Она погрузилась в беспокойный сон, но другие картинки без разрешения посещали ее воображение, нагнетая тревогу. Слишком многое ей хотелось забыть, отогнать от себя. Балансируя между сном и бодрствованием, Лаура то превращалась в свою мать, то снова становилась собой. Она не могла понять что-то очень важное в отношениях матери и отца. Подумав о родителях, Лаура, как всегда, представила себя возле двери их спальни ждущей, когда же они, наконец, выйдут оттуда. Она всегда гадала, что там происходит, и не смела спросить.
Картинки продолжали преследовать ее. После споров и резких слов за родителями захлопывалась дверь. Через некоторое время они появлялись с таким видом, будто ничего не произошло. Только не для нее! Но в какой степени она походила на отца, мать? Она должна была выяснить это, хотя и боялась того, что могла открыть.
Сны сменяли друг друга; Лаура беспокойно крутилась в постели, сбросила с себя простыню. Потом, когда поленья в камине превратились в пепел, она снова натянула ее на свои замерзшие плечи.
Дороги, гостиницы и дома, места, которые она посетила и покинула в поисках новых ощущений. Опера — Ла Скала — Бейрут — Париж — Вена — Россия… Лекции и занятия…
Похоже, она сама менялась. Замечала это, словно глядя в новое зеркало. Столько разных зеркал… лиц… масок… Нет! Лаура поежилась и начала, наконец, погружаться все глубже и глубже в уютную безопасную тьму, свободную от сновидений.
Глава 20
— Я отнюдь не рад ее присутствию в городе, тем более что она не сочла нужным известить меня хотя бы просто из вежливости! — рассерженно произнес Франко, пройдя от одной стены библиотеки, залитой каминным светом, к другой. — Конечно, я слышал, что моя дорогая сестра чересчур загружена делами, — продолжил он. — Как и ее близкая подруга графиня Седжвик! Лаура провела в Лондоне всего несколько недель, и о ней уже говорит весь город; возле нее уже крутятся охотники за наследством, включая Реджи, брата нашей очаровательной маленькой Сабины. Не говоря уже о графе д'Арлингене. А это, по-моему, уже заходит слишком далеко! Я уверен, что Лаура знает, а леди Онория — нет, иначе бы она не допустила такое. Скажу тебе честно, — Франко резко повернулся к своему другу, сидящему возле камина, — мне надоело слышать о последних выходках Лауры от кого бы то ни было!
— А в первую очередь — от нашей общей знакомой, очаровательной и любезной леди Вестбридж, — произнес Трент бесстрастным голосом. — Ты был прав относительно нее — ей известно буквально все, к тому же она весьма услужлива.
— О, это верно! — Франко невольно усмехнулся. — Послушай, Трент! Я все-таки брат Лауры. Что мне делать?
— Может быть, тебе стоит нанести ей визит? — невозмутимым тоном заявил Трент. — Вдруг она нуждается в совете брата?
— Она никогда не воспользуется им! — заявил Франко и вскоре ушел.
Проводив друга, Трент сказал себе, что он непозволительно много думает о своенравной сестре Франко.
«Обворожительная Лаура» — так ее прозвала желтая пресса. «Будь она проклята!» — подумал Трент. Эта девица провела в Лондоне меньше месяца и добилась того, что о ней говорят и пишут! Ее изображения украшали почтовые открытки, порождая пересуды и домыслы. Конечно, Лаура фотографировалась в корсете и закрытых нарядах. Улыбка, напоминающая улыбку Моны Лизы, делала ее загадочной и соблазнительной. Обещание и вызов могли обернуться угрозой для человека, не знающего, что скрывается под шелковыми туалетами. Казалось, что снять их не составит труда, что она почти без сопротивления обнажит не только свое тело, но и страстную, чувственную душу. Будь она проклята!
Трент пробормотал испанское ругательство, которое так естественно сорвалось с его языка.
