Последняя Пасха - Бушков Александр Александрович 16 стр.


– Очень похоже… – сказал Смолин. – А ты-то в этой истории с какого боку?

– Да предложили подхалтурить, я и согласился. Не хочется на пенсии сидеть, скукота…

Смолин покосился на него, но свои мысли и замечания оставил при себе. Подобные комбинации крутят не частные лица, а государство – абсолютно нехрен делать что бы то ни было в этой игре частному лицу. А значит, нужно держать язык за зубами, вообще держаться подальше от этих мест. Не стоит человеку его веселой профессии, то и дело балансирующему на краешке закона, как кошка на заборе, быть рядом с теми местами, к которым проявлен державный интерес…

– В общем, если что…

– Я понятливый, – сказал Смолин. – Непременно. Лично мне этот твой бомбер вместе с героической девушкой из «айр форсиз» решительно неинтересен.

– И девочке своей не говори, ладно? Современные журналисты – это такая засада… Мне лишняя огласка ни к чему пока.

– Понял, – сказал Смолин.

– Ну вот и ладненько, – потянулся Лихобаб. – Пойдем, чайку поставим? Часов в восемь утра подскочит парнишечка из Курумана, привезет того-сего, с ним в Куруман и доедете, как белые люди. Не ловить же попутку на трассе, если есть оказия…

– Спасибо, – сказал Смолин.

Он вообще-то не сомневался, что этот лихой мужичок самым хладнокровным образом использовал их с Ингой как наживку, как приманку, как живца, чтобы поймать Лешего, – но своими догадками делиться, понятно, не стал. Такова се ля ви. Сам он в подобной ситуации тоже не маялся бы излишним гуманизмом. Жизнь наша, за хвост ее и об пень, сложна и неоднозначна. В конце-то концов, кое-каких сложностей, может, и удалось бы избегнуть, не полезь Смолин к сумасшедшей бабке в роли симпатичного привидения без мотора, – а это-то все и усугубило…

Часть вторая

Пришел король шотландский…

Глава 1

Безделушечка на лавочке

Вроде бы и почтенных годов человек, – сказал Кот Ученый, – а не можешь без того, чтобы не вляпаться в дурные приключения.

– Хоть вы не подкалывайте, Штирлиц… – усмехаясь, ответил Смолин и налил себе еще пивка. – Я в дурные приключения не вляпывался, они сами меня нашли. Кто ж знал, что этот провинциальный мышонок от безденежья начнет кидалово устраивать… А приключения, между прочим, получились не дурные, а толковые.

И с удовольствием отпил холодного пивка, взял за хвост приличных размеров креветку и принялся ее шелушить.

Великая все-таки вещь – цивилизация. Даже если она, как сейчас, предстает в облике райцентра Курумана, бывшей купеческой столицы в веке девятнадцатом, основанной ненароком (как большинство сибирских городов) заезжими казаками. Не Рио-де-Жанейро, конечно, и даже не Шантарск – тысяч тридцать жителей. Зато ввиду близости золотых приисков и леспромхозов имеются и гостиницы, и относительно приличные ресторанчики, и даже развлекательный центр, не столь уж и убогий – ну, и тружениц постельного фронта высвистеть нетрудно, если кому надо. На некоторых улицах есть и асфальт. Одним словом, после таежного бродяжничанья Куруман предстает форменным центром цивилизации, пусть даже она ограничивается пивом с креветками да верандой неплохой кафешки, пышно поименованной «Эльдорадо». Отчего-то в Сибири обожают это название и применяют его к чему попало, вплоть до мастерской по починке мобильников (Смолин собственными глазами лицезрел таковую вывеску в Предивинске).

Цивилизация, в общем. Расположились на помянутой веранде за обширным столом из неподъемных сосновых плах, довольно-таки неплохо отделанным, – Смолин в роли отца-командира, Шварц с Фельдмаршалом, увязавшийся с ними Кот Ученый и, наконец, Инга, в новеньком платьице, купленном Смолиным уже здесь, судя по бодрому и веселому виду, окончательно оклемавшаяся от недолгих жизненных передряг.

– Шутки-то шутками, – сказал Шварц, поблескивая неизменными терминаторскими темными очками, – а надо подумать, как этому предивинскому козлику рога пообшибать… Машину заберем без проблем, я туда отправил Евгешу с двумя ребятками из его охранного… ну, а как с козликом?

