Почему же его семейная жизнь не сложилась и как вышло, что он стал плохим отцом?
Дэвид посмотрел на дочь. Она сидела очень прямо и глядела перед собой. У Дэвида заныло сердце. Его любовь к дочери была бесконечна. Как бы он хотел помочь ей, но не знал, как это сделать.
Гнев, который Дэвид долгое время испытывал всякий раз, вспоминая о Мод, и который старался подавить, разгорался с новой силой, стоило ему взглянуть на Беа. Мод… такая прелестная, такая очаровательная… и такая легкомысленная. Было время, когда Дэвид считал ее подходящей партией, но потом обнаружил, что за красивым фасадом скрывается эмоциональная натура, жаждущая романтики. Этот романтизм вскружил ей голову, заставил забыть о семье и своем долге. Когда-то и Дэвиду пришлось пережить нечто похожее.
– Ты должен жениться, – твердила ему сестра. – Если бы у Беатрис была новая мать, а у Роуз-Хилл достойная хозяйка, все было бы прекрасно. Как насчет леди Пенелопы Хейдер? Или мисс Кинг?
Однажды он уже послушал совета Луизы и женился на ее лучшей подруге мисс Коул. Больше он такую ошибку не совершит и советов сестры слушать не станет. Впрочем, в одном Луиза права – однажды ему придется снова вступить в брак. Остается надеяться, что к этому времени ему удастся найти женщину из благородной семьи, обладающую здравым смыслом и безупречной репутацией. Женщину, которая станет ему поддержкой и согласится вести тихую сельскую жизнь.
В этом Дэвид был совершенно уверен. Ему, и что еще более важно – Беатрис, больше не нужны романтически настроенные барышни.
В этот теплый весенний день жизнь в деревне била ключом. Узкие улочки были заполнены людьми, владельцы лавок распахнули окна и двери, чтобы впустить свежий воздух. Весна вступила в свои права и словно вдохнула жизнь в сонную деревушку.
Как бы хотелось Дэвиду самому ощутить эту бьющую через край энергию, обрести новую надежду, но душа его словно оледенела.
Он знал, что самое лучшее лекарство для него – работа, она поможет ему забыть о своих печалях. Оставив экипаж у извозчичьего двора, Дэвид взял Беа за руку в кружевной перчатке и повел ее по улице. Дочь молча последовала за ним, зажав под мышкой свою куклу.
– Мне нужно зайти к юристу, Беа, – сказал он, – это много времени не займет. Если ты не хочешь в магазин игрушек, может быть, потом пойдем за сладостями? Купим тебе лимонных леденцов, когда-то они тебе так нравились.
– Спасибо, папа, – прошептала Беатрис.
По улице они двигались медленно, Дэвида то и дело останавливали знакомые, чтобы поприветствовать его или поинтересоваться, надолго ли он приехал в Роуз-Хилл. Благодаря слухам и сплетням местные жители были прекрасно осведомлены о лондонском скандале, и в глазах почти каждого встречного Дэвид замечал искорки жадного любопытства. Люди, которых он знал с детства, говорили с ним осторожно, как с тяжелобольным.
Дэвид и Беа прошли мимо танцевального зала, в котором устраивались обыкновенно деревенские балы, и тут за своей спиной он услышал голос сестры.
– Дэвид, дорогой! Я не знала, что ты будешь сегодня в деревне. Тебе следовало бы предупредить меня, мы могли бы вместе пообедать до вашего возвращения в Роуз-Хилл! – воскликнула Луиза.
Обернувшись, Дэвид увидел сестру, спешащую к нему. Она двигалась неуклюже, поддерживая живот – Луиза была беременна. За ней, спотыкаясь, плелись двое ее маленьких сыновей. Мальчики на ходу тузили и щипали друг друга, это уже вошло у них в привычку. Дэвид почувствовал, как Беа замерла рядом с ним.
– Я не хотел доставлять тебе хлопот, Луиза, – ответил он, целуя сестру в подставленную щеку.
