– Этот ребус трудненько будет разгадать ! – говорил Синицкий, похаживая вокруг столовника. – Придется вам посидеть над ним , Александр Иванович.
– Придется, придется, – ответил Корейко с усмешкой, – только вот гусь меня смущает. К чему бы такой гусь? А-а-а .Есть .Готово .«В борьбе обретешь ты право свое»?
– Да, – разочарованно протянул старик, – как это вы так быстро угадали? Способности большие !Сразу видно человекапервого разряда.
– Второго разряда, – поправил Корейко. – А для чего вы этот ребус приготовили? Для печати?
– Для печати.
– И совершенно напрасно, – сказал Корейко, с любопытством поглядывая на борщ, в котором плавали золотые медали жира. Было в этом борще что-то заслуженное, что-то унтер-офицерское. – «В борьбе обретешь ты право свое» – это эсеровский лозунг. Для печати не годится.
– Ах ты ,боже мой! – застонал старик. – Царица небесная! Опять маху дал !Слышишь, Зосенька? Маху дал !Что же теперь делать?
Старика успокаивали , но он был безутешен . Кое-как пообедав, он немедленно поднялся, собрал изготовленныеза неделю загадки, надел лошадиную соломенную шляпу и сказал:
– Ну, Зосенька, пойду в «Молодежные ведомости». Немножко беспокоюсь за алгеброид, но, в общем, деньги я там достану. До свидания, Александр Иванович.
В комсомольском журнале «Молодежные ведомости» старика часто браковали, корили за отсталость, но все-таки не обижали, и журнал этот был единственным местом, откуда к старику бежал тоненький денежный ручеек. Синицкий захватил с собой шараду, начинающуюся словами: «Мой первый слог на дне морском», два колхозных логогрифа и один алгеброид, в котором, путем очень сложного умножения и деления, доказывалось преимущество советской власти перед всеми другими властями.
Когда ребусник ушел, Александр Иванович мрачно принялся рассматривать Зосю. Александр Иванович столовался у Синицких сначала потому, что обеды были тамдешевые и вкусные. К тому же основным правилом он поставил себе ни на минуту не забывать о том, что он мелкий служащий. Он тыкал всем в глаза своей мнимой бедностью илюбил поговорить о трудности существования в большом городе на мизерное жалование . Но с некоторых пор цена и вкус обедов потеряли для него то отвлеченное и показательное значение, которое он им придавал. Если бы от него потребовали ,и он мог сделать это не таясь, то платил бы за обед не шестьдесят пятькопеек, как он это делал теперь, а три или даже пять тысяч рублей.
Александр Иванович, подвижник, сознательно изнурявший себя финансовыми веригами, запретивший себе прикасаться ко всему, что стоит дороже полтинника, и в то же время раздраженный тем, что из боязни потерять миллионы он не может открыто истратить ста рублей, –влюбился со всей решительностью, на которую способен человек сильный, суровый и обозленныйбесконечным ожиданием.
Сегодня наконец он решилсяобъявить Зосе о своих чувствах и предложить свою руку, где бился пульс, маленький и злой, как хорек, и свое сердце, стянутое сказочными обручами.
– Да, – сказал он, – такие-то дела, Зося Викторовна.
Сделав это сообщение, гражданин Корейко схватил со стола длиннуюпепельницу, на которой был написан дореволюционный лозунг: «Муж, не серди свою жену», и стал внимательно в нее вглядываться.
Тут необходимо разъяснить, что нет на свете такой девушки, которая не знала бы по крайней мере за неделю о готовящемся изъявлении чувств. Поэтому Зося Викторовна озабоченно вздохнула и остановиласьперед зеркалом. У нее был тот спортивный вид, который за последние годы приобрели все красивые девушки. Проверив это обстоятельство, она уселась против Александра Ивановича и приготовилась слушать. Но Александр Иванович ничего не сказал. Он знал только две роли: бедногослужащего и подпольного миллионера. Третьей ролион не знал.
