Опять раздавались восторженные крики — “Кель белля синьора!”, опять с удовольствием пощипывали Натальины стройные бока. После торжественного шествия публика набилась в большой, клубящийся бархатными драпировками, зал. Стали ждать официального подтверждения фестивальных слухов.
Праздничный голос ведущего объявил: ““Золотого льва” получает картина “Битва за Алжир”, режиссер Джино Понтекорво!”. Зал взорвался свистом, криками: “Кошон”, треском заранее запасенных трещоток. А молодой, красивый, в белом костюме, Понтекорво взлетел на сцену, не обращая внимания на поднявшийся гам. Из Франции специально прибыли патриоты, чтобы испортить ему праздник — он снял антифранцузскую картину.
Наташа была в смятении: “А если и мне начнут свистеть! Господи, я же сразу умру”. И вдруг по залу, как гром среди ясного неба, раскатилась ее фамилия.
Ноги подняли ослабевшее тело и понесли к сцене. На идущую актрису были устремлены сотни глаз, у Натальи стучало в голове: “Только бы не упасть!”. Неожиданно элегантно подхватив свой шлейф, она поднялась на сцену. Сахарно-красивые ведущие вручили ей золотой кубок “Вольпи”, оказавшийся довольно тяжелым. Наташа ничего не видела, ничего не слышала. Ее подвели к микрофону, попросили сказать несколько слов итальянским телезрителям. На каком языке и что она говорила, девушка вспомнить не могла. Взволнованный успехом жены, Андрон сказал — “Все было хорошо!”.
Призеров — Джино Понтекорво, Жака Перана, Наталью Аринбасарову без конца снимали. Наташа кружил какой-то вихрь, все ее чувства, мысли были растревожены, спутаны. На берегу моря давали огромный прием — небо взорвалось фейерверком, его блеск отражался в воде. От успеха, восторга, красоты на глаза наворачивались слезы: “Господи спасибо тебе. Так все прекрасно!”.
Рано утром советская делегация улетала в Рим. Знакомый продюсер Андрея прислал с поздравлениями билеты — Милан-Париж. Андрону так хотелось показать Париж Наташе! Делегация была очень недовольна своеволием молодых. Билеты из Рима в Москву Андрей Сергеевич планировал обменять на билеты Париж-Москва.
Прилетев в Рим, Андрон с Наташей устроились в маленькой, скромной гостиничке. Ее хозяин — толстый румяный итальянец выскочил к ним навстречу и, громко поздравив с успехом, преподнес Наталье огромный пахучий букет и смешную керамическую пепельницу. Сначала Наташа очень удивилась такому неожиданному подарку, но потом сообразила — обычно туристы воруют в гостиницах пепельницы, а милый держатель отеля не хотел вынуждать новоявленную кинозвезду поступать так некрасиво, поэтому подарил сам.
Остаток дня и всю ночь молодые гуляли по Риму. Это была уже вторая бессонная ночь. Самым удивительным было то, что можно прикоснуться руками к памятникам, которые раньше видела только на картинках. Рим поражал своей имперской мощью, и в то же время романтичностью, витавшей в густом южном воздухе. На следующий день поехали на поезде из Рима в Милан. Дорога занимала несколько часов, но Андрон с Наташей радовались этому, из окошка можно было увидеть пол-Италии. Наталья надела новые белые джинсы, которыми она безмерно гордилась, и вот их-то она умудрилась тут же залить кока-колой. От досады на себя и на итальянские железные дороги девушка уснула.
И вот, такими липкими, чумазыми, смертельно уставшими в десять часов вечера они прилетели из Милана в столицу мира — Париж. Андрон расположился с чемоданами в зале ожидания, ища глазами своего английского друга. Рядом, стоя, безмятежно спала его замарашка-жена. Ждали минут двадцать, но никто так и не появился. В ужасе Андрон бросился звонить всем парижским знакомым — нигде не отвечали. Денег нет, один в чужом городе со спящей женой — от волнения он покрылся испариной.
