– Она – настоящий дар Божий. Кристина постриглась в монахини еще до того, как король рассорился с Римом. Она была прекрасной няней, такая набожная и благочестивая, никогда не выходила из себя.
– Я не знала, что у тебя дочь, – Юлиана отложила в сторону книгу и взяла в руки шитье. – И муж.
– У меня никогда не было мужа, – ответила Нэнси, издав смешок. – Вы запомнили, что сказано в этой книге? Я никогда бы не согласилась, чтобы мужчина меня наказывал. Хотя были времена, когда я не возражала против наказания [19] .
Джилли закрыла лицо фартуком и, сотрясаясь от смеха, опрокинулась на траву.
Стивен подумал, что его жена возмутится неприличной шутке, но вместо этого услышал, как Юлиана расхохоталась, озорно толкнув Нэнси локтем. Солнце проникало сквозь листву, освещая их золотым светом.
– В женской компании всегда так весело, – сказала Юлиана. – Почему мы позволяем мужчинам разрушать ее?
– Все из-за того же стержня, – ответила Джилли, вытирая мокрые от смеха глаза.
Нэнси бросила на нее подозрительный взгляд.
– А что тебе известно об этом, Джилли Игэн? Чем ты занимаешься там со своим египтянином?
Забыв свои тревоги, Стивен слушал разговор, как зачарованный.
– Ничем, – ответила Джилли. – Но мне с ним легко. Мне нравится Родион. Он... не такой, как все. С ним я чувствую себя совсем другой, и, мне кажется, что с ним возможно...
Нэнси грустно вздохнула.
– С хорошим мужчиной все возможно...
– Правда? – Юлиана отложила в сторону шитье, подтянула к груди колени, сорвала травинку и застыла, задумавшись. – Я сомневаюсь.
Жуткая тоска охватила Стивена. Он пытался отвести взгляд от Юлианы, но тщетно. Она удивительная девушка, этого нельзя не признать. Маленькая и изящная, как роза, она была гордой и уверенной в себе, а это не могло не вызывать уважения.
Юлиана сразу же взялась за хозяйские дела и вела их так, как будто с колыбели ее учили быть хозяйкой. С утра до вечера она следила за работой кухни и маслобойни, проверяла кладовые и залы, отдавала распоряжения слугам и была с ними требовательной. По вечерам она прилежно повторяла английские слова и фразы, пока не стала говорить как настоящая англичанка.
И эта же женщина, не колеблясь, приставила кинжал к горлу Лови, вспомнил Стивен, уходя из сада и направляясь в конюшню.
Проходили дни, недели, а Стивен все продолжал исчезать по ночам. Но в Бат он больше не ездил и подолгу не отсутствовал.
Никто в доме, казалось, не знал, куда он уезжал. Иногда по утрам Юлиана встречала его в холле, угрюмого и неразговорчивого.
«Значит, у него есть любовница», – предположила Юлиана. Хотя она и убеждала себя, что нельзя так быстро делать выводы, эта мысль отравленной занозой бередила ей душу. Он ездил на свидание к женщине и, судя по его настроению, их отношения складывались не очень удачно. Это доставляло Юлиане тайное удовлетворение.
Она часто вспоминала миниатюры, которые видела в спальне. Прекрасная баронесса и двое детей. Ей хотелось больше знать о прошлом Стивена, и все же она боялась спрашивать, поэтому хранила молчание, ожидая, когда он сам затронет эту тему.
Неторопливо, день за днем проходило лето. Цыгане остались в имении, расположились на лесной поляне на берегу реки Эйвон и жили обособленно. Довольствуясь дарами леса и земли, изредка подстреливали кролика или оленя в королевских владениях, находившихся под присмотром Стивена.
Юлиана старалась отвлечься от мыслей о Стивене, окунувшись в управление поместьем. За зальной комнатой находились рабочие кабинеты. Там у нее была своя собственная небольшая комната: крошечная конура без окон, но принадлежавшая ей одной. Стивен, казалось, был удивлен, что Юлиана интересуется хозяйством. Очевидно, его первая жена была безразлична к делам мужа.
