– Конечно. Каждую ночь меняемся.
Такие действия были направлены на сохранение сил воев и обеспечение боеспособности. Славер тут же встал, и поочередно стал обходить костры всех восьми сотен полка, чтобы объяснить, как следует чередовать дежурства.
Так ночи стали использоваться с большей пользой для отдыха.
И, несмотря на непогоду, несмотря на грязь и скользкую слякоть, дорога все же преодолевалась быстро. В земле ливов навстречу полку Славера выехал с сильным конным полком местный князь Рейлинг, слегка знакомый воеводе. Через земли Рейлинга проходил обычный путь от восходных славян к закатным, и потому те, кто этим путем пользовался, князя ливов знали. Выступление Рейлинга навстречу с воинами было вполне естественным, потому что передвижение большого полка было уже давно замечено, и днем хорошо был заметен дым, передававший предупреждение об опасности от одной сигнальной крепостицы до другой.
Навстречу князю Рейлингу воевода Славер выехал один, без всякого сопровождения. Сам князь двинулся воеводе навстречу взяв с собой пару воинов. Но князь был уже немолод, и не слишком годился для схватки, и потому ему простительна была такая осторожность.
Не доезжая до возможного места встречи десять локтей, Славер соскочил с седла, попросту бросил повод, зная нрав своего хорошо обученного коня, и встретил князя пешком, почтительно приложив к груди руку. Князь Рейлинг никогда ни числился врагом славян, и даже водил тесную дружбу с кривичами, сам помогая им в трудные времена, и обращаясь за такой же помощью к ним.
– Здравствуй будь, княже, – с подчеркнутым почтением, хотя и не опустив глаза долу, что вообще было бы трудно требовать от воя, сказал Славер. – Если ты помнишь меня…
– Помню, хотя в последний раз мы встречались давно. Ты воевода варягов Славер.
– Да. Я – воевода Славер. И обращаюсь к тебе, как к хозяину здешних дорог, за разрешением пройти через твои земли без вреда для тебя, твоего дома, твоих людей и твоих замыслов, и без помех моему полку.
– Да, мне доложили, что какой-то неизвестный полк идет. Я выехал со своей дружиной навстречу. Времена сейчас такие, что всегда следует соблюдать осторожность. Но я рад, что встретил дружественный полк, а не врага. И разрешаю проход. Далеко ли путь держишь, воевода?
– Нужда заставляет в такую пору, когда даже птицы не хотят летать, добираться за тридевять земель на остров Буян.
– На Буян? А не проще ли тебе было б морем добираться? И подковы коней не растеряешь по дороге, и не устанешь так. Хотя, в такую-то пору, на море сезон штормов, и не каждый на плавание решится. Я понимаю…
– Летом лодьи с Буяна заходят порой к нам в Русу. Но даже не каждый год. Это у вас, в ваших землях, реки не каждую зиму замерзают. А наши реки прочно скованы льдом. И сейчас лодьи стоят на берегу. И вообще до лета ждать я не могу, поскольку получил приказ своего воспитанника доблестного воителя князя Войномира прибыть к нему на остров как можно быстрее. И потому тороплюсь, избегая любой задержки. Я не взял с собой даже сильную часть полка, потому что вои там сидят не на лошадях, а на лосях. Это замедлило бы наше движение.
– Князь Войномир, слышал я, воитель достойный. Так он сейчас на Буяне? Как он оказался так далеко от своего дома, и что за надобность у него там?
– Князь Годослав, родной дядя Войномира, назначил его правителем острова.
Князь Рейлинг покачал головой.
– Тяжелую задачу задал Годослав племяннику. В Арконе испокон веков правят жрецы храма Свентовита. Они даже князя бодричей не всегда уважают, и с его наместниками предпочитают не считаться. Любят быть самостоятельными. А со жрецами бороться не так-то просто.
– Я думаю, мой воспитанник князь Войномир справится и с этой задачей.
