Помните, когда-нибудь вам захочется сделать в жизни что-то хорошее, воздержитесь от этого. Вы к этому не готовы. Вас ведет дьявол…
– Прощайте, падре.
Эхо шагов рикошетило от стен и замирало наверху. Еле слышно шелестела раздвигаемая грудью тьма.
На улице угольно-черно блестел асфальт. Косая сеть дождя казалось застывшей. Сразу стало муторно и тускло. Цыбин остановился, завязывая пояс плаща. Толчок в спину едва не выбросил его на мостовую.
– Извините, ради бога, я задумался и вас не заметил. – Знакомый рыжеватый парень с кладбища держал его за локоть, виновато отряхивая рукав. – Ой, это вы? Мир тесен. Вы из костела? А я на кладбище свечку поставил, ну в церквушке…
– Ничего страшного. – Цыбин улыбнулся.
Мозг заработал в полную силу. Два раза за день – это слишком. Конечно, это могло быть случайностью, но больше смахивало на слежку, хотя и бездарную. Интересно, чью? Он подумал, что все же лучше уж органы.
– Может, в качестве компенсации… Здесь кафе рядом. – Парень все так же источал запах спиртного. Для милиции это, с одной стороны, слишком артистично, с другой – вполне характерно для их бардака.
– Спасибо, спешу, – Цыбин улыбнулся еще приветливей, – жена будет волноваться.
– Жаль… Удачи! Извините еще раз! – Парень зашагал в сторону Маяковской.
Цыбин дошел до Восстания, свернул налево, по Озерному вышел на Радищева, проходняком вернулся на Восстания, зашел в один из дворов, толкнул дверь парадной, дойдя до третьего пролета, остановился. Прислушался. Тихо. Он чертыхнулся. Совсем нервы сдали. Хватит! Сворачиваться!
В поисках жетонного таксофона он весь вымок. Пришлось дойти до площади Восстания. Часы на башне Московского вокзала показывали без двадцати одиннадцать. Набрал номер Анны. Длинные гудки. Подумал и набрал другой.
– Вахта слушает.
– Простите, а Лисянская Анна Сергеевна ушла?
– Да, часа два уже. У нее сегодня нет последней группы.
– Спасибо, извините.
Огни Невского сверкали в лужах, создавая дополнительную иллюминацию. Люди, прячась под зонтиками, заскакивали в метро, суетились вокруг ларьков, пили пиво или просто ждали друг друга на ступеньках. Цыбин закурил.
– Не желаете отдохнуть?
Девчонке было лет пятнадцать. Раскраска на лице как у индейца. Желтая куртка, малиновые колготки. Прическа «британский ужас».
– Я все умею, а кличка у меня: Пылесос. Поняли, почему?
На секунду мелькнула шальная мысль, но он тут же ей ужаснулся. Ему было муторно, но не настолько. От ларьков уже махали:
– Ирка, сучка, давай быстрее. Халтура есть.
Всю дорогу в такси его не отпускало раздражение на себя. Так недолго опуститься до вокзальных шлюх. Он приказал себе сосредоточиться на подготовке к отъезду, но не смог.
– К черту!
Он остановил машину у магазина и купил бутылку «Баккарди». Дома поставил пластинку с Пако де Люсия, наполнил бокал и, погасив свет, лег на диван. Ром обжигал. Гитарные переборы вились в темноте. Он представил горы, небо, дома из каменных глыб вековой давности и нежные солнечные лучи в бокале с вином… Проснулся около четырех. Окно от ветра открылось, и ноябрьский холод наполнил комнату. Ноги заледенели. Подоконник и лежащие на нем книги были мокрыми от дождя. Музыкальный центр, не мигая, смотрел зеленым зрачком. Бокал опрокинулся, и рубашка пропиталась ромом. Он встал, закрыл окно, постелил постель и лег. Заснул мгновенно. Без снов.
Над городом продолжался дождь.
* * *
Хохи на месте не было. Видно, ушел за какими-нибудь новыми деталями для интерьера. Коридор был пуст. Ни задержанных, ни заявителей, ни просто подучетного элемента.
«Совсем отдел расслабился», – открывая кабинет, подумал Антон.
Он сел на свой стул и начал рыться в столе. За стеной с кем-то бубнил Серега Полянский, приятный худощавый парень, помешанный на иностранных языках.
