При слове автобус ему померещилось, что они с Баранкиным опять что-то нарушили и их опять под конвоем дружинников повезут в ГАИ, где ещё раз им будут читать всевозможные нотации и проверять их знания о переходе улиц в положенных для того местах. Поэтому, увидев тоже автобус, Малинин стал пятиться от него, успев сообщить Баранкину скороговоркой, что ещё одного ГАИ он не переживет и "вообще, сколько можно скрываться от своего класса, если уже нет сил и очень хочется есть?!"
- Скрываться нужно не сколько можно, а сколько нужно, - сердито выговорил Баранкин Малинину. - А что касается конца бегства, продолжал терпеливо выговаривать своему другу Юра, - то вот, когда они сдадутся всем классом и скажут "Баранкин, пощади!" и поднимут кверху руки и скажут: "Мы сдаёмся!" вот тогда мы придём в школьный сад и на земле, где нужно будет выкопать ямы под деревья, мы сначала решим задачи и потом эту землю вскопаем.
У дверей автобуса стояли две девочки с красными повязками на руках и с какими-то бумажками в руках.
- А вы из какой школы? - спросила одна из них Баранкина, уже поднявшего ногу, чтобы вступить на подножку.
- А вы из какой? - спросил её Баранкин.
- Мы из 203-ей, - ответила девочка, щуря кокетливо глаза.
- Если из 203-ей, - сказал Баранкин, - то мы с ним (жест в сторону Малинина) из 302-ой.
- А вы кто такие? - спросила девочка Малинина.
- А мы братья-близнецы, - ответил Малинин, принимая её кокетство на свой счет. - Мы самые непохожие братья-близнецы на свете!
- А-а-а, - сказала девочка и смешливо фыркнула.
- А что будут делать непохожие близнецы на вечере нашей самодеятельности? - спросила вторая девочка.
- Ах, этот автобус значит для самодеятельности? - настороженно спросил Баранкин. Он-то знал, что там, где слово "самодеятельность", там и работа до седьмого пота, а может даже до восьмого или даже до десятого.
- А с чем вы будете выступать? - продолжала их выпытывать дежурная.
- Он поэт, - сказал Малинин, представляя Юру, а я - чтец - личный исполнитель всех его произведений.
- Как поэт и чтец? - удивилась девочка. У нас же здесь хоровой коллектив и вообще, кто вы такие и как ваши фамилии?..
- Мы внуки племянников сыновей братьев Стругацких, а вы кто такие? - сказал Малинин, не моргнув даже глазом.
Девочка долго не могла понять, что это всё значит и как всё это надо понимать.
- И не запомнишь и не выговоришь, - сказала одна из девочек, которая назвалась Ниной, а другая сказала: - "Ну, если вы внуки племянников сыновей братьев Стругацких, то мы внучки племянников сыновей братьев Гримм... А теперь сказки в сторону! Говорите свои настоящие фамилии и что будете читать?
Баранкин представился Баранкиным, а Малинин Малининым.
- А что будем читать? - спросил Костя Юру.
Так как Баранкин за всю свою и без того короткую жизнь не только не написал ни одного стихотворения, но и не прочитал, (кроме, конечно, тех что задавали на дом по школьной программе!) то он ответил витиевато и непонятно: "Из ненаписанного!"
- Как это из ненаписанного? - удивилась та девочка, что была Ниной.
- Ну что тут непонятного? - пришёл на помощь Юре Баранкину Костя, - у вас есть чистая тетрадь?
- Есть, - ответила Нина, доставая в доказательство из сумки, что висела через плечо действительно школьную тетрадь.
Малинин взял тетрадь в руки, раскрыл её и, указывая на чистый разворот, сказал:
- Вот это стихотворение мы и будем читать с Юрой...
- Но тут же ничего нет, - ещё больше удивилась Нина.
- Не успеет ваш автобус доехать до места назначения, как всё это - Малинин потряс в воздухе чистой тетрадкой, - всё будет исписано стихами!.. И какими стихами!..
Девочки недоверчиво и даже подозрительно посмотрели на Юру и Костю.