– Знаешь, что самое смешное? – сказал Смолин серьезно. – По-моему – никак… Чисто по-человечески, на эмоциональном уровне, обидно, конечно, так и тянет настучать по организму… Чтоб впредь не допускал. Но если подумать рассудочно… Мы ж не мафия, в конце-то концов, которая, кровь из носу, обязана непременно поймать обидчика и в бетонные сапожки его, болезного, обуть, чтоб поплавал вертикально вниз… Ну, козел сраный. Ну, надо бы ребра посчитать. Но на кой черт нам тратить время, фантазию и ресурсы, чтобы малость починить ему организм? В Шантарске он в жизни не появится больше, чует мое сердце. Себе дороже выйдет. Зачем нам лезть в прямую уголовщину? Вот если бы он нам в Шантарске гадил, выделывался, какое-то препятствие представлял… Да пошел он!

– Добрый ты, боярин… – проворчал Шварц.

– Вот уж ни капельки, – осклабился Смолин. – Что ты, меня не знаешь? Я не добрый, я рациональный и практичный. И точно тебе говорю – очень уж нерационально будет тратить время и силы на этот гнилой элемент из глухомани… Я не прав?

Все молчали.

– Да прав, пожалуй, – нехотя согласился Шварц. – Все равно, не кошерно как-то оставлять без последствий…

– Это в тебе молодость играет, – сказал Фельдмаршал. – А ежели с точки зрения рационализма, то шеф кругом прав…

– Я такой, – кивнул Смолин, выуживая из кучи очередную креветку, оглядел ее со всех сторон и задумчиво протянул: – И еще один нюанс, ребятки. Некогда нам заниматься козликом еще и оттого, что в этом районе у нас неожиданно обозначились соблазнительные интересы… Вот о них нам и следует в первую очередь думать, судари мои, а не играть в вендетту по-корсикански…

– Думаешь, стоит поискать золотишко? – вопросил Кот Ученый.

– А ты так не думаешь? – усмехнулся Смолин. – То-то примчался, бросив абитуриенточек в мини, которые ради пятерочки, как девицы современные, на все готовы… Золото манит нас…

– А вдруг прокатит? – сказал Кот Ученый с определенным кладоискательским азартом в глазах. – Ты ж сам уже все решил, а?

– Каюсь, каюсь… – сказал Смолин. – Дел у нас невпроворот, на нас висит и броневик, и, что грустнее, майор Летягин, коего еще предстоит талантливо окунуть в лужу, благо кое-какие наметочки есть… Однако я так прикидываю, и то и это может деньков несколько подождать. Не горит, в конце-то концов. Смотаетесь в Шантарск, привезете аппаратуру – и денек-другой побродим по этой самой Касьяновке. Благо, как выяснилось, деревенька окончательно заброшена лет двадцать назад, там теперь одни суслики с филинами обитают, а они конкуренцию составить не способны по глупости своей… Попробуем. А вдруг чего и надыбаем? Расходы минимальные, зато возможный прибыток…

– Да ясно, нечего нас уговаривать… – фыркнул Кот Ученый.

– Я не уговариваю, Вадик, – сказал Смолин. – Я рассуждаю вслух, рабочее совещание провожу, только и всего… Светлые мысли у меня давно появились – у меня ими голова набита, скажу без ложной скромности… Короче, так. Могилку с бывшими энкаведешниками мы торжественно и с шумом сдаем государству, – он улыбнулся во весь рот, не без цинизма. – Благо, если откровенно, нам от нее никакой пользы. Ну, предположим, соберем мы там еще несколько значков, кокард, погонов и прочего… Цена этому на фоне громадья наших планов мизерная. Поэтому побудем филантропами и бескорыстными краеведами… Короче, так. Шварц с Фельдмаршалом обеспечивают аппаратуру, и мы втроем плотно занимаемся Касьяновкой. Вадик едет с ними в Шантарск, где незамедлительно отправляется на Дзержинского в ГБ и радостно орет с порога: «Мужики, а вы знаете, что ваши наконец объявились?» Они Вадика с визгом качать примутся, как любые нормальные люди на их месте: наконец-то пропавшие без вести таковыми числиться перестанут, часть тайны объяснение получит… Ты, Вадик, решил побродить по тайге, чтобы малость оклематься от потока абитуры, вот и обнаружил ненароком скелеты под обрывом… Детали сам придумаешь по дороге, это нетрудно. Да, Инга с тобой была, конечно… С чекистами устроишь ма-аленький торг. Мол, ты, как человек ученый и интеллигентный, требуешь за свои открытия одного: чтобы монополию на освещение в прессе сенсационной находки получила… – он легким мановением руки показал на оживившуюся Ингу. – Чека на это, сдается мне, пойдет легко: ну какая тут может быть секретность через столько-то лет!? Вот и получается, что все хорошо, все довольны. Чекисты наконец-то отыскали своих пропавших, Инга на белом конике к зависти коллег, ты, Вадик, себя проявил с самой лучшей стороны… Все в белом. Возражения, поправки и уточнения гениального плана имеются?

