Лампочку, к примеру, в рот можно засунуть, а обратно — ни фига. Или голову в одну сторону протиснуть между прутьев спинки железной кровати… Ивану, прежде чем лезть на злополучную бочку, вспомнить бы постулаты народной физики…
— Два литра ставишь? — выдвинул условие освободительной операции Генаха.
— Три не пожалею!
Генаха побежал за инструментом: молотком, топором, выдергой, ножовкой по железу. В помощники позвал Мещерякова. Последний подсоблял в разборе емкости на клепки, а также любопытных отгонял с места событий. Благодаря сторожихе тетке Клаве, весть об «эксперименте без порток на бочке» быстро распространилась по селу.
Разбирали бочку с превеликой осторожностью, чтобы вследствие резких действий не получилось расплющенных последствий. Как-никак Иван давил на бочку своей 90-килограммовой тяжестью. Мещеряков даже предлагал перевернуть емкость вместе с пострадавшим, дескать, пусть Иван ее на животе держит, так легче обручи сбить.
— Переворачивая, точно оборвем подчистую! — забраковал Генаха рацуху.
Операцию удаления бочки от Трояна, благодаря сметке и мастеровитости Крючкова, провели с филигранной четкостью, почти безболезненно. Однако последний штрих вызволения друга — расщепление дощечки с отверстием, закапканившим легкомысленные «абрикосы», Генаха оставил Мещерякову. Сам поспешно ретировался со двора под угрозу, сказанную злым шепотом, чтоб не услышали за забором, в спину:
— Ну, Гендос, убью!
Месяца два не разговаривал Иван с дружком. А потом распили мировую…
…За драку на похоронах Трояну здорово нервы потрепали, начальник грозился устроить суд офицерской чести, выгнать с треском. Потом смягчился. Только и всего — Трояну задержали очередное звание на полгода.
«И после смерти он тебе, дураку, язык показал! — ругалась жена Ивана. — Сколько денег недополучили!»
Но про себя возмущалась. Вслух боялась вякать. Перед глазами был живой пример: крепко, с увечьями зубов, побитый Мещеряков.
РУСЛАН И МУРАШИХА
Мурашиху, Антонину Евдокимовну Мурашову, в селе недолюбливали. Бабы понятно почему, но и мужики не лучше. Хотя постоянно точились у ее дома.
Мурашиха гнала самогонку. Не для личного употребления. Сама предпочитала вино сладенькое. От водки, тем паче — самогона, б-р-р-р шел по всему костистому телу. Никакого удовольствия.
Самогонку начала гнать, как молокозавод закрыли. Потыркалась туда-сюда, нигде толком не пристроишься. Чтобы потеплее и не пыльно. Держать скотину на продажу, как некоторые соседи, не для Мурашихи заработок. Любила себя. Заказала зятю в город аппарат и начал шинкарить.
По этой причине бабы костерили самогонщицу. За глаза и прямо в очи. Мужики тоже матерки отпускали в ее адрес. Заочно. Хотя надежным в долг давала.
Открыв шинок, Мурашиха даже кур перестала держать.
— Как же в деревне без яиц, мама? — спрашивала дочь.
— Мужики за самогонку свои отдадут! — юморила Мурашиха. — Захочу курятинку, только скажи, враз принесут.
Не марала Мурашиха холеные ручки о навоз.
А все равно имела в хозяйстве скотину — кота Руслана.
Души не чаяла. И денег на любимца не жалела.
— Не будет всякую парашу есть, — объясняла соседкам. — Только кошачьим кормом питается. От колбасы копченой, бывает, нос воротит, паршивец. Корм подавай.
Дорогой покупала. Специально в город ездила. С витаминами и микроэлементами. От которого шерсть блестит, глаза горят.
Трапезничал Руслан исключительно за столом. Не хозяйским. За бутылку самогона бывший молокозаводовский плотник Шабаров специальный смастерил. Полированный, с ножками, все чин по чину, и стульчик при нем — широконький, глубоконький, мяконький.
