В 1945 году наш 176-й гвардейский Проскуровский полк, поспевая за наступлением наземных войск, занимал очередной аэродром, когда там еще сутки назад были немцы. Еще столовая пахла тмином, а в помещениях летного состава находилась полетная документация, газеты и журналы.
И вот в апрельском номере газеты «Люфтваффе» я нашел маленькую заметку с фотографией, где говорилось, что майор Хартман сбил 303 самолета противника.
Я был удивлен, что такое событие отмечено столь скромно. У наших асов — Кожедуба и Покрышкина — было 62 и 59 сбитых самолетов. У англичан и американцев еще меньше.
Я стал делиться недоумением, но замполит посоветовал мне не поднимать этот вопрос. С 1945 года, несмотря на предупреждения замполита, я искал ответ на свое недоумение и собирал весь возможный материал.
Итак, по официальным данным, у Эриха Хартмана было 352 сбитых самолета. Эта цифра вошла в книгу рекордов Гиннеса. За Хартманом следует Герхард Баркхорн — 301 и Гюнтер Ралл — 275 сбитых самолетов. Как я уже сказал, в апреле 1945 года в немецкой газете была цифра 303. Но 303 или 352 — неважно.
Обе цифры требуют объяснения. По сей день они меня интересуют, и я продолжаю собирать возможную информацию. На сегодня у меня сложилось определенное мнение. Для иллюстрации расскажу исторический анекдот.
Царь Петр Великий, основав кунсткамеру, издал указ:
— Всякий, кто найдет какое-либо диковинное явление природы, должен принести его в кунсткамеру. За особо диковинный предмет нашедший получит от казны рубль серебром.
Коллекция быстро пополнялась. Экспонаты бывали самые различные. И вот в кунсткамеру пришли дворовые люди графа Шереметьева и принесли щенка.
— А что это за диковина? — спросили служители. — Щенок-то самый обыкновенный.
— Щенок-то обыкновенный, — сказали пришельцы, — а диковина в том, что родила этого щенка девка.
Получили ли искатели диковины положенный рубль, история умалчивает.
Биография и боевой путь Эриха Хартмана написаны американскими авторами Толивером и Констеблем в книгах «Белокурый рыцарь Германии», «Хроника побед Эриха Хартмана», «Немецкие летчики-истребители, асы 1939–1945 годов». С несколько измененными названиями эти книги неоднократно издавались в Германии.
Удивительно, что немцы отдали монополию на книгу о своих национальных героях американцам. Из этих книг по всему миру разошлись цифры побед немецких асов. Однако никаких ссылок на документы, на объективные подтверждения этих цифр в книгах нет. Книги эти изобилуют грубыми ошибками и выдумками, говорящими о полном незнании автором условий и реалий советско-германского фронта. На них печать холодной войны. Источник эти книги — очень сомнительный.
Но есть немецкие сведения о методах подсчета воздушных побед во второй мировой войне. Для регистрации победы в Люфтваффе требовались следующие документы:
1. Доклад летчика о времени и месте боя.
2. Подтверждение участника боя.
3. Рекомендация командира эскадрильи.
4. Подтверждение наземных свидетелей, видевших бой или останки сбитого самолета.
5. Пленка кинофотопулемета, подтверждающая попадание в самолет.
Первые три свидетельства исходят от так или иначе заинтересованных лиц и не могут доказать сбитие. Пленка кинофотопулемета также не может доказать сбитие. Она фиксирует выстрел в направлении противника. Если даже снаряды попали в цель, то результаты попадания будут видны не мгновенно; обычно они появляются после того, как атакующий прекратил стрельбу и отвернул от цели.
Во второй мировой войне сбито тысячи самолетов, а кадров, фиксирующих значительное разрушение цели, имеется не более десятка. Во всех кинохрониках приводятся одни и те же кадры.
В нашем 176-м Проскуровском полку на всех самолетах были установлены фотокинопулеметы, и мне известны их возможности и разрешающая способность.
