— Пошли! — Он подтолкнул ее вперед, и они двинулись сквозь толпу, при этом он крепко держал ее за плечо.
Мужчины расступились, давая им проход, их восклицания, судя по интонации, были приветственными. Вэлбренд отвечал на приветствия короткими кивками: похоже, он был не в лучшем расположении духа.
— Наше место там, в конце шеренги, — угрюмо показал он, ведя ее мимо выстроившихся пар. — Вы будете говорить только тогда, когда вас спросят…
— Жозетт! — закричала Авриль, увидев, что подруга заметила ее, и попыталась вырваться от Вэлбренда.
Жозетт ответила ей взглядом, в котором читалось облегчение.
— Авриль! — Лицо Жозетт было бледным, глаза заплаканными, в остальном с ней, кажется, ничего дурного не произошло. Темноволосый молодой мужчина — тот самый, что похитил девушку в Антверпене, — сдержал ее порыв.
Вэлбренд, в свою очередь, крепко держал Авриль подле себя.
— Миледи, мы и так достаточно долго заставили себя ждать. — Он продолжал тащить ее к концу шеренги. — Старейшины вот-вот выйдут.
Однако Авриль вырывалась до тех пор, пока Вэлбренд не сжал ее руку повыше локтя так, что приток крови прекратился и рука онемела. Авриль решила, что благоразумнее повиноваться, до поры.
Ее утешало то, что Жозетт ведет себя явно лучше остальных пленниц. Маленькая мавританка безудержно рыдала, не в силах взять себя в руки. Пышная итальянка со светлыми вьющимися волосами на чем свет стоит проклинала своего похитителя, которому стоило немалых трудов удерживать ее подле себя. Следующей стояла высокая рыжеволосая девушка, рядом с которой по какой-то причине не было мужчины. Зажмурившись, она молилась по-английски.
Пять остальных женщин либо бормотали что-то бессмысленное, либо завывали, либо пребывали в шоке, тараща глаза на происходящее. Авриль заметила, что не только у нее связаны руки.
Бросив взгляд на загорелых мужчин, полукругом обступивших похитителей с их жертвами, она отметила, что у всех — великолепные ровные ослепительно белые зубы. Когда мужчины улыбались, зубы сверкали в лунном свете. Авриль показалось, что из нее выкачали весь воздух.
А вдруг похитители должны поделиться своей добычей с этой ордой? Быть может, женщин изнасилуют прямо здесь, в лесу, под покровом ночи — вдали от города?
Или принесут в жертву, следуя какому-нибудь языческому полуночному ритуалу?
У Авриль кровь отхлынула от лица. Какое-то мгновение она держалась на ногах лишь благодаря тому, что Вэлбренд крепко сжал ее под руку. В голове у нее стало мешаться, в полубреду вспыхивало лишь обещание, которое он ей дал. Никто не причинит вам вреда, сказал он. Никто не собирается причинять вам вреда.
Когда торжественная, впечатляющая процессия старейшин появилась у подножия скалы, замолчала даже итальянка. Их было четырнадцать. На каждом — богато расшитая мантия на шелковой подкладке, застегнутая на груди огромной золотой брошью. Ни один из старейшин, как ни странно, не выглядел стариком.
В сущности, все они были немногим старше Вэлбренда, а ему, по ее разумению, не больше тридцати.
Когда последний из старейшин занял свое место, все мужчины, как один, поклонились им. Воцарилась тишина, нарушаемая лишь всплесками водопада, находившегося в нескольких десятках шагов от места действия.
Потом один из старейшин вышел вперед и обратился к собравшимся. Судя по тону, речь его была торжественна и серьезна. Сердце у Авриль стало биться чуть медленнее. Ей даже удалось сделать глубокий вдох.
Церемония казалась излишне пышной — не говоря уж о том, что в ней не было бы никакой надобности, если бы их действительно собирались изнасиловать. И ни у кого из старейшин не было никакого оружия для исполнения обряда жертвоприношения.