Еще когда в котятах Руслан ходил, используя кнут и пряник, приучила его Мурашиха вкушать пищу по-человечески, не на полу. Только от салфетки наотрез отказался. Ни в какую не захотел удавку на шею. В остальном — как в цирке. Ехали медведи на велосипеде… Стол сервируется. Корм в одной чашке, питье в другой. Хозяйка рядом: «Кушай, мой сладенький! Кушай, мой золотенький! Красавец мамочкин!»
«Красавец», если что не по нраву из предложенного, на раз перевернет всю разблюдовку. Мол, я твою блажь терплю, так нечего «парашу» подсовывать. Сама жри. Запрыгнет на край столика и… покатились яства по полу.
Редко такая неблагодарность случалась. Мураших знала, чем любимцу потрафить. И сладкий стол обязательно. Дыньку или изюм, или ядрышки кедровых орехов нагрызет. Конфетку когда предложит. Особенно сосательные Руслан любил грызть.
В отношении кошек тоже был сластена, каких поискать. Витамины и микроэлементы, как из пушки, наружу просились. В дело. Никаких порядочных кошек, которых пыталась на ночку-другую организовать для удовлетворения страстей хозяйка, не признавал. Полагался только на личный вкус.
В период гормональных взрывов — надо сказать, рвало беспрестанно — ночами убегал на улицу.
Мурашиха нервничала, плохо спала, выходила на крыльцо, звала…
Сколько опасностей вне дома! Собаки и другая скотина. Особенно о двух ногах. Прибьют красавца из мести. Насчет отсутствия личных врагов иллюзий не питала.
А все одно — не хотела кастрировать Руслана, раз и навсегда опростать его пороховницы, переполненные тягой к ночным отлучкам.
При возникновении темы лишения мужских достоинств, анекдот приходил на память. Волшебник предстал перед стареющей дамой. Готов, говорит, любое желание исполнить. Что нужно в закатном возрасте? Указывает дама на кота, красавца писаного: «Пусть превратится в юношу». — «Запросто!» — отвечает волшебник. Раз-два, и оказалась дама наедине с юношей бесподобной красоты. Истосковавшееся женское сердце тут же воспылало любовью. А истосковавшиеся руки заключили сказочный подарок в пылкие объятия. Осыпает юношу поцелуями, а он и говорит: «Ты лучше вспомни, как меня кастрировать к ветеринару носила!..»
Не верила Мурашиха в сказки, тем не менее, от хирургического вмешательства в половую проблему отказалась. Зачем скотину мучить? Поэтому и антисексом не кормила. Раз природа требует…
Возвращался Руслан с «крыши» грязный, поцарапанный. Мурашиха мыла специальным шампунем, лечила раны, ругалась. Несколько раз кошек с собой приводил. Дескать, жена, будет у нас жить. Но, потакая любимцу во всем, здесь Мурашиха была непреклонна. Кошек в доме с перспективой котят на дух не желала. Шугала невест поганой метлой, не задумываясь.
С ночных вылазок Руслан обязательно под утро заявлялся.
Однажды не вернулся. И день прошел, и второй. Нет кота.
Поначалу Мурашиха ругалась. Ах ты, мужичье отродье! Ах ты, бабник неугомонный! Вернешься — задам перцу!
Только ждет-пождет, а задавать некому.
Занервничала Мурашиха. В долг перестала мужикам отпускать. Потом и вовсе лавочку на замок и побежала в дом напротив.
— Клав, золотая моя соседушка, Русланчика не видела?
— Только и дел мне, что за ним глядеть!
— Он в последнее время к твоей кошке бегал.
— Что я им постель стелила, подушки взбивала? Иди вон у нее и спроси!
Кошка сидела у печки и ни мур-мур.
Мурашиха сделала пару поисковых кругов по селу, рассматривая подворотни и канавы.
Нет ни живого, ни, страшно подумать, неживого. Прихватив литр самогонки, направилась к гадалке.
— Настя, золотая ты наша, скажи, где мой Русланчик? — выставила благодарность на стол.
— Убери! — неожиданно замахала руками гадалка, хотя Мурашиха всегда была с ней в ровных отношениях. — Совсем с этой самогонкой опупела! Чтобы я свой небесный дар на твоего кота-блядуна тратила?! Ко мне люди в очередь стоят.