F-dur
Ах, как замирает твое сердце от томления и любви, когда в пылу восторга я заключаю тебя в мелодии, словно в нежные объятия. Теперь ты не уйдешь от меня, потому что сбылись тайные предчувствия, теснившие тебе грудь. Как благовестительный оракул, взывала к тебе музыка из глубины моего существа.
B-dur (accentuato)
Как весела жизнь в полях и лесах в прекрасную весеннюю пору! Пробудились свирели и флейты, долгую зиму, словно мертвые, костеневшие в пыльных углах, вспомнили свои заветные песни и радостно заливаются, как птицы в поднебесье.
B-dur с малой септимой (smanioso)
Жалобно вздыхая, теплый западный ветер веет по лесу, словно мрачная тайна, и когда он пролетает, шепчутся березы и сосны: "Почему так печален наш друг?! Ждешь ли ты его, прекрасная пастушка?"
Es-dur (forte)
Беги ему вслед! Беги ему вслед! Как темный лес, зелена его одежда! Грустные речи его - как нежный звук рога. Слышишь шорох в кустах? Слышишь звук рога? В нем радость и мука. Это он! Скорее! Ему навстречу!
Терцквартсекстаккорд D (piano)
Жизнь ведет на разные лады свою дразнящую игру. Зачем желать? Зачем надеяться? Куда стремиться?
Терцаккорд C-dur (fortissimo)
В диком, бешеном веселье пляшем мы над раскрытыми могилами? Так будем же ликовать! Те, что спят здесь, не услышат нас. Веселее, веселее! Танцы, клики - это шествует дьявол с трубами и литаврами.
Аккорды C-moll (fortissimo друг за другом)
Знаете вы его? Знаете вы его? Смотрите, он впивается мне в сердце раскаленными когтями! Он принимает диковинные личины то волшебного стрелка, то концертмейстера, то буквоеда, то ricco mercante*. Он роняет на струны щипцы, чтобы помешать мне играть! Крейслер, Крейслер! Возьми себя в руки! Смотри, вон притаилось бледное привидение с горящими красными глазами, из разорванного плаща оно тянет к тебе когтистые костлявые руки, на его голом черепе покачивается соломенный венец. Это - безумие! Храбро держись, Иоганнес! Нелепая, нелепая игра в жизнь! Зачем завлекаешь ты меня в свой круг? Разве не могу я убежать от тебя? Разве нет во вселенной такой пылинки, где бы, превратившись в комара, мог я спастись от тебя, зловещий, мучительный дух? Оставь меня! Я буду послушен! Я поверю, что дьявол - хорошо воспитанный galantuomo - honny soit qui mal y pense**. Я прокляну музыку, пение, буду лизать тебе ноги, как пьяный Калибан, - только избавь меня от пытки! О нечестивец, ты растоптал все мои цветы! В ужасающей пустыне не зеленеет ни травинки - повсюду смерть, смерть, смерть!..
______________
* Богатый купец (ит.).
** Дворянин (ит ). - Да будет стыдно тому, кто подумает дурное (фр.).
Тут затрещал вспыхнувший огонек: Верный Друг, желая прервать импровизацию Крейслера, быстро вынул химическое огниво и зажег обе свечи. Он знал, что Крейслер дошел до той точки, с которой он обычно низвергался в бездну беспросветного отчаяния. В этот миг хозяйская дочь внесла дымящийся чай. Крейслер вскочил с места.
- Что это ты играл? - спросил Недовольный. - Признаться, благопристойное Allegro Гайдна куда приятнее этой дикой какофонии.
- Все-таки это было неплохо, - вмешался Равнодушный.
- Но очень мрачно, слишком мрачно, - заговорил Веселый. - Нашу сегодняшнюю встречу необходимо оживить чем-нибудь игривым и веселым.