– Вы слышали новость? – спросила Зося. – Побирухина вычистили.
– У нас тоже чистка началась, – ответил Корейко . – Многиеполетят. Например, Лапидус-младший. Да и Лапидус-старший тоже хорош...
Здесь Корейко заметил, что идет по тропинке бедного служащего. Свинцовая задумчивость снова овладела им.
– Да, да, – сказал он, – живешь так в одиночестве, не зная наслаждений.
– Чего, чего не зная? – оживилась Зося.
– Не зная женской привязанности, – заметил Корейко спертым голосом.
Не видя никакой поддержки со стороны Зоси, он развил свою мысль.
Он уже стар. То есть не то чтоб стар, но не молод. И даже не то чтоб не молод, а просто время идет, годы проходят. Идут года. И вот это движение времени навевает на него разные мысли. О браке, например. Пусть не думают, что он какой-то такой. Он хороший, в общем. Совершенно безобидный человек. Его надо жалеть. И ему даже кажется, что его можно любить. Он не пижон, как другие, и не любит бросать слова на ветер. Честно и откровенно.Почему бы одной девушке не пойти за него замуж .
Выразив свои чувства в такой несмелой форме, Александр Иванович сердито посмотрел на внучку ребусника .
– А Лапидуса-младшего действительно могут вычистить? – спросила Зося .
И, не дождавшись ответа, заговорила по существу дела. Она все отлично понимает. Время действительно идет ужасно быстро. Еще так недавно ей было девятнадцать лет, а сейчас уже двадцать. А еще через год будет двадцать один. Она никогда не думала, что Александр Иванович какой-то такой. Напротив, она всегда была уверена, что он хороший. Лучше многих. И, конечно, достоин всего. Но у нее именно сейчас какие-то искания, какие ? – она исама не знает. В общем, она в данный момент выйти замуж не может. Да и какая жизнь у них может выйти? У нее искания !А у него, если говорить честно и откровенно, всего лишь 46 рублей в месяц.
– Какие там сорок шесть рублей ! – страшным голосом сказал вдруг Александр Иванович, подымаясь во весь рост. – У меня... Мне ...
Больше он ничего не сказал. Он испугался. Начиналась роль миллионера, и это могло бы кончиться только гибелью. Страх его был так велик, что он даженачал бормотать что-то о том, что не в деньгах счастье.
Но в это время за дверью послышалось чье-то сопение . Зося выбежала в коридор.
Там стоял дед в своей большой шляпе, сверкающей соломенными кристаллами , онне решался войти. От горя борода его разошлась, как веник.
– Почему так скоро? – крикнула Зося. – Что случилось?
Старик возвел на нее глаза, полные слез.
Испуганная Зося схватила старика за колючие плечи и быстро потащила в квартиру . Полчаса лежал Синицкий на диване и дрожал.
– Что же случилось? – допытывалась Зося. – Ты не волнуйся. Расскажи толком.
После долгих уговоров дед приступил к рассказу.
Все было прекрасно. Погода благоприятствовала путешествию Синицкого.До самой редакции «Молодежных ведомостей» он добрался без всяких приключений. Заведующий отделом «Умственных упражнений» встретил ребусника чрезвычайно вежливо.
– Руку подал, Зосенька, – вздыхал старик. – Садитесь, говорит, товарищ Синицкий. И тут-то он меня и огорошил. А ведь наш-то отдел, говорит, закрывают. Новый редактор прибыл ,заявил, что наши читатели не нуждаются в умственных упражнениях, а нуждаются они, Зосенька, в специальном отделе шашечной игры. Что ж будет ? —спрашиваю. Да ничего, говорит заведующий, не пойдет ваш материал и только. А шараду мою очень хвалил. Прямо, говорит, пушкинские строки, в особенности это место: «Мой первый слог на дне морском, на дне морском второй мой слог».
