Бек: — Бек у аппарата. Генерал-оберст Фромм сложил свои полномочия!
Клюге: — Как, я же только что с ним разговаривал…
Бек: — Здесь его больше нет. Он сдал командование генерал-оберсту Хепнеру. Передаю ему трубку.
Хепнер: — Это Хепнер, слушаю вас.
Клюге: — Хепнер, фюрер жив, он уцелел после взрыва!
Хепнер: — Нет, это неправда. Мы тоже услышали это по радио. Поверьте, это козни СС — они пытаются сорвать практически завершившуюся операцию. Мы отправили вам все необходимые распоряжения…
На этом месте телефонная связь с Берлином прервалась…
В этот же день из Парижа в Ла-Рош-Гюйон прибыли генерал фон Штюльпнагель, оберст Финк и, наконец, «отыскавшийся» фон Хофакер. Между 19.00 и 20.00 они совещались с Клюге и Шпайделем.
Около 19.30 1-«а» группы армий, оберст фон Темпельхоф, позвонил на Бендлерштрассе своему бывшему однокурснику по Военной академии, оберсту фон Квирнгейму, занимавшему пост начальника общего отдела Главного управления сухопутных войск.
Темпельхоф: — Привет, как у вас дела?
Квирнгейм: — У нас все в порядке. К вам уже должны были дойти все наши приказы…
Темпельхоф: — Нет, мы еще ничего не получили…
Неожиданно Квирнгейм замолчал — и в телефонной трубке стали раздаваться только неясные шумы. Видимо, в эту минуту за Мерцем фон Квирнгеймом пришли гестаповцы.
ГЕББЕЛЬС ВКЛЮЧАЕТСЯ В ИГРУ
По прямому указанию Гитлера подавление мятежа возглавил рейхсминистр Геббельс. Ремер и верные режиму войска освободили командующего Резервной армией Фромма и арестовали Хепнера. Сохранились архивы так называемого Народного трибунала и собственноручно подписанные Хепнером протоколы допроса, в котором он рассказывает о своем аресте и о самоубийстве бывшего начальника германского Генерального штаба генерал-оберста Людвига Бека:
— …Потом в комнату вошел Фромм [37] и сказал, что сейчас сделает с нами именно то, что мы собирались сделать с ним сегодня днем. В моем кабинете сидели генерал-оберст в отставке Бек, генерал Ольбрихт, оберст граф фон Штауффенберг, оберст Мерц фон Квирнгейм, оберлейтенант Хафтен и оберстлейтенант Фламрот. Генерал-оберст Фромм держал в руке пистолет, он заявил, что находящиеся в кабинете офицеры арестованы, и приказал сдать личное оружие. Никто из нас не был вооружен, только Бек сказал, что здесь у него лежит «парабеллум», но он хотел бы сохранить его для личных нужд.
— Будьте так любезны, — произнес Фромм. — Только не тяните время!
Бек достал пистолет и начал его заряжать. Фромм заметил, что с оружием нужно обращаться аккуратно и не направлять на находящихся в комнате людей. Бек начал говорить, что в эту минуту думает о том далеком и счастливом времени, когда… Фромм резко оборвал его:
— Послушайте, нам некогда вспоминать вашу молодость. Прошу вас, поторопитесь.
Бек сказал еще несколько слов, приставил пистолет к голове и выстрелил. Но пуля ушла в потолок, оставив на голове кровоточащую рану. Потом он произнес заплетающимся языком:
— Так был выстрел или нет?
— Помогите старику, — сказал Фромм. — Заберите у него пистолет. Вы же видите, что у него недостает мужества.
После этих слов от группы стоящих слева офицеров отделились двое и направились к расплывшемуся мешком в кресле Беку. Тот вяло сопротивлялся и просил оставить у него «парабеллум». Потом Фромм обратился к сидящим в кабинете офицерам:
— Ну-с, господа, если кто-то имеет что-нибудь сказать или написать — не смею мешать. Только попрошу поторопиться. Хотите оставить записку, Ольбрихт? Прошу вас за тот круглый стол, на ваше старое место. Вы раньше всегда сидели там — напротив меня!…
Наверное, минут через пять Фромм вернулся в комнату и спросил:
— Господа, вы готовы? Время вышло.