– Да нет, пожалуй… – пожал плечами Кот Ученый.

– То-то, – сказал Смолин, – вождь, как всегда, мудр и где-то, не побоюсь этого слова, гениален… С этой частью плана покончено, остается в жизнь ее претворять… Теперь о делах тутошних. Какие у нас могут тут оказаться контакты? У меня разве что Степка Лухманов, всем вам прекрасно известный, – антикварий наш куруманский мелкого полета. Ничем он нам полезен быть не может, разве что как источник информации об этой деревушке…

Кот Ученый поскреб аккуратную бородку:

– Вообще-то здесь обосновался Гена Дробышев, что-то они копают верстах в двадцати от Курумана – тагар, кажется.

Смолин задумчиво покивал. Дробышев, трудившийся в той же научной шараге, что и Гонзиц, тоже порой что-то второстепенное из находок приносил – хотя и без гонзицевского размаха. Может, и окажется полезным, как консультант в том или этом…

Фельдмаршал сказал:

– Есть тут у меня человечек… Служили вместе. Мишка Щербенко, майор… Он сейчас в службе безопасности приисков – бывший особист, а их понимающие люди с руками рвут. Он мужик хваткий и дело знает. Года четыре на прииске, не главный шеф, но пост у него немаленький…

– А как человек?

– Был хороший мужик, – сказал Фельдмаршал. – Конечно, с людьми рыночная экономика чего только не вытворяет… Но мужик был неплохой, по крайней мере, когда в прошлом году встречались, вроде бы прежний

– Вот это хорошо, – сказал Смолин. – Мало ли что…

О здешних реалиях он краем уха слышал. Куруманские золотые прииски, ныне сплошь частные, были предприятием обширным и серьезным. А поскольку золото, как прекрасно известно с давних пор, словно магнитом притягивает разнообразнейший криминал, то служба безопасности приисковая была во всех отношениях малость покруче районных ментов – и по численности, и по техническому оснащению, и по возможностям. Иметь контакты в ней если уж задумал заняться тут чем-то интересным, будет весьма полезно…

– Вот это хорошо, – повторил Смолин. – Ты, перед тем как в Шантарск отъезжать, выцепи его и посмотри, что к чему… – он окинул взглядом стол. Стеклянный кувшин с пивом практически опустел, да и креветок осталось мало. – Ну что, будем еще заказывать? Нет? Вот и ладненько. Тогда всей честной компанией дуйте в Шантарск. К ночи, я думаю, назад обернетесь – Шварц с Фельдмаршалом, я имею в виду. А я себе позволю чуточку побездельничать, в кои-то веки… Шварц, ты говорил, гостиница неподалеку?

– Во-он там, – показал Шварц на тихую улочку, – на перекрестке, где дом с зеленой крышей, налево. И пройти метров двести. Довольно приличное заведение по здешним-то меркам…

– Отлично, – сказал Смолин. – Сниму номера себе и вам, обживусь, осмотрюсь, поваляюсь без дела, отдохну, в общем… Ну что, на крыло?

Кот Ученый жестом подозвал официантку, направившуюся к ним по-провинциальному неторопливо. Смолин склонился к Инге, спросил тихонько:

– Как настроение?

– Бодрое и рабочее, – ответила она с азартным блеском в глазах. – Ох, какой я матерьяльчик забабахаю, все умрут от зависти, штабелями лягут…

– Кто б сомневался, – сказал Смолин искренне. – Ну, пока, малыш…

Оставшись в одиночестве, он спустился с лестницы (опять-таки из солидных плах, красиво обожженных паяльной лампой и должным образом лакированных), мельком глянул вслед поворачивавшей направо на перекрестке белой «Тойоте» и не спеша двинулся по тихой улочке, насвистывая. «Пришел король шотландский, безжалостный к врагам, погнал он бедных пиктов к скалистым берегам. На вересковом поле, на поле боевом…»

Улочка была тихая, окраинная, с начинавшейся неподалеку тайгой. Не особенно и презентабельные частные домики по одной стороне, по другой – обшарпанные «хрущевки» и в самом конце, у неширокого перекрестка – два дома вовсе уж древнего облика, явно разменявшие вторую сотню лет. Двухэтажные, небольшие в царские времена, несомненно, служившие каждый владением одной-единственной семьи, – а потом, как и следовало ожидать, превращенные в «многоквартирные» для победившего пролетариата. Вряд ли образовавшиеся квартиры оказались особенно удобными – небольшие домики, наверняка спланированные без расчета на превращение в будущие коммуналки.

Где-нибудь в Шантарске подобные строеньица очень быстро перешли бы во владение новых русских – но здесь, в глуши, на них явно никто не покушался, никаких признаков того. Видимо, по меркам здешнего бомонда проще и дешевле было бы построить с нуля приличный коттеджик (Смолин видел на другом конце города подобный поселочек), нежели вкладывать кучу денег в реконструкцию и перестройку обветшавших коробок.

Вблизи реальность оказалась еще унылее. Жестяная крыша неопределенного, буро-коричневого цвета прохудилась в нескольких местах, от крыльца остались лишь полукруглые каменные ступени, а вместо металлических перил торчали жалкие пеньки, похоже, пребывавшие в таком виде не один год: ну да, былые годы, угар охоты за цветными металлами… Только два окна слева на втором этаже могли похвастаться наличием стекол, с остальными обстояло гораздо плачевнее: в других где стекла выбиты, где вообще вынуты рамы целиком кем-то хозяйственным. Сквозь проемы видно, что внутри, в комнатах (уродской планировки, явно перегороженных как попало после революции простыми деревянными щитами) ничегошеньки и не осталось, хозяева давным-давно выехали.

Над входом, правда, сохранился полукруглый железный козырек того же цвета, что и крыша, поддерживаемый затейливыми решетками из чугуна. Как антиквар, Смолин именно это оценил в кое-какие, достаточно интересные деньги: такие вещи можно в два счета спихнуть тем, кто строит коттеджи. Правда, овчинка выделки не стоит, нет смысла искать способ их легально выломать и везти в Шантарск – прибыль, в общем, мизерная. Будь они в Шантарске, еще стоило бы озаботиться.

Точно так же необратимо пострадал от времени каменный барельеф над входом – еще угадывалось, что это профильное изображение головы древнегреческого воина в характерном шлеме с высоким гребнем, но состояние опять-таки плачевное. Похоже, что воина на протяжении нескольких поколений обстреливали из рогаток шариками от подшипников все местные огольцы…

– Интересуетесь?

Голос был, в принципе, доброжелательный. Смолин повернул голову. На ветхой лавочке справа от входа сидели двое мужичков в трениках и майках, между ними размещалась дюжина пустых и неоткупоренных бутылок пива, растерзанная копченая рыба на газетке, а еще…

Смолин мгновенно сделал стойку, как хороший охотничий пес схвативший ноздрями запах дичи. Моментально улетучились вялость и равнодушие, он был собран, цепок, зорок – антикварий на охотничьей тропе… которая иногда, что греха таить, оборачивается тропой войны.

– Да вот, интересуюсь, – сказал он нейтральным тоном.

– Не из музея будете? Вроде ждал вас покойничек…

Смолин по-прежнему был в костюме, при очках и берете. Самый что ни на есть интеллигентный облик – и не только с точки зрения местных аборигенов.

– Интересно, а как вы угадали? – с ходу начал он импровизацию.

– А чего гадать? Видок у вас ненашенский, – охотно вступил в разговор тот, что заговорил с ним первым. – У нас таких модных очечков не найдется, а беретку я в последний раз видел году в семидесятом, потом как-то незаметно из моды вышла…

Не напористо, но целеустремленно Смолин нацелился присесть рядом – и один подвинулся, освобождая ему место. Усевшись, он присмотрелся. Оба аборигена ничуть не походили на бомжей – но определенно принадлежали к народу простому и незамысловатому, разряда пролетариев от сохи. Судя по пропорции пустых и нетронутых бутылок, они намеревались не вульгарно нажраться, а хорошо посидеть. По куруманским меркам.

Но эта штуковина, стоявшая на уголке газеты, набитая окурками…

– Пиво будете?

– Да не отказался бы, – сказал Смолин. – Много не стоит, мне еще работать, а бутылочку в самый раз, если не жалко…

– А чего тут жалеть? От одной не обеднеем, не бичева… – его собеседник ловко сковырнул пробку о край скамейки и подал бутылку Смолину. – Из горла сумеете, товарищ интеллигент?

Назад Дальше