Это означало в большинстве случаев, что Соловьев либо болел, либо отсутствовал по какой-то другой уважительной причине.
Была, однако, тогда проблема, казавшаяся мучительной для них обоих: гулять вечерами Димке не разрешали. Его бабушка Эстер Борисовна оказалась педагогом, мало того — математичкой. Худшего и представить было нельзя. Все вечера Димка просиживал за решением каких-то дурацких уравнений и задач, поскольку бабушка неожиданно обнаружила у него математические способности. Время от времени Маринка приходила к Димкиному дому посмотреть на горящие окна его комнаты — вот и все, что происходило тогда вечерами. Еще она звонила ему из телефона-автомата — просто помолчать и послушать родной голос. Разговаривать в присутствии бабушки, как объяснял Димка, было просто невозможно, поэтому он отвечал односложно или произносил какие-то нечленораздельные звуки. Периодически было слышно, как снимается трубка параллельного аппарата и к их наполненному смыслом молчанию присоединяется кто-то третий. После этого Димка обычно преувеличенно бодро произносил «До свидания, Вася!» и исчезал из эфира.
Как выяснилось позже, единственным поводом для Димки выйти из дома в вечернее время была необходимость уточнить что-то по домашнему заданию. Этим они с Маринкой и начали активно пользоваться, ощущая себя заговорщиками. Бродить по дождливым улицам было неуютно, на велосипеде не покатаешься — холодно, а приглашать друга в дом, где почти всегда можно было застать Николая, Маринка не любила. Поэтому скоро удалось изобрести кое-что получше: они встречались чаще всего у Вики — одноклассницы и давней подружки. Это была очень живая, общительная девочка. Маринка втайне восхищалась ею, считала, что Вика гораздо привлекательнее, чем она сама. Дома у подруги можно было поиграть в карты, подурачиться, а иногда — даже попробовать сладкого красного вина, которое делала Викина мама.
— Маринка! Ну зачем тебе этот зануда? — регулярно удивлялась Вика. — Вот я бы не смогла с ним общаться! Вообще, эти мальчишки такие скучные и тупые! Они отстают в развитии, им бы все в футбол гонять…
Маринка отшучивалась, хотя Викины ремарки неприятно задевали ее самолюбие. Она даже начала приглядываться тайком к ловкому и юморному Димке. Ну что Вика находит в нем тупого или занудного, когда он просто самый лучший на свете?
Довольно скоро они с Димкой придумали интересную схему домашних занятий: она занималась литературой, историей, русским и прочими гуманитарными предметами, а он брал на себя все, что касается точных дисциплин. Маринка писала за двоих сочинения и подробно пересказывала ему литературные произведения, Димка решал и объяснял задачки. В остальное время они сидели у Вики или бродили по улицам. Оба при этом оставались отличниками.
Домой Маринка приходила поздно вечером. Днем там частенько сидел Николай, который работал через сутки. Оставаться в его обществе Маринка не то чтобы побаивалась, — просто он был ей неприятен. Вечно начинает бормотать что-то неприличное и сально хихикать! Лучше бы занимался делом. Мать ждала ребенка, но до последнего работала, чтобы хоть как-то сводить концы с концами — толку от Николая в этом смысле было немного. До проблем старшей дочки дела ей особо не было — Маринка в семье уже давно считалась взрослой, сама готовила, мыла и стирала. Когда родилась сестра Кристина, забот, естественно, прибавилось: теперь в свободное от прочих дел время она была еще и за няньку. Но это Маринку не утомляло — она обожала детей, и те отвечали ей взаимностью. Поэтому возня с маленькой сестрой доставляла ей огромное удовольствие.
— Вот когда ты немного подрастешь, — приговаривала она, убаюкивая девочку, — у нас с Димкой тоже будут такие же малыши, и ты будешь приходить и помогать нам их укладывать…
У нее тогда не было никаких сомнений в том, что именно так все и будет. Два раза в неделю Маринка ходила в школьный самодеятельный хор — слух и голос у нее были отменные. Руководила хором их классная руководительница Ирина Николаевна, с которой у Маринки всегда были прекрасные отношения. Ирину Николаевну тоже никто не ждал дома, поэтому она частенько задерживалась с Маринкой допоздна, учила ее петь и играть на фортепиано, видя интерес девочки к литературе, подсовывала книжки, которых не было в библиотеке. Эти вечера тоже были светлыми проблесками в Маринкиной жизни, помогали ей смотреть на все остальное с изрядной долей оптимизма.
К Двадцать третьему февраля в школе обычно устраивали концерт, на который собирались ученики вместе с родителями. Готовились к таким мероприятиям задолго: первоклашки репетировали по случаю праздника стишки, ребята постарше разыгрывали сценки, пели под гитару. Маринка была непременной участницей всех концертов. Вот и на этот раз в программе вечера было несколько номеров в ее исполнении: под аккомпанемент Ирины Николаевны она пела цыганские романсы. Вместе с классной руководительницей они несколько месяцев разучивали их вечерами. Почему-то цыганская страсть и печаль были особенно близки Маринке в этот момент. Ей казалось, что она чувствует сердцем каждую ноту, каждое слово. Когда она пела, даже ее темные волосы как-то по-иному струились по плечам, глаза горели недевичьими чувствами. У Ирины Николаевны мороз по коже продирал иногда, когда та смотрела, как поет ее ученица. Откуда у девочки такая пронзительная глубина страдания и страсти? Классная частенько уговаривала Маринку готовиться поступать в театральное училище — все задатки к тому у нее были. Великолепная могла бы получиться актриса!
…В тот праздничный вечер Смирнова была в ударе и выступила действительно блестяще, ученики и родители долго аплодировали, у некоторых из них в глазах стояли слезы. Раскланиваясь на сцене, девочка заметила вдруг, что справа в зрительном зале с каменным лицом сидит Димкина бабушка и очень строго на нее смотрит, не аплодируя, в отличие от внука, который даже встал со своего места и громко хлопал высоко поднятыми вверх руками.
После концерта раскрасневшаяся, довольная собой Маринка бежала по проходу актового зала, торопясь скорее увидеть Димку и разделить с ним свой успех. Она уже увидела его и протянула было к нему руки, но тут дорогу ей преградила Эстер Борисовна. Она как стена встала между ними. Бабушка смотрела на девочку так, точно хотела просверлить в ней дырку своими колючими, бесцветными глазами. Маринка запнулась.
— Познакомьте нас наконец, пожалуйста, Ирина Николаевна, — холодно обратилась Димкина бабушка к классной, — давно пора.
— Это Мариночка Смирнова, наша лучшая ученица, — слегка краснея, произнесла Ирина Николаевна, — она у нас умничка и поет замечательно.
— Странный выбор песен для ученицы седьмого класса! — многозначительно хмыкнула бабушка и развернулась к внуку: — Дмитрий, нам пора идти. Тебе еще нужно решить сегодня несколько сложных уравнений.
— Но, бабушка… Одну минуту! — Он рванулся Маринке навстречу.
— Я сказала — пора, — отрезала Эстер Борисовна и, не оглядываясь, зашагала к выходу. В ней была какая-то несгибаемая сила, противостоять которой было непросто. Димка поколебался мгновение и нехотя поплелся вслед за ней. Нарядная Маринка осталась растерянно стоять одна посреди опустевшего прохода.
— Не переживай! — Ирина Николаевна обняла девочку за плечи. — Ты действительно пела сегодня великолепно!
…А потом был Димкин день рождения. Праздники в 7 «Б» очень любили и всегда весело поздравляли друзей.