– Желаю ему успеха. Так и передай Войномиру. А что нового у вас в Русе и в Славене? Все так же воюете за далекие никчемушные земли? Я слышал про вашу долгую войну, и не могу ее одобрить. Но это только мое мнение. Мнение человека, который плохо переносит морозы края земли. Бьярмия, кажется, на самом ее краю?
– На самом краю… И морозы там знатные. Но мы морозов не боимся. Привыкли. И воюем, княже. Только, кажется, на какое-то время уже отвоевали. Умер князь Буривой, погиб княжич Вадимир, серьезно болен, и лечится где-то в Вагрии княжий Гостомысл. Мы сожгли Славен, словене сожгли несколько наших крепостиц в Бьярмии. Так все и идет. Наверное, этого пока хватит. С полуденной стороны хозары подступают. Весной их набег ожидается. Надо словенам с русами вместе их встретить. Придется замиряться…
– Да, веселая у вас жизнь. Мы все думаем, что мы живем в постоянном беспокойстве и в неприятностях погрязли. Нам все соседи наши кажутся ненадежными. Оказывается, у других еще хуже дела. Но я не буду тебя задерживать, воевода. В наших землях тебя никто не тронет. Можешь не беспокоиться. Я разошлю нарочных по заставам, чтобы пропускали. А как дальше будет, не знаю. Постарайся быстрее пройти земли пруссов и ятвягов, и держись при этом подальше от ляхов. Это ускорит твой опасный путь. Сами по себе ни пруссы, ни ятвяги не слишком опасны, и не будут нападать просто так, чтобы пограбить. Если только ими не будут командовать разбойники ляхи. Тогда все они становятся опасными. Но сейчас такое время года, что ни у кого нет под рукой больших дружин. У одних летом были большие потери, другие после удачных набегов кости греют, и отдыхают. Думаю, пройдешь без задержки. Удачи тебе в пути. И еще большей удачи князю Войномиру на его трудном поприще. Со жрецами Арконы справиться будет трудно.
Князь не побрезговал, не проявил высокомерия, и протянул Славеру руку для рукопожатия. Правда, с седла не слез, и только наклонился. Рука у князя была узкая, и не сильная. Видимо, Рейлинг сильно постарел. Когда-то, помнил Славер, он считался известным воем.
После рукопожатия князь ливов развернул коня, и пустил своего рыжего иноходца в ходкую рысь. Рейлинг поскакал к своему полку. Сопровождающие князя вои сразу последовали за ним. Славер при этом заметил, что полк был выстроен просто строем, как на смотрины, а вовсе не боевым порядком. Наверное, Рейлингу еще раньше доложили, что пришлый полк ведет себя смирно, и не сжег по пути ни одной деревеньки, что другие, порой, позволяли себе просто походя…
* * *
Князь Бравлин Второй остановился, не доезжая до уже догорающих костров, у которых сидели франки. Никакого приготовления к атаке с их стороны заметно не было, как не было заметно и приготовлений к обороне лагеря. Даже часовых видно не было, хотя это вовсе не говорило о том, что часовые не были вставлены. Более того, большинство франков, скорее всего, спало, хотя часть просто сидела рядом с пламенем, и тянула к огню руки. Зимние рассветы бывают всегда поздними, тем не менее, обязательно и неуклонно приходят и они. А рассвет, как известно, всегда самое холодное время суток. Наверное, те, что спали, уже проснулись от холода, подбросили в костры дровишек, и грелись. Но, завидев подъезжающих славян, то ли обеспокоились, то ли решили проявить приличествующую активность. Навстречу Бравлину выехало трое конных рыцарей. Когда всадники приблизились, двое остановились на расстоянии пятидесяти локтей, а третий подъехал ближе.