Члены клуба постарались последовать совету Веселого, но жуткие аккорды Крейслера, его ужасные слова все еще носились в воздухе, как далекое глухое эхо, и поддерживали навеянное ими напряженное настроение. Недовольный действительно был очень недоволен вечером, испорченным, как он выразился, глупой импровизацией Крейслера, и ушел вместе с Рассудительным. За ними последовал Веселый. Остались только Энтузиаст и Верный Друг (оба они, как здесь ясно дается понять, представляют собою одно лицо). Скрестив руки, Крейслер молча сидел на диване.
- Не понимаю, что с тобой сегодня, Крейслер, - сказал Верный Друг. - Ты очень возбужден и, против обыкновения, без капли юмора.
- Ах, друг мой, - ответил Крейслер. - Мрачная туча нависла над моей жизнью. Не думаешь ли ты, что бедной, невинной мелодии, не нашедшей себе на земле никакого-никакого места, должно быть дозволено свободно, безмятежно умчаться в небесное пространство? Я бы тотчас улетел в это окно на своем китайском халате, как на плаще Мефистофеля.
- В виде безмятежной мелодии? - улыбаясь, перебил Верный Друг.
- Или, если хочешь, в виде basso ostinato, - возразил Крейслер. Но каким-то образом я вот-вот должен исчезнуть.
И то, что он сказал, вскоре исполнилось.
4. СВЕДЕНИЯ ОБ ОДНОМ ОБРАЗОВАННОМ
МОЛОДОМ ЧЕЛОВЕКЕ
Сердце умиляется, когда видишь, как широко распространяется у нас культура! Даже среди классов, которым до сих пор было недоступно высшее образование, появляются таланты и достигают пышного расцвета. В доме тайного советника Р. я познакомился с одним молодым человеком, соединявшим в себе выдающиеся способности с любезностью и добродушием. Когда я однажды случайно упомянул при нем о постоянной моей переписке с моим другом Чарльзом Эвсоном из Филадельфии, молодой человек с полным доверием передал мне незапечатанное письмо к своей подруге с просьбой переслать его по адресу. Письмо отослано. Но разве не должен был я, любезный юноша, переписать и сохранить его как свидетельство твоей высокой мудрости, добродетели и подлинной любви к искусству? Не могу утаить, что редкостный молодой человек по своему рождению и изначальному занятию, собственно говоря, не что иное, как обезьяна, выучившаяся говорить, читать, писать, музицировать и т.д. в доме тайного советника. Короче говоря, этот юноша достиг такой высокой культуры, благодаря своему знанию искусств и наук, а также приятному обращению приобрел множество друзей и охотно был принят в просвещенном обществе. Ничто не выдает его необычайного происхождения, за исключением нескольких мелочей: например, на thes dansants*, танцуя английский галоп, он иногда делает немного странные прыжки; слыша, как щелкают орехи, не может подавить некоторого внутреннего волнения, а также (но это, быть может, приписывает ему людская зависть, преследующая всех гениев) он хоть и носит перчатки, но, целуя дамам руки, немножко их царапает. Те маленькие шалости, которые он вытворял в юные годы, - например, ловко срывал шляпы с входивших гостей и прятался за бочонком с сахаром, - обратились теперь в остроумные bonmots**, которым громко и восторженно аплодируют. Привожу достопримечательное письмо, характеризующее прекрасные душевные качества и превосходное образование обезьяны Мило.
______________
* Чайные балы (фр.).
** Словечки (фр.).
Письмо Мило, образованной обезьяны,
к подруге Пипи в Северную Америку
С ужасом вспоминаю я те горестные времена, любимая подруга, когда нежнейшие чувства моего сердца я выражал только нечленораздельными звуками, непонятными цивилизованному существу. Как мог резкий, плаксивый звук "э, э", какой я издавал тогда, хотя и поощряемый нежными взглядами, сколько-нибудь выразить глубокую, искреннюю нежность, жившую в моей мужественной волосатой груди? И даже ласки мои - ты, маленькая, прелестная подруга, выносила их с молчаливой покорностью - были так неловки, что теперь, когда я в этом отношении могу сравняться с лучшими primo amoroso* и умею целовать ручки а la Duport**, заставили бы меня краснеть, если бы этому не мешал свойственный мне несколько темноватый цвет лица.