Авриль силилась вникнуть в смысл слов, однако, к великому разочарованию, не могла понять, о чем говорит старейшина и какое его речь имеет отношение к ней и остальным пленницам. Язык звучал так странно для ее уха, что она даже не могла определить, к какой группе он может принадлежать. Грубый, гортанный, однако не лишенный стройности и даже некоторой музыкальности интонаций. Германский? Славянский?
Первый оратор закончил свою речь и отступил назад. Вперед вышел другой — с блестящей серебряной чашей в руке. Подняв ее над головой, он начал бесстрастно что-то декламировать, голос возносился в ночное небо. Потом старейшина осенил чашей водопад, луну и каждую из женщин, после чего извлек свободной рукой откуда-то из-под мантии пригоршню зерен и рассеял их по земле.
Сердце Авриль билось неровно, то замирая, то бешено колотясь.
— Что это оз…
— Тише!.. — хрипло прошептал Вэлбренд. Старейшина с чашей вернулся на место, вперед выступил третий, сидевший в самом центре. Это был блондин с коротко остриженными волосами и окладистой бородой. Он держался с уверенным достоинством лендлорда, а может, и короля. На шее у него висела золотая цепь с огромным темно-синим драгоценным камнем.
Не произнеся ни слова, он направился к дальнему концу шеренги похитителей и их пленниц и со строгим видом начал поочередно рассматривать каждую пару. На поляне стало так тихо, что Авриль слышала, как хлопают крылья птицы, взлетевшей в лесу.
Задержавшись на мгновение возле девушки-англичанки, старейшина двинулся дальше, пока не дошел до них с Вэлбрендом. Когда взгляд его чистых светло-голубых глаз на секунду остановился на Авриль, у нее дух захватило: тонкими чертами лица, золотистыми волосами и этими небесно-голубыми глазами он был так похож на ее похитителя!
Авриль не отвела глаз, не моргнула, она ответила ему таким же испытующим взглядом. Ей было безразлично, кто он: oна не собиралась кланяться ни ему, ни кому бы то ни было из здешних мужчин. Высоко вздернув подбородок, она приказала себе смотреть прямо в глаза своему будущему, каково бы оно ни было.
Но, к ее удивлению, старейшина приподнял уголок рта — чуть-чуть, так, что не стой он всего в шаге от нее, она бы этого и не увидела, — и взгляд его едва заметно смягчился. На какое-то мгновение выражение лица стало, можно сказать… одобрительным.
Чуть ли не добрым.
Это впечатление длилось всего лишь миг, потому что, когда он перевел взгляд па Хока, лицо его снова стало бесстрастным, между ним и Хоком словно повисла ледяная завеса. Спустя секунду Хок опустил глаза и склонил голову. Мышцы его загорелого лица напряглись. Все тело казалось скованным. Авриль не могла понять отчего.
Если эти мужчины действительно родственники, подумала она, то едва ли родственники любящие.
Повернувшись на каблуках, голубоглазый старейшина сделал знак одному из своих тринадцати собратьев подойти. Второй из выступавших приблизился, неся в руке маленькую, старинную на вид шкатулку, и оба вернулись к дальнему концу шеренги мужчин с их пленницами.
Установившись напротив молодого воина с льняными волосами и испуганной, не перестававшей рыдать мавританки, верховный старейшина обратился к ним с очередной серьезной и торжественной речью. Из толпы выступил человек, встал за спиной у девушки и, склонившись к ее уху, стал что-то тихо говорить,
Не прошло и минуты, как она перестала плакать.
Авриль наморщила лоб. Что это значит: этот человек переводит ей слова старейшины? Что же такого тот сказал, что у девушки моментально высохли слезы? Жозетт, стоявшая в середине шеренги, наклонилась вперед и, повернув голову, озадаченно взглянула на Авриль. Та лишь пожала плечами и недоуменно покачала головой.
По мере того как старейшина продолжал говорить, лицо мавританки прояснялось все больше, а недоумение Авриль росло.