Тогда она уже была созревшей; он поступил глупо, ему следовало оставить ее первому случайному человеку — мужчине или женщине. Это не имело для нее никакого значения! Несомненно, она ждала события, хотела его, практически умоляла о нем. Маленькая сучка! А сейчас, потерявшая девственность и поднаторевшая в искусстве обмана, Лаура Морган играла любую роль по собственному выбору; для Лондона она стала лакомым кусочком, почти каждый мужчина мечтал о ее состоянии — и, вероятно, о ней самой. Трент сожалел о своей ошибке; возможно, ему придется заплатить за нее женитьбой на беспокойной девушке, пока его не опередит кто-то другой. Например, Реджи Форрестер, с сестрой которого Трент благодаря Франко спал в последнее время. Конечно, еще был Мишель Реми, граф д'Арлинген, бывший любовник Джинни Морган, оказавшийся отцом глупого молодого виконта, которого Лаура унизила и едва не убила.
— Я ничего не могу поделать с моей сестрой, — признался ранее Франко. — Если бы тебе удалось совладать с ней! Я помню…
— Черт! Я бы хотел, чтобы ты не вспоминал о некоторых вещах!
— Значит, ты уже не хочешь жениться на ней? Я тебя не виню. Она невероятно упряма и безрассудна. Мне искренне жаль тех несчастных, которые воображают, будто влюблены в нее!
Франко добавил, что его сестра испытает потрясение, узнав, что герцог Ройз, о котором все говорят, на самом деле ее старый знакомый.
«Проклятие!» — рассерженно подумал Трент и в очередной раз спросил себя, почему он согласился сделать то, что требовали от него мистер Бишоп и властный дед. Ирония судьбы и тщеславие отца превратили Трента в герцога Ройза. К несчастью, на него свалились многочисленные обязательства, связанные с проклятым титулом. Долги покойного, арендаторы, большие владения в Ирландии и Англии. А также место в палате лордов, которое, по мнению Бишопа, могло оказаться полезным.
Узнав, что его отец умер от сердечного приступа, Трент не испытал никаких чувств.
Когда ему торжественно сообщили о том, что теперь он является герцогом Ройзом, Трент отреагировал на это известие так же, как его прадед Доминик: «Будь проклят этот титул!»
Конечно, он услышал эту новость от Бишопа! Вездесущий, всевидящий мистер Джеймс Бишоп и министерство иностранных дел Соединенных Штатов, похоже, оценивали это событие иначе. К сожалению, он слишком поздно узнал о размахе их планов и о том, как его собирались использовать. К этому времени он уже был связан некоторыми обязательствами.
— Какая удача, Челленджер! Понимаешь, ты нужен нам в этом качестве. Сейчас в Европе происходит множество событий — особенно в Англии. Ты получишь не только место в палате лордов, но и доступ в высшее общество. Ты должен будешь держать глаза и уши открытыми — чувствовать ситуацию. Возможно, чуть позже ты произнесешь в палате несколько речей. Паркхерст из посольства будет периодически связываться с тобой, а ты с ним. В случае необходимости.
Мистер Бишоп отодвинул свой стул, и Трент недовольно произнес:
— Но как быть со всем остальным, черт возьми? Вы помните, что я — американец? Только поэтому я согласился принять участие в ваших тайных махинациях. Вам отлично известно, что мне придется отказаться от американского гражданства. Лишь в этом случае я смогу получить проклятый титул и место в палате лордов, которое позволит мне произносить полезные речи. К чему это приведет?
— О, если тебя тревожит это, то все уже улажено. Естественно, тайно. Когда все закончится… ты сможешь сделать свой выбор. Для нас ты остаешься американцем столько времени, сколько пожелаешь, но другие не должны об этом знать. Ты меня понял?
— Ха! — Трент бросил на Бишопа ледяной взгляд. — Это и есть все гарантии, которые я получу?
— Я еще никогда не нарушал данного мною слова, — сухо заметил мистер Бишоп.