сам майор сюда не пожелал показаться? Или он думал присоединиться к вам позже?
– Он на допросе… «Дело» раскручивает…
– Ему сейчас накрутят… Больше, чем вам накрутят… Я так думаю.
Звонок сотового телефона мешает Андрею задать следующий вопрос. Тобако смотрит на определитель. Звонит Доктор.
– Слушаю.
* * *
Доктор устал сидеть в машине и теперь прогуливается вокруг неё, легонько попинывая широкую резину колёс. Ему только что позвонил Баранов, сообщил, что возвращается вместе с Басаргиным, которого удалось вытащить. Доктор попросил полковника ехать осторожно, поскольку дороги скользкие. Баранов понял. После этого Доктор набрал номер Тобако.
– Когда закончите? – интересуется.
– Не могу точно сказать. Беседуем… Дым Дымыч ещё отдыхает.
– Приступайте. Надо форсировать. Баранов вот-вот будет… Александра с Александрой везёт…
– Как вытащил?
– Я не в курсе. Приедет – расскажет.
– Задержи их. Я тебе позвоню, как освобожусь.
– Постараюсь. Хотя Басаргин, наверное, домой рвётся… Ночь в «обезьяннике» просидел, там не отдохнёшь…
– Задержи… Или пусть сначала в квартиру пройдут… Чайку попьют… Душ после «обезьянника» принять просто необходимо и всё прочее…
* * *
Тобако убирает «сотовик», делает два шага и останавливается прямо перед «гоблином», насмешливо рассматривая его сверху.
– Похоже, твоему Шерстобитову уже основательно дали по рогам… Арестованного освободили.
– Не может этого быть… – откровенно беспокоится «гоблин». Но тем не менее верит. Есть в тоне Тобако что-то такое, что уверяет в его правдивости сильнее, чем удар кулака Пулата. Да и то, как обращаются хозяева офиса с ментами, уже показывает, что за спиной у них кто-то стоит – более значимый, чем мелкое ментовское начальство.
Тобако продолжает, не реагируя на реплику:
– Но прежний вопрос меня не перестаёт волновать… И потому я продолжу разговор: кто и по какому поводу, говоришь, на Басаргина «капнул»?..
– Откуда я могу знать? – нервно возмущается «гоблин». – Я человек маленький. Меня не спрашивают.
Странно, отчего он вдруг так занервничал? От сообщения об освобождении Басаргина? От мыслей о своей участи? Или от чего-то ещё, вызванного вопросом Андрея? Простая теория постановки допроса говорит, что следует обращать особое внимание на моменты, когда допрашиваемый начинает нервничать. И Тобако решает на своём настоять.
– А мы на всякий случай спросим… И тебе придётся ответить…
– Спросим… Отчего ж не спросить… – с другой стороны кабинета медленно приближается Сохатый. – Не захочешь, а ответишь… Когда очень просят, отвечать надо… Поверь, это даже приятно… Ответишь, и сразу боль проходит. Дышать можешь полной грудью…
– Какая боль?..
– Физическая. Есть люди, которые больше страдают от нравственной. С теми работать труднее. Они любят прогуливаться на собственную Голгофу.