— Ты — сын шерифа, да и сам рейнджер, так что должен хорошо знать, как это бывает. — Она взглянула на Вайолет. — Я не заметила на вашей руке обручального кольца. Вы не замужем?
— Мама! — воскликнул Чарли.
— Ах, Чарли, помолчи. Ты, уверена, уже успел спросить об этом.
Вайолет снова покраснела. Она не привыкла находиться в центре внимания. В детстве она была яблоком раздора для своих родителей, а потому избегала участвовать в их разговорах. В отличие от Чарли, она не знала, что значит вырасти в любящей семье.
— Мой муж погиб в авиакатастрофе немногим больше года назад, — промолвила Вайолет.
Лицо Джастина выразило живейшее сочувствие.
— О, дорогая, какой ужас! Я как раз собиралась вам сказать, что быть женой полицейского иногда почти то же самое, что быть вдовой…
Вайолет перевела глаза с Джастины на Чарли. Он упорно смотрел в свою тарелку, вид у него был замкнутый. Он работает в полиции и не женат. Это не случайно? За плечами Чарли печальный опыт общения с женщиной?
— Я не знаю, что значит быть женой полицейского, — ответила Вайолет, — но хорошо представляю, каково быть вдовой.
Джастина сокрушенно покачала головой.
— Как жаль, что такое горе постигло вас в столь юном возрасте. Это так несправедливо. Но Чарли, конечно, сейчас заметит, что справедливости вообще не существует.
Чарли насмешливо взглянул на мать.
— Человеку лучше с самого начала знать, что ждет его впереди. А того, кто строит воздушные замки, обычно постигает горькое разочарование.
Завтрак был съеден, кухня приведена в порядок, и примерно через час Джастина объявила, что ей пора возвращаться на ранчо. Чарли вызвался проводить ее до машины.
Подойдя к пикапу, Джастина остановилась и лукаво улыбнулась.
— Ну, так что ты хотел сказать мне, чего нельзя было говорить при Вайолет?
— Тебя не проведешь, да, мама? — Чарли покачал головой.
— Во всяком случае, это не так легко сделать, — рассмеялась она. — Тебя беспокоит, что ты связался с этой женщиной или, напротив, что еще не связался?
Чарли то ли усмехнулся, то ли вздохнул.
— Сам не знаю. А ты что думаешь? О ней, я имею в виду.
— Что думаю я, не имеет никакого значения. Важно, что думаешь ты.
А Чарли был уверен, что Вайолет принесет ему только неприятности. Но скажи он это матери, она его не поймет. Или, напротив, поймет больше, чем ему хотелось бы. Вот извечная проблема близких людей. Родители уже давно научились читать в его душе, знают, что он чувствует, чем полно его сердце.
— Как я уже говорил, у нее проблемы с деньгами. Не хватает на ремонт машины. Одним словом, ей нужна работа.
— А что она умеет?
Чарли оглянулся на свой дом. Вайолет сидела с Сэмом на веранде, но на таком расстоянии вряд, могла его слышать.
— По ее словам, она работала бухгалтером. Но понятно, что никто не возьмет на эту должность человека, который в городе проездом. А Вайолет хочет ехать в Калифорнию.
— В Калифорнию? — удивилась Джастина. — Что она там забыла? Или у нее там родные?
— Родных у нее вообще нет, — покачал головой Чарли. — В Калифорнии ее тоже ничего хорошего не ждет. Но Вайолет тянет туда мечта — ей кажется, что там она сможет свить гнездышко для себя и сына.
— Ну что ж, плохого в этом ничего нет, — промолвила Джастина после некоторого раздумья. — Каждая женщина имеет право мечтать, даже если понимает, что мечтам ее не суждено осуществиться в ближайшее время.
— Мам, да я сам прекрасно все понимаю! Но разве ей для этого обязательно мчаться Бог знает куда, да еще и с малолетним сынишкой? Ведь они совсем одни, и некому о них позаботиться. Ты понимаешь, какой опасности они себя подвергают?
— Ты, значит, беспокоишься за ее безопасность, Чарли? — Джастина вздохнула. — Знаю, сынок, знаю, тебе необходимо…
Чарли энергично замотал головой, показывая, что не желает обсуждать это.