Однажды, это было в разгаре лета, она вышла из рабочего кабинета и столкнулась со Стивеном в галерее. Юлиану бросило в дрожь от его холодного взгляда. Стивен смотрел сквозь нее, как будто она состояла только из воздуха.
– Моя госпожа, – произнес он, склоняя голову. Юлиана пыталась не смотреть на его светящиеся на солнце волосы, на сильные стройные ноги. На Стивене были облегающие панталоны, сапоги и туника – он трудился вместе со своими работниками. День был жарким, и расшнурованная туника открывала загорелую грудь, блестящую от пота. Тепло разлилось по всему телу Юлианы. В полном замешательстве она подняла глаза на Стивена. Но холодность его взгляда остановила растущую в ней страсть.
– Добрый день, мой господин, – произнесла она, гордясь своим правильным английским произношением.
Несколько мгновений они молча смотрели друг на друга. Что она могла сказать человеку, который женился на ней против своей воли и предпочитал ей компанию проституток и оборванцев?
Казалось, он тоже не нашел, что ей сказать, потому что лишь кивнул головой и вошел в свой кабинет. Юлиана осталась стоять в проходе, рассеянно здороваясь с работниками, пришедшими поговорить с хозяином.
Они с любопытством оглядывали ее, здоровались, смущенно теребили волосы, а затем входили в кабинет хозяина. Некоторое время Юлиана продолжала стоять, вслушиваясь в голоса, доносящиеся из кабинета, изредка прерываемые смехом. Стивену было легко общаться с этими людьми, они ему нравились, и по отношению к ним он был справедлив. Юлиана вдруг вспомнила своего отца, и ее охватил острый приступ тоски.
И это болезненное одиночество заставило ее войти в кабинет, когда посетители ушли.
– Да? – спросил Стивен, не поднимая глаз. – Что ты хочешь?
– Я хотела бы... поговорить с тобой.
Барон быстро взглянул на Юлиану, холодная маска сковала его черты. В этот момент он напоминал мраморную фигуру божества из парка Ричмондского дворца.
– Юлиана, о чем ты хочешь поговорить?
– Я хочу лучше узнать тебя. Я хочу знать, почему ты печален и злишься. И, да поможет мне Бог, я хочу видеть тебя улыбающимся.
Она старалась сделать вид, что ее не пугает его грубая манера разговаривать.
Пытаясь казаться беспечной, Юлиана прошла на середину комнаты.
– Что за знаки на этом столе? – спросила она, проведя рукой по разграфленной поверхности.
– Я проставляю единицы счета: десяток, дюжина, двадцать штук, чтобы легче было составлять счета. Я оставляю пометки в квадратах, они обозначают суммы. Вот эти зарубки означают, что цифра, проставленная на столе, увеличивается в десять раз.
Юлиана всегда прекрасно считала.
– Я могла бы для тебя складывать цифры без клеточек и зарубок на столе.
– Я предпочитаю пользоваться столом.
– Мой господин, совсем нестыдно признать свой недостаток...
– У меня есть недостатки, но они не связаны с цифрами. Я пользуюсь этим столом, чтобы мои работники могли следить собственными глазами, как я произвожу расчет. Так они лучше все понимают.
Был ли ее отец так же добр к своим работникам? Она не помнила этого. Чувствуя некоторое смущение, очарованная множеством металлических инструментов, Юлиана подошла к боковому столу и спросила:
– А это что такое?
Стивен тут же оказался рядом. Он подошел так быстро и незаметно, что удивил ее.
– Кронциркуль для измерения окружностей. А это весы, они гораздо более точные, чем используемый большинством людей металлический баланс.
Юлиана покосилась на Стивена.
– Ты сам изготовил все эти вещи, не правда ли?
– Да.