Уставшая Наташа ничего не соображала, ничего не воспринимала, и ничто ее не волновало, рядом был Андрон, и она полностью полагалась на него.
Андрей решил ехать по адресу, где жил английский продюсер. И вот советская процессия из Андрея Сергеевича, сцепившегося в схватке с двумя огромными чемоданами, Наташи с портфелем, набитым водкой и икрой — в одной руке и авоськой с кубком — в другой, втиснулась в метро. Коварные лабиринты парижской подземки пугали Наталью, сквозь сон ей мерещилось, что вот-вот на нее выскочит кентавр и утащит в свое темное царство.
Наконец, они пересекли полгорода, в надежде, что милый англичанин готовит им сюрприз. Они вошли в светлый нарядный подъезд, и консьерж самым разлюбезным тоном сообщил: “А ваш друг сегодня улетел в Лондон!”. Он исподтишка разглядывал девушку, которая, как только останавливалась, тут же отключалась. Шел двенадцатый час ночи.
Долго блуждали они по ночному Парижу, стучась в отели и отельчики. Сначала выбирали подешевле, а потом стали заходить во все гостиницы, чтобы хоть где-нибудь преклонить чугунные головы. Сентябрь — время, когда все съезжаются в Париж, везде на дверях висели таблички: “complet”. Зашли в какое-то кафе — по радио страстно рыдала Эдит Пиаф, за столиками сидела неприбранная парижская молодежь. Отчаявшийся Андрон, подсев к молодым людям, начал что-то объяснять, показывая на Наташу и на кубок, покоившийся в авоське. Не подействовало! Тогда он вытащил водку и икру, хозяйка заведения поспешила предупредить, что в ее кафе нельзя пить принесенные с собой спиртные напитки. Но на одного парижского молодца соблазнительный вид икры и водки произвел должное впечатление, и он вызвался проводить русских до гостиницы.
Молодой, удивительно прыщавый парижанин с примесью арабских кровей довел Наталью и Андрона до отеля, за что и получил обещанное вознаграждение. Но увы, и на этой двери белела ненавистная надпись “complet”. Андрей, приглядевшись, вспомнил, что в этой гостинице они сегодня уже были, тем временем молодой прыщавец быстренько растворился в парижских улочках.
Андрон тихо стонал: “Ненавижу Париж, ненавижу французов! Хочу домой, к маме, на Николину Гору!”. Теперь этот некогда прекрасный город со стройными готическими зданиями представлялся Андрею Сергеевичу проклятым местом — коварные узкие улицы гоняли путешественников по заколдованному кругу, и они все время возвращались к одному и тому же месту. Выбившись из сил, он остановил такси, и уговорил водителя за бутылку водки и банку икры отвезти их на ближайший вокзал. Сев в машину, Андрон развлекал таксиста рассказами об их горестной судьбе. Француз, молча, сочувственно сопел.
На вокзале Наташа устроилась со всеми удобствами, положив под голову портфель с подарочным провиантом и нежно обняв авоську с кубком. Пока она сладко почивала на лавочке, деля ее с клошарами, Андрон дозвонился до своей приятельницы Мариз — когда-то между ними был кратковременный роман. Мариз сообщила, что улетает из Парижа, и что они могут остановиться в ее квартирке. Андрей съездил к ней, забрал двадцать долларов, оставленные бывшей возлюбленной, и вернулся на вокзал к жене. Растолкав Наталью, он сказал: “Все, никакого Парижа, летим в Москву. Никого нет, отозвалась только Мариз, но я не хочу останавливаться у нее. Она нам дала двадцать долларов. Едем в авиакассы, обменяем билеты и домой, к маме!”.
В кассе их отменно-вежливо встретил усатый француз, равнодушно уверив, что на две недели вперед билетов на Москву нет. Караул!!! Обессиленный в неравной борьбе с заколдованным городом, Андрон набрал телефон “Совэкспортфильма”. Трубку взял Сергей Аполлинарьевич Герасимов, в то время он снимал в Париже фильм “Журналист”.
— О-о-о, Андрон, я читал, читал.