Несмотря на то что, по мнению многих, Полянский считался в милиции человеком временным, работал он легко и увлеченно. Переворошив последний ящик, Антон задумчиво оглядел стол и, выйдя в коридор, постучал к нему.
– Входите!
На стуле перед Серегой сидел худой скособоченный парень, выкативший из орбит лягушачьи выпуклые глаза дауна.
– Понимаешь, Илья, эти часы радиоактивные, ну вредные очень. Сосед же твой на электростанции работает. Он их вчера в реактор уронил, да пожалел выбрасывать. От них всякие мутации могут быть. Ну хвост вырастет, перья… Фильмы ужасов смотришь? Твоего соседа сколько дома нет? Его уже в институт отправили, в специальный, для опытов.
Серега поднял голову и строго посмотрел на Антона.
– Вам кого?
– Из института по опытам с мутантами. Дежурная бригада. Вызывали?
«Даун» завибрировал на стуле. Из глаз полились слезы.
– Я их только минутку держал. Меня Фаля из сорок второй попросил. Я сразу ему отдал. Не надо в институт. Я не успел…
– Жди в коридоре на скамейке. Вспоминай, как было. А я пока поговорю о тебе с товарищем. – Полянский вздохнул и махнул рукой в направлении дверей.
Проследив, как за Ильей закрылась дверь, Антон вопросительно покрутил пальцем у виска.
– А ты не видишь? С рождения и навсегда. Токарев с моей «земли». Урод, блин! – Сергей снова устало махнул рукой. – Часы «Бурэ» у соседа помылил… А-а, работа на «корзину». Он на всех существующих психучетах состоит.
– А Фаля? – Антон достал папиросу.
– Фалеев-то? Трижды судим. От теплого отопрется. Если не сдал еще часики, что вряд ли, скажет, купил у Токарева. И каюк. Токарев-то – дурак. Кто же ему поверит. Но тебе спасибо. Грамотно вписался.
– Не булькает. Мой руоповский справочник у тебя?
– Держи. Я звонил в наш «зональный». По-моему, их там ничего не интересует. Придется самим, если что.
– Решим. – Антон взял книжицу. – А где все?
– На «мокрухе», на Соляном. Вышегородский всех туда загнал.
– Во прорвало, а мы-то чего? Там «убойщиков» всевозможных полно, наверное.
– Там все. Вроде какая-то суперзверская. Точно не знаю. Меня, к счастью, забыли.
– Весело живем. – Антон поднялся. – Слушай, а по Фонтанке кто-нибудь работает?
Полянский усмехнулся.
– Конечно. Целая бригада. Двадцать второй, наш «убойный», «разбойный» из главка и даже эфэсбэшники. Они сейчас в РУВД. Решается, где их разместят. Не удивлюсь, если у нас.
Антон пожал плечами и открыл дверь.
– В туалете разве что или коридоре.
– Щазз! – Сергей потянулся, закинув руки за голову. – Токарев! Ходы сюда, дарагой!
В своем кабинете Антон быстро отыскал в справочнике нужный телефон. Ответом были короткие, прерывистые гудки. Он повесил трубку и посмотрел на часы. Без пятнадцати пять. За окном хлестал длинными струями дождь. Какие-то дети-камикадзе ползали по мокрой крыше дома напротив. Уже смеркалось. Свет он не зажег. В кабинете было мрачно и промозгло. Он снова взял трубку.
– Да?
– Здравствуйте, а Свистунова можно?
– Кто спрашивает?
– Из восемьдесят седьмого отдела, Челышев.
Пауза. Приглушенные голоса.
– Слушаю.
– Здорово, Коля. От кого прячешься?
– Привет. Как видишь – не от тебя. Как жизнь?
– На букву «х». Не подумай, что хорошо. Дело есть?
– Давай.
– Не по телефону.
– Я взятки только по пятницам беру.
– Договорились. Разговор сегодня. Взятка в пятницу.
– Не, старик, сегодня никак. Вилы. Давай завтра.
– Во сколько?
– Звони, я весь день на месте.
– Идет.
Антон закурил. Без пяти пять. Ехать домой не хотелось. Он снова потянулся к телефону.
– А ты чего здесь? – В дверях стоял Вышегородский. – У тебя же отгул?
– Позвонить забрел.
– Слушай, Антон… – Артур замялся. – У нас «мокруха» на Соляном. Ну ты знаешь. Там мужик – скульптор из «Мухи».