– Никаких хлопот! Мы так редко вас видим, – возразила сестра. Осторожно наклонившись, она обняла молчаливую Беатрис. – Какая ты красивая сегодня, Беа! Когда подрастешь немного, станешь еще очаровательнее. Мальчики, немедленно прекратите драться! Поклонитесь дяде.
Мальчики поспешно поклонились и снова принялись задирать друг друга.
– Беатрис сегодня очень бледна, – прошептала Луиза на ухо брату, – тебе так не кажется? Оставь ее со мной, пока занимаешься делами, она поиграет со своими кузенами. Я уверена, ей очень одиноко в Роуз-Хилл.
Словно услышав ее слова, Беа бросила на Дэвида встревоженный взгляд.
– Спасибо за предложение, Луиза, ты очень добра, но сегодня нам надо пораньше вернуться домой. Как-нибудь в другой раз, обещаю.
Луиза фыркнула:
– Как хочешь. Но ты и сам прекрасно понимаешь, что Беатрис нужна компания. Ей нужны братья и сестры. Вспомни, как нам было весело, когда мы были детьми! Кстати, ты еще не видел мисс Хардинг? Она приехала погостить к своему дяде, адмиралу Хардингу. Я знакома с ней совсем недавно, но уже восхищаюсь ею. Она так мила, так спокойна. Как раз то, что тебе нужно.
Беа не сказала ни слова и не шевельнулась, но Дэвид почувствовал, как ее ручка сжала его руку.
– Нет, я еще не имел чести познакомиться с мисс Хардинг.
– Тогда ты должен обязательно посетить бал на следующей неделе! Тебе снова нужно выходить в свет, Дэвид. Это было бы тебе полезно. Кроме того, как ты собираешься найти себе жену, если все время будешь сидеть в Роуз-Хилл? Не так ли, Беатрис, дорогая?
– Да, тетя Луиза, – вежливо ответила Беа.
– Разумеется. А теперь, Дэвид, позволь я расскажу тебе о мисс Хардинг…
Луиза продолжала говорить, но внимание Дэвида внезапно привлекла женщина на другой стороне улицы.
Она была невысокой, но стройной, в ее походке и манерах было что-то знакомое. И все же Дэвид был уверен, что не знает эту женщину. Она была одета в черное платье, пелерину и простой черный капор, а ведь в деревне не было вдов, носивших траур. Что-то в этой незнакомке притягивало внимание Дэвида словно магнит. Было в ней что-то загадочное и… живое.
Дэвид вдруг подумал, что уже давно не чувствовал себя живым. Давно ничто не привлекало его внимание как эта женщина в черном.
Прохожие тоже окидывали женщину взглядом, когда она проходила мимо, некоторые останавливались, глядя ей вслед, но редко кто здоровался с ней.
Незнакомка остановилась у витрины книжной лавки мистера Лорна, повернулась, разглядывая хаотически сваленные в груду тома за пыльным стеклом, и Дэвид увидел ее бледный профиль, четкий, как на греческой монете.
– Эмма Банкрофт… – изумленно прошептал он.
Сейчас, когда Дэвид снова увидел Эмму, его поразило, насколько свежи оказались его воспоминания об этой девушке. Они ничуть не потускнели за минувшие годы. Правда, сейчас он чувствовал себя лет на сто старше того молодого человека на балу, а вот Эмма Банкрофт ничуть не изменилась. Те же золотистые локоны, маленький прямой нос, усыпанный бледными веснушками, розовые губы, изогнувшиеся в улыбке. Она по-прежнему была молода и так же жадно, как раньше, стремилась познать жизнь.
И все же ей, как видно, пришлось многое пережить, раз она была облачена в черное. Эмма толкнула дверь лавки и исчезла внутри. Потеряв ее из виду, Дэвид словно очнулся. Увидел спешащих по своим делам людей. Ощутил руку Беа в своей руке. Услышал звонкий голос сестры.
– О да, – фыркнула Луиза, – это Эмма Банкрофт. Я слышала, она вернулась в Бартон-Парк, хