По их мнению, микробы бессмертны, и их может уничтожить только очень опытный врач каким-нибудь бактериоубивающим препаратом... В первый период этого яростного уничтожения микробов хирурги окунали свои инструменты в карболовую кислоту, что, несомненно, было лучше, чем совсем их не мыть и употреблять грязными; но поскольку микробы так любят карболовую кислоту, что начинают молниеносно размножаться в ней, с точки зрения борьбы против микробов этот метод нельзя признать большой удачей» [19] . Шоу либо не понял, либо сделал вид, что не понимает, в чем тут дело. Инструменты, таким образом, действительно стерилизовались, потому что им уж, во всяком случае, сильно насыщенный раствор никак не мог повредить. Скальпели лишены уязвимых клеток.
Хотя Шоу и шутил, ученые были этим возмущены. Райт с присущим ему пылом и умом отдавал все силы разрешению этой проблемы, от которой зависело столько человеческих жизней, он прочитал много лекций французским и английским медикам. В 1915 году он дважды выступал в лондонском Королевском медицинском обществе и, хотя ему это было нелегко, старался в своих докладах строго придерживаться экспериментальных данных, не давать воли своему литературному таланту, избегать агрессивного или иронического тона, с тем чтобы убедить, не вызывая раздражения. Но он в этом не преуспел. Люди способны отрицать бесспорнейшие факты из болезненного самолюбия. Президенту Королевского хирургического колледжа сэру Уильяму Уотсону Чэйну, который, как ученик и друг Листера, всю свою жизнь твердо верил в карболовую кислоту, казалось, что эти новые идеи в хирургии фронтовых ранений задевали его честь и честь его учителя (он был не прав: и Райт и Флеминг относились к Листеру с глубоким уважением, но изменились обстоятельства). Итак, сэр Уильям, пользуясь своим высоким положением, обрушился на Райта.
С его стороны это было неразумно, ибо Райт, когда его задевали, превращался в беспощадного полемиста. Шестнадцатого сентября 1916 года Райт напечатал в «Ланцете» великолепно написанный ответ, блестящий памфлет. У него и его помощников был большой и совсем недавний опыт по лечению фронтовых ранений, и он выступил авторитетно, со знанием дела. Сэр Уильям Уотсон Чэйн признавал, что, если с момента внедрения инфекции прошло 10—12 часов, надежды на успешное действие антисептиков почти не было. «А в военное время, — отвечал ему Райт, — раненый долго лежит на поле боя, потом его не спеша перевозят в лазарет, и он лишь в исключительных случаях попадет в руки хирурга в поставленный вами срок. Какова же ваша программа, если антисептики теряют свою эффективность? Насколько я понимаю, У вас ее нет. Вы занимаете следующую позицию: „Я раздвинул края раны, обеспечил дренаж, промыл рану слабым антисептическим раствором, наложил повязку, и теперь с этим вопросом покончено“.
У меня же диаметрально противоположная позиция, — писал Райт. (Здесь дается изложение его тезиса.) В вопросе стерилизации фронтовых ранений я разделяю убеждения тех врачей, которые имели во Франции такой же опыт, как я: тяжелые раны, полученные на поле боя, не стерилизуются антисептиками и по самой своей природене могут быть ими стерилизованы.Вот почему я утверждал, что следует помочь организму побороть микробную инфекциюфизиологическимиметодами. Искусственно повышая выделение лимфы, мы способствуем воздействию сыворотки крови на инфицированные ткани. Чем больше мы вводим свежей сыворотки раненому, тем больше усиливаем миграцию лейкоцитов и тем больше помогаем организму уничтожить инфекционные микробы... Мне кажется, что сэр Уильям Уотсон Чэйн закрывает глаза на все эти проблемы... Он не заметил даже башен того города, который мы ищем...
»
Дальше Райт доказывал при помощи веских доводов, что его знаменитый оппонент, видимо, не имеет представления о том, что такое опыт. «А теперь поговорим о качествах, необходимых исследователю...» Сэр Уильям ссылался на случай открытого перелома, когда удалось добиться стерилизации раны методом Листера. «Эта часть статьи сэра Уильяма показывает, какие ложные выводы можно сделать при сумбурности мыслей и отсутствии логики из верного клинического наблюдения...» Сэру Уильяму заметили, что, по-видимому, физиологическое лечение сэра Алмрота эффективно, раз вот уже в течение стольких месяцев многие врачи применяют его на фронте. «Я не имею никакого отношения к деятельности людей, которые находятся на фронте, — ответил сэр Уильям, — кстати, известно, на какую кнопку там нажимают, — на дисциплину...» Иными словами: раз Райт — полковник, в армии его всегда будут считать правым. Но Райт, напротив, призывал фронтовых хирургов вне зависимости от их чина обдумывать свои наблюдения и проверять на практике результаты опытов маленькой лаборатории в Булони, объективных, простых и убедительных опытов.
Правда, хоть Райт и был индивидуалистом и гордился тем, что никогда не подчинялся никаким приказам, все же он считал, что при таких серьезных, таких трагических обстоятельствах нельзя давать право любому полковому врачу применять свой собственный метод лечения. В мирное время врач работает в привычной обстановке; на войне же, где он сталкивается с незнакомыми проблемами, он должен принимать немедленные решения. Вот почему необходимо, чтобы начальники и другие ответственные лица помогли военному врачу применить результаты опытов, проведенных другими медиками. Например, Райт был яростным противником быстрой эвакуации раненых в Англию. Путь их утомлял, и, когда они прибывали в госпиталь, они не в состоянии были перенести операцию, в то время, как если бы ее сделали на месте, она могла оказаться успешной. «Мы посылаем хирургов во Францию, а раненых в Англию... Словно армия упорно стремится к одному — чтобы ни волк, ни коза, ни капуста не оказались на одном берегу...» Райт сожалел, что Медицинская служба армии, великолепно справлявшаяся со снабжением раненых продовольствием и их перевозкой, неспособна была разрешить насущные вопросы, касавшиеся наилучших способов лечения раненых.
Сам Райт прилагал все усилия, чтобы склонить людей к тому, что он считал правильным. В Булони он прочел доклад о «методах, дающих возможность оценить разные способы лечения». «Наша задача — обнаружить истину и заставить поверить в нее остальных. Медицинская организация нашей армии такова, что необходимо убеждать всех лечащих врачей. Недостаточно убедить одних только начальников, они все равно не отдадут необходимых приказов...» Он пришел к выводу, что при военном министерстве следует создать медицинский научно-исследовательский центр, который рассматривал бы все вопросы; и не только вопросы, связанные с лечением ран, но и с борьбой против эпидемической желтухи, траншейной лихорадки, психических депрессий у летчиков, — и решения этого центра должны стать законом для всех. У Райта было много друзей в политических кругах, и он отправился защищать свою точку зрения в Лондон, к военному министру лорду Дерби и к Артуру Бальфуру. Но это вызвало весьма враждебную и бурную реакцию в среде медицинского руководства армии. Сэр Артур Слоггет — главный директор Медицинской службы — выступил с протестом, он заявил, что Райт должен ограничиться работой в лаборатории, и даже потребовал, чтобы его отозвали. Этого он не добился, но и Райт тоже не добился того, чего требовал.
Доктор Джеймс, в то время батальонный врач, возвращаясь из отпуска, зашел в булонскую лабораторию и застал там Флеминга и Кольбрука.