Это был рыцарь в доспехах, но без шлема. Светловолосый человек с очень грубым лицом и таким же грубым низким голосом. Впрочем, слова его совсем не были грубыми. Может быть, только строгими и требовательными, но к этому рыцаря, должно быть, обязывала командирская должность. Он привык управлять и командовать, и иначе разговаривать уже, похоже, не мог.
– Я – командир заслонного отряда королевской конницы барон Гензер. С кем имею честь беседовать?
– Я – князь Бравлин Второй. Я приглашал тебя, барон, в наш лагерь, но ты не поспешил. И я сам решил приехать, чтобы побеседовать с тобой, и обговорить положение вещей.
– Прошу прощения, князь, за задержку. Я как раз собирался к тебе поехать, когда увидел твое приближение. Моя задержка имеет уважительную причину. Прибыл герольд моего короля, и я обязан был выслушать сначала его, потом прочитать письмо короля Карла. Нами получен приказ содействовать ваграм в выходе к земле бодричей. Чем-то я могу быть тебе полезен?
– Ничем, барон. Разве что, только тем, чтобы ты со своим заградительным отрядом нам не помешаешь. Я тоже получил письмо Карла Каролинга, в котором он обещает ваграм беспрепятственный исход из Вагрии. А мой визит в ваш лагерь вызван только желанием показать вам письмо вашего короля, и тем обеспечить своим людям безопасную переправу, – Бравлин поднял перед собой свернутый свитком пергамент. – Но, если у тебя есть письмо Карла, думаю, дублировать сказанное не стоит.
Барон Гензер кивнул белокурой головой.
– Мы ни коем образом не намереваемся вам помешать. Мой отряд даже не вооружился, а сам я, как ты видишь, выехал к вам даже без шлема. Можете свободно начинать переправляться. С нашей стороны разве что кто-то может подойти полюбопытствовать.
– Такое же отношение, барон, я надеюсь, будет и к другим ваграм, которые придут после нас? Так мне обещал Карл Каролинг.
– Можешь не сомневаться, князь. Мы даже готовы выступить гарантами безопасности ваших людей при переправе, и встать на их защиту в случае стороннего нападения. Впрочем, здесь нет таких физических сил, кто способен был бы совершить нападение на людей, находящихся под покровительством нашего короля. Счастливого вам пути.
– Примите, барон, мою благодарность, – подтверждая свои слова, Бравлин наклонил голову. Барон сделал то же самое, и они разъехались в разные стороны, довольные друг другом, и решением короля Карла Каролинга.
Бравлин спешил. Ему не терпелось не только начать быстрее саму переправу, но еще и хотелось узнать, что за вести принес срочный гонец княжичу Гостомыслу. И еще появилась мысль отправить этого же быстрого гонца в обратную сторону, чтобы согласовать с князем Буривоем прибытие такого большого количества вагров. Вопрос о князе словен Буривое так и оставался перед Бравлином открытым, и внушал беспокойство. Но, еще при приближении к береговой деревеньке, князь увидел одиноко стоящую на высоком берегу, и смотрящую на воду фигуру княжича. Годослав обособился от всех. Сделав знак своим сопровождающим, и посылая их в общий лагерь, с требованием, чтобы там готовились к переправе, сам Бравлин свернул к Гостомыслу. Не доезжая до молодого княжича с десяток локтей, Бравлин спешился, и подошел неслышно, хотя скрывать свое приближение у него причин не было. Да и Гостомысл даже не обернулся на стук подков по слегка подмерзшей земле. Видимо, был погружен в свои мысли. И шагов потому же не слышал. Князь остановился сбоку, чтобы попасть в поле зрения Гостомысла.
– Что нового, княжич? – спросил тихо, уже понимая, что Гостомысл получил не самые приятные известия.
Гостомысл медленно повернулся к Бравлину, так же медленно возвращаясь мыслями от чего-то далекого к существующему рядом. В глазах взрослого мужчины, твердого воина, в чем Бравлин уже мог убедиться, стояла влага.