- Похоже, что вы и впрямь внуки племянников сыновей братьев фантастов Стругацких!..
А не Нина добавила:
- Сочиняйте, только поскорей, нам ведь ваши вирши ещё художественному руководителю нашей передачи нужно показать!
Малинин совершенно был не уверен в своих заявлениях, но он был уверен в том, что нет такого затруднительного положения, из которого не вывернулся бы его лучший друг Юра Баранкин, чего на этот раз нельзя было сказать, судя по выражению Юриного лица...
- Проходите в автобус на самые почетные места! - пригласила их, так видимо и не поняв степень родства со знаменитыми писателями-фантастами, Нина.
- Малинин, за кого ты нас выдал, что нас так принимают? - спросил Баранкин уже в автобусе, плюхнувшись на сиденье. - Значит, я - поэт, а ты - чтец? - переспросил Юра Костю, - хитрый какой! Я должен сначала написать стихи, а ты потом прочтешь! Но ведь читать легче, чем писать. По написанному-то просто... Ты же знаешь, что я ненавижу стихи, продолжал ворчать Баранкин, - не только писать, но и читать!..
- Ну как, братья Стругацкие, - спросила девочка, подходя к ним и восхищенно разворачивая бумажку со списком участников. - А для чего же вы здесь, если не поете? А не в автобусе для речевиков?
- Мы здесь специально для повышения художественного уровня вашей самодеятельности и именно вашего автобуса!
В автобусе было шумно. Сзади у последнего сидения, где на плечиках висело множество всевозможных живописных костюмов и нарядов, были свободные места, и дружки пересели с таким расчетом, чтобы при случае можно было за эти костюмы и спрятаться, что они и сделали, когда в автобус, продираясь с силой через не пускающих его мальчишек и девчонок, влез Венька Смирнов, разыскивая глазами Баранкина и Малинина. Не заметив их, он добровольно подчинился выдворению его из салона автобуса. В это время колдовавшая в первых рядах автобуса над корзиной другая девочка стала разносить на подносе булочки и стаканчики с фантой.
- Баранкин, - сказал Малинин, - если ты сейчас скажешь, что я не должен есть булочку и пить воду, то я моментально упаду в обморок - при этом он так многозначительно посмотрел на булочки, которые лежали на подносе у девчонки, и на кувшин с фантой, что Баранкин тут же понял, что если он скажет не угощаться, то Малинин действительно упадет в обморок. И поэтому Баранкин не сказал слово нет.
- Из-за тебя, - сказал только с укоризной Баранкин Косте, придётся отрабатывать этот легкий завтрак!.. Угроза воздушного нападения пиратов двадцатого века миновала. Отбой! - сказал Баранкин. Я пишу стихи!.. И кто только тебя за язык дернул сказать, что я умею писать стихи!..
- Баранкин, а ты вообще-то действительно умеешь писать стихи или нет? - спросил Малинин.
- Не знаю, - ответил Юра. - Не пробовал. Нет... и вообще-то я, конечно, всё могу... Но может не до такой степени, - продолжал Баранкин, грызя, как Пушкин, но не конец гусиного пера, а колпачок шариковой ручки.
Пока Малинин, пересев на соседнее кресло, уплетая булочку и запивая её фантой, говорил какой-то незнакомой школьнице всевозможные глупости и выслушивал от неё ещё большие и просто даже невозможные глупости, пока Зина Фокина с Эрой Кузякиной и Светой Умниковой в сопровождении Марины успели выскочить из здания ГАИ и поспешили к телефону-автомату, выслушивая от Марины в общем-то фантастические невероятности насчет того, что в кино "голос Баранкина" был, а самого его не было, пока Венька Смирнов заглядывал в водопроводный колодец, что находился впереди автобуса и в котором, по рассчётам Веньки, могли схорониться Баранкин и Малинин, тем более что водопроводчики, ремонтировавшие что-то под землей и шумевшие своей паяльной лампой, как картошкой жарившейся на сковороде, Баранкин уже закончил к своему удивлению небольшую поэму в стихах примерно на двух с половиной страницах.