– Внимание Куина снова привлекло происходящее в приемной участка. Байкер вскочил на ноги, волоча за собой прикованный к его запястьям стул.
Куин стал медленно подниматься. – Он признан виновным в неосторожном обращении с оружием. Год условно и тысяча долларов штрафа. Прошу прощения, мэм! Шериф выскочил за дверь и бросился в возникшую свалку. Какое-то время она изумленно наблюдала развернувшуюся за стеклянной стеной сцену: Куин с помощниками и волосатый мамонт носились по комнате. Потом взгляд Мэри упал на папку, лежавшую на коленях.
Она взглянула на заметки, сделанные полицейским, начавшим следствие, потом – на комментарии Куина. Отчет коронера [2] был поразительно кратким:Причина смерти: огнестрельное ранение. Имелись скудные заметки о входном и выходном отверстии раны, ушибах и царапинах. Сломанный нос, рваные раны на лице, вызванные, возможно, падением… с лошади. Казалось страшно унизительным, что уход человека из жизни может быть сведен всего к двум словам.Огнестрельное ранение.
Битва в соседней комнате разгоралась: байкер прикованным к нему стулом сметал со столов чашки, кофейники, мониторы компьютеров. Как хорошо, что Куин умеет усмирять чудовищных громадных волосатых животных!
На столе лежала папка, содержащая важные сведения о смерти Люси, в которые Куин не собирался посвящать Мэри. Она прикусила губу и мгновение боролась с собственной совестью. Материалы, что были у нее в руках, казались такими скудными… Ее подруга погибла…
За дверью раздался рев, подобный вою разъяренного лося. Люди повалились на пол в невообразимом клубке сплетающихся рук и ног. Стремительно сорвавшись со стула, Мэри обогнула стол и распахнула коленкоровую папку. Сердце у нее остановилось, потом скакнуло куда-то под горло, а вслед за сердцем туда устремился и только что с таким смаком поглощенный завтрак.
Единственными материалами, остававшимися в папке, были снимки, сделанные следственным фотографом. Тело Люси. Безжизненное. Уродливое. Люси пролежала на краю того луга два дня. Труп совершенно не походил на жизнерадостную женщину, которую знала Мэри. Яркие белые волосы превратились в грязный, спутанный комок. Ногти, всегда изящно отточенные, с безупречным маникюром, грязны и сломаны. Черты лица стали неузнаваемы, тело потеряло форму, словно сдувшийся воздушный шар. Пуля попала Люси в спину и вышла через грудь, оставив огромное зияющее отверстие.
На ресницах Мэри заблестели слезы. По телу пробежали мурашки. Дрожа, она бросила отчеты поверх фотографий и опрометью кинулась вон из кабинета, борясь с тошнотой и желая лишь одного – глотнуть свежего воздуха. Байкера уже успели водворить в зарешеченную камеру. Отряхивавший брюки от пыли Куин исподлобья взглянул на выскочившую в приемную Мэри. Она провела по глазам тыльной стороной ладони, в тщетной попытке стереть следы слез, и полной грудью вдохнула спертый воздух. Желудок тут же крутанулся, словно пойманный на блесну лосось.
– Я… я… благодарю вас за помощь, шериф Куин, – запинаясь пробормотала она. – Я… мне нужно идти.
Сочувствие, светившееся во взгляде Куина, почти обезоружило Мэри.
– Мне очень жаль вашу подругу, мисс Дженнингс.
В глазах Мэри снова замелькали только что увиденные снимки. Желчь вскипела с новой силой. Но Мэри сумела заставить себя кивнуть.
– Я… мне нужно идти…
– Обязательно повидайтесь с Миллером Дагтерпонтом, – бросил ей вслед Куин.
Имя влетело в одно ухо и тут же вылетело в другое. В тот момент единственным местом, где Мэри жаждала задержаться, был дамский туалет, расположенный в конце коридора. И все же, уже открыв тяжелую дверь приемной, она остановилась как вкопанная, вспомнив вопрос, который забыла задать.