Ни одного кадра, сделанного Хартманом, в книгах Толивера и Констебля нет. Даже те четыре, что приведены, не говорят о том, что снаряды достигли цели. Наиболее надежным подтверждением сбития являются показания наземных свидетелей и обломки упавшего самолета. Но как можно было реализовать эти доказательства в условиях советско-германского фронта? Вот примеры для иллюстрации.
В сентябре 1942 года под Сталинградом был сбит сын члена Политбюро летчик-истребитель Владимир Микоян, а в марте 1943-го та же участь постигла Леонида Хрущева.
Поскольку пленение в июле 1941 года Якова Джугашвили вызвало нежелательный политический эффект, верховная власть потребовала подтверждения гибели обоих. Для этого были использованы неординарные силы и средства. Однако ни останков самолетов, ни тел летчиков обнаружить не удалось. Только позже стало известно, что в плен они не попали. Практически невозможно было обнаружить самолет, упавший в лесном массиве или в море.
Многие самолеты были сбиты немецкими асами методом свободной охоты за линией фронта. Естественно, что всякое подтверждение при этом исключалось, особенно когда немецкая армия отступала. Даже попадание снаряда в самолет еще не сбитие.
Такие самолеты, как Ла-5, Ла-7, ЛаГГ-3, Ил-2, были очень живучи. Будучи пораженными в бою, они могли возвратиться на свой аэродром и после кратковременного ремонта снова вылетали в бой.
Из сопоставления послевоенных работ советских и немецких историков видно, что немцы завышали наши потери в самолетах в два-три раза. Так откуда же появились подтверждения двух и трех сотен побед немецких асов? Нет! Все-таки девки щенков рожать не могут.
Книги Толивера и Констебля — типичные документы холодной войны. Там приведен такой эпизод.
Советский летчик, сбив «мессершмитт», увидел, что немецкий летчик сумел сесть и пытается укрыться. Тогда наш сел рядом, поймал беглеца и задушил его своими руками. Названо имя нашего летчика: дважды Герой Советского Союза Владимир Лавриненков. Мне приходилось встречаться с Владимиром Дмитриевичем и обсуждать с ним книгу. Он был очень огорчен такой клеветой на него.
С подачи Толивера и Констебля немецкий ас — белокурый рыцарь, а советский — зверь и варвар. Хотелось бы поверить, что сюжет о Лавриненкове подал Толиверу и Констеблю не Хартман. По мере того, что я узнавал, у меня складывалось о нем хорошее впечатление.
Он начал летать на планерах в возрасте 10 лет. В 16 уже был инструктором планеризма. Затем летная школа и учебная эскадрилья. Осенью 1942 года двадцатилетний Хартман прибыл на Восточный фронт. Начало боевого пути было не вполне удачным.
Первый же бой кончился вынужденной посадкой и ранением. Но опыт пришел быстро и ознаменовался многими победами. Он становится одним из результативных летчиков одной из самых результативных гешвадер (по количеству боевых единиц — аналог нашей дивизии).
Но победы даются нелегко: он восемь раз покидал свой «мессершмитт» с парашютом и еще несколько раз совершал вынужденные посадки. Это говорит об очень напряженной боевой работе.
Однако злоключения Хартмана не кончились войной. Оказавшись в советском плену, он был судим и приговорен к 20 годам исправительных лагерей, как сказано в деле № 463 Главной Военной прокуратуры, «за нанесение ущерба советской экономике, выразившейся в уничтожении 347 самолетов». Разумеется, жрецам фемиды Вышинского не пришло в голову проверять цифру 347. Они получили ее из показаний Хартмана. Он по наивности думал, что победившая сторона оценит его воинскую доблесть.
Вот это-то осуждение и приговор и послужили для западной прессы и историков убедительным подтверждением числа его побед, раз это признало советское правосудие.
В 1949 году Хартман снова предстал пред судом.