Меньше всего на свете ему сейчас хотелось выслушивать наставления матери. Обычно она держала свое мнение при себе, но в тех редких случаях, когда хладнокровие отказывало ей и она высказывала ему все, что думала, у Чарли надолго портилось настроение. И все потому, что она всегда была права, а он из чрезмерного упрямства не желал этого признавать.
— Я понимаю, мама, меня ее жизнь не касается, но все же хочу предложить ей работу и остаться на время здесь. Пока не отремонтируют ее машину.
Если Джастина и удивилась, то никак этого не показала. Лишь погладила большую руку сына, по-прежнему лежавшую на ее плече.
— Возможно, это действительно выход, сын.
Но о какой работе может идти речь?
— Ну, каждому дому время от времени нужен ремонт. Вот я и подумал, что Вайолет может помочь мне кое-что здесь покрасить и оклеить свежими обоями. Ну и тому подобное. Это, конечно, не имеет ничего общего с работой бухгалтера, но все же какая-никакая работа.
Джастина помолчала, словно обдумывая что-то.
— У меня, пожалуй, тоже кое-что для нее найдется. С тех пор, как твоя кузина Эмили родила малютку Гарлана Купера, она засела дома и занимается счетоводством. Все бумаги, касающиеся ранчо, мы отдали ей. Но у нас осталась масса личных счетов, до которых у меня никогда не доходят руки. Вайолет могла бы привести все это в порядок.
— Ты правда этого хочешь? — спросил Чарли.
— Мне нравится твоя Вайолет, — мягко улыбнулась Джастина. — И я буду рада ей помочь.
— Она не моя, мама, — устало и недовольно взглянул на мать Чарли. — И даже не думай об этом, слышишь?
— Да, да, дорогой! — усмехнулась Джастина. — Ты же поклялся не связываться с женщинами. И как я могла забыть?
Чарли нахмурился, а она, приподнявшись на носки, чмокнула его в щеку.
— Мне пора. Когда отдохнешь и осмотришься, привози Вайолет к нам на ранчо, и я передам ей все бумаги. А если приедешь к ужину, то, быть может, совершенно случайно попадешь на твой любимый маринованный перец, — добавила она с лукавой улыбкой.
Чарли распахнул перед матерью дверцу машины и помог ей сесть.
— Ждите, мы скоро приедем! — пообещал он и помахал на прощанье рукой.
Машина скрылась за поворотом, Чарли повернулся и медленно пошел к дому. Сидя на полу веранды Вайолет играла с Сэмом маленьким трактором. После завтрака она сменила халат на желтые шорты и бирюзовую блузку, волосы собрала в конский хвостик и в этом наряде выглядела совсем как подросток. Но ее выдавали грустные усталые глаза, каких не встретишь у беспечных юнцов. Нет, она не подросток, она — вдова, к тому же обремененная многочисленными проблемами.
Глядя на Чарли, поднимающегося по ступеням крыльца, Вайолет спросила:
— Все в порядке?
— Да, конечно. А почему вы спрашиваете? Что, собственно, может быть не в порядке?
Не обращая внимания на Сэма, теребившего ее ногу — была ее очередь запускать трактор, — и не спуская глаз с Чарли, Вайолет проронила:
— Ваша мама не сердится, что я здесь? Чарли чуть улыбнулся.
— Что-то я не заметил, чтобы мама была с вами невежлива.
— Да что вы, она была даже слишком вежлива. Но ведь она вас так любит. А следовательно, будет приветлива с каждым человеком в этом доме.
— Уверяю вас, далеко не с каждым. Настолько ее радушия не хватит.
— Мама, ты перестала играть, — вмешался Сэм. — Можно я возьму другие игрушки?
Сэм уселся на деревянный стул, и Вайолет повернулась к сыну.
— Можно. Но только из зеленой сумки. В чемоданы не лазь. И как отыщешь то, что хочешь, выходи на веранду.
— Хорошо. — Сэм побежал в комнату. Дверь громко хлопнула. Вайолет вздохнула.
— Вы уж извините нас.
— За что? — вскинул голову Чарли.
— За шум. За беспокойство. За то, что мешаем вам наслаждаться отпуском.