Подумайте не только о себе, но и о других — каково это переносить всем нам здесь присутствующим…
«От имени фюрера и немецкого народа. Мною, ге-нерал-оберстом Фроммом, проведено заседание военно-полевого суда. Военно-полевой суд приговорил к смертной казни оберста Генерального штаба фон Мерца, генерала сухопутных войск Ольбрихта, этого оберста, чье имя я не желаю произносить (он имел в виду Штауффенберга), и того оберлейтенанта — забыл, как его зовут…».
Потом Фромм обратился к пришедшему с ним оберлейтенанту:
— Возьмите пару человек и приведите приговор в исполнение внизу, во дворе.
Оберлейтенант повел осужденных во двор, а Фромм подошел к Беку и спросил:
— Ну, и что мы будем делать?
Бек оцепенело сидел в кресле и едва ли был в состоянии вымолвить хоть одно слово. Слева и справа от него стояли два офицера. Потом он с большим трудом произнес:
— Дайте мне другой пистолет.
Кто-то из офицеров протянул ему, если я не ошибаюсь, «маузер», а Фромм сказал, что это вторая и последняя попытка. Фромм подождал несколько секунд, потом направился к выходу и бросил офицерам, чтобы они отвели Бека во двор.
В этот момент раздался выстрел…
СПАСОВАВШИЙ КЛЮГЕ
Вечером 20 июля, около 20.30 командующий экспедиционными войсками во Франции генерал фон Штюльпнагель позвонил из Ла-Рош-Гюйона своему начальнику штаба, оберсту фон Линстову:
Штюльпнагель: — Что нового?
Линстов: — К сожалению, ничего. А у вас, герр генерал? У вас все в порядке?
Штюльпнагель: (нерешительно и растягивая гласные) — Да-а… Да-а-а… Да-а-а-а… Черт бы все это побрал!
Беседа с Клюге показала, что тот не готов к решительным действиям и продолжает колебаться. Поэтому Штюльпнагель, Финк и Хофакер вернулись в Париж несолоно хлебавши — фельдмаршал не оправдал возложенных на него надежд. Трудно сказать, что в той ситуации заставило фон Клюге действовать так, а не иначе. Он мог испытывать банальный страх перед фюрером. Возможно, им двигало чувство благодарности к человеку, недавно вручившему ему чек на крупную сумму. Или это была попытка в последнюю минуту вытащить голову из петли? При этом «мудрый Ганс» [38] , как прозвали его в кругу друзей, был человеком исключительной личной храбрости.
Летом 1943 года в ходе операции «Цитадель» под Орлом — Курском — Белгородом его командирский «Физелер-Шторх» трижды подбивали русские зенитчики, так что пилот с трудом дотягивал до линии фронта и садился на вынужденную. Фон Клюге, чьей настольной книгой был «Закат Европы» Шпенглера, не прятался за спины других и на фронте вторжения. Один-единственный человек в вермахте, оберст Хеннер фон Тресков, был для Клюге непререкаемым авторитетом в вопросах политики еще с той поры, когда маршал командовал группой армий «Центр» на Восточном фронте. О том влиянии, которое оказывал на него этот офицер Генерального штаба, написал Шлабрендорф в книге «Офицеры против Гитлера»:
— …Нет никаких сомнений в том, что ход событий принял бы совершенно иной оборот, окажись Тресков рядом с Клюге накануне попытки государственного переворота. Только он один мог помочь генерал-фельдмаршалу выбрать единственно правильную линию поведения и держаться ее до конца…
Клюге принял решение — с этой минуты его пути с заговорщиками разошлись.
Около 23.00 ему позвонил командующий воздушным флотом генерал-фельдмаршал Шперле.
Шперле: — Послушайте, Клюге, похоже, что Штюльпнагель сошел с ума! Он отдал приказ барону фон Бойнбергу арестовать всю парижскую СД. (Генерал Бойнберг был военным комендантом Большого Парижа.)
Клюге: — Вот даже как. Хорошо, я приму меры.
Через несколько минут позвонил главнокомандующий экспедиционными войсками в Бельгии — Северной Франции генерал фон Фалькенхаузен и поинтересовался, как проходит «акция».