Старикребусник долго еще содрогался на диване и жаловался на засильесоветской идеологии.
– Опять драма! – воскликнула Зося.
Она нацепила шляпку и направилась к выходу. Александр Иванович двинулся за ней, хотя понимал, что идти не следовало бы. Когда они проходили по длинному коридору коммунальной квартиры, густо начиненной людьми и вещами, вслед открывались двери, и горящие глаза соседей светились в полумраке.
На улице Зося взяла Корейко под руку и сказала :
– Мы все-таки будем дружить. Правда?
– Было бы лучше, если бы вы вышли за меня замуж, – откровенно буркнул Корейко.
– Вот упрямый человек, – сказала Зося, – успеется!
В раскрытых настежь буфетах искусственных минеральных вод толпились молодые люди без шляп, в белых рубашках с закатанными выше локтейрукавами. Синие сифоны с металлическими кранами стояли на полках. Длинные стеклянные цилиндры с сиропамина вертящейся подставке мерцали аптекарским светом. Персы с печальными лицами калили на жаровнях орехи, и угарный дым манил гуляющих.
– В кино хочется, – капризно сказала Зося , – о рехов хочется, зельтерскойс сиропом.
Для Зоси Корейко готов былна все. Он решился бы даже слегка нарушить свою конспирацию, потратив рублей пять на кутеж , но сейчасв кармане у него в плоской железной коробке от папирос «Кавказ» лежало десять тысяч рублей бумажками, достоинством по двадцать пять червонцев каждая. Но если бы даже он сошел с ума и решился бы обнаружить хотя бы одну бумажку, ее все равно ни в одном кинематографе нельзя было бы разменять.
– Зарплату задерживают, – сказал он в полном отчаянии, – выплачивают крайне неаккуратно.
В эту минуту от толпыотделился молодой человек в прекрасных сандалиях на босу ногу. Он приветствовал Зосю поднятием руки под углом в 45 градусов.
– Привет, привет, – сказал он, – у меня две контрамарки в кино. Хотите , Зося ? Только моментально.
И молодой человек в замечательных сандалиях увлек Зосю под тусклую вывеску кино «Камо грядеши», быв. «Кво вадис» .
Эту ночь конторщикне спал дома. До самого утра он шатался по городу, тупо рассматривал карточки голеньких младенцев в стеклянных витринах фотографов, взрывал ногами гравий на бульваре и глядел в темную пропасть порта. Там переговаривались невидимые пароходы, слышались милицейские свистки ,и поворачивался красный маячный огонек.
– Проклятая страна! – бормотал Корейко. – Страна, в которой миллионер не может повести свою невесту в кино !
Сейчас Зося уже казалась ему невестой.
К утру побелевший от бессонницы Александр Иванович забрел на окраину города. Когда он проходил по Бессарабской улице, ему послышались звуки матчиша. Удивленный, он остановился.
Навстречу ему , оттуда, где кончается улица и начинается поле,спускался с горы большойжелтый автомобиль. За рулем, согнувшись, сидел усталый шофер в хромовой тужурке. Рядом с ним дремал широкоплечий малый, свесив набок голову в стетсоновской шляпе с дырочками. На заднем сиденииразвалились еще двое пассажиров: пожарный в полной выходной форме и атлетически сложенный мужчина в морской фуражке с белым верхом.
– Привет первому черноморцу! – крикнул Остап, когда машина с тракторным грохотом проносилась мимо Корейки . – Теплые морские ванны еще работают? Городской театр функционирует? Уже объявили Черноморск вольным городом?
Но Остап не получил ответа. Козлевич открыл глушитель, и Антилопаутопила первого черноморца в облаке голубого дыма.
– Ну, – сказал Остап оглянувшемусяБалаганову, – заседание продолжается !Подавайте сюда вашего подпольного Рокфеллера. Сейчас я буду его раздевать !Ох, уж мне эти принцы и нищие!