Держась одной рукой за ручку, чтобы сохранять равновесие, Мэри оглянулась на Куина:
– А кто нашел тело?
– Это был Дел, – кивнул Куин. – Дел Рафферти.
Глава 4
Во времена магнатов-скотопромышленников «Загадочный лось» пользовался репутацией наилучшего салуна, гостиницы и публичного дома во всей округе. Но свое название это заведение получило не в те дни. Тогда оно называлось «Золотой орел», что объяснялось множеством чудеснейших птиц, на которых охотились в горах вокруг Нового Эдема, и вычурной репликой, брошенной на торжественной и пышной церемонии открытия гостиницы ее первым владельцем – Джеем Гулдом.
Мадам Бель Боша весьма успешно обустроила перешедшую в ее владение гостиницу благодаря тому, что была на короткой ноге с самыми богатыми медными магнатами и скотопромышленниками, подглядывая в замочные скважины за тем, как эти самые джентльмены вершили свои дела и обделывали делишки. Мадам Бель знала всех великих мужей того времени и крайне удачно действовала на скотоводческом рынке. Несмотря на тягу к странствиям, она до конца жизни называла Новый Эдем своим домом, поскольку любила эту землю, горы, сердечный, трудолюбивый, богобоязненный, в большинстве своем честный народ, пустивший здесь корни.
При расширении гостиницы с затратами не считалась. Все номера были пышными и просторными. Канделябры, украшавшие главный салон, доставлялись поездом из самого Нью-Йорка. Висевшее за баром двадцатифутовое зеркало в золоченой раме прибыло из одного европейского замка – любезный знак внимания какого-то графа, обожавшего мадам Бель. Монтана никогда еще не видела ничего более экстравагантного, чем «Стол и бордель мадам Бель», как некоторые за глаза называли гостиницу.
Как это ни печально, но популярность мадам Бель угасла вместе с ее красотой, а удача отвернулась от нее, обернувшись разорительными инвестициями и неверными любовниками. Закатилась и звезда «Золотого орла». Новый Эдем располагался слишком далеко от проторенных путей, и заезжали в него только уж самые любопытные визитеры. Гостиница пришла в упадок. Мадам Бель разбилась насмерть, провалившись на первый этаж с прогнившей галереи второго. Так закончился полет «Золотого орла». Мэри прочитала эту грустную историю, каллиграфически написанную от руки и вывешенную в рамочке на веранде реконструированной гостиницы. Но детали повествования не оставили в ее голове ни малейшего следа. Мэри даже не могла припомнить, каким образом очутилась у дверей «Загадочного лося».
Покинув офис шерифа, она долго без всякой цели бродила по улицам, пытаясь выбросить из памяти ужасные сцены: тело Люси, снятое на расстоянии, тело Люси, снятое ближе, входное отверстие пули, выходное отверстие… Голова у нее раскалывалась от попыток избавиться от ужасных видений крови, смерти, тления. Она прошла по западной стороне главной улицы до самого мотеля «Райский», потом пересекла дорогу и вернулась по восточной стороне, совершенно не реагируя на взгляды и голоса людей вокруг.
Контрасты города постепенно проникали в ее сознание: старые пикапы, выпущенные, наверное, еще во времена существования телег, соседствовали со сверкающими новенькими автомобилями, которые стоили, должно быть, гораздо больше, чем дома большинства жителей Нового Эдема; забитые досками обанкротившиеся магазины чередовались с витринами, демонстрирующими экстравагантные серебряные украшения ручной работы, ковбойские сапоги из акульей кожи; краснолицые ковбои и фермеры бродили по городу вперемежку с людьми, лица которых, несомненно, могли бы стать украшением обложки журнала «Пипл». Весь этот калейдоскоп представлялся скорее сновидением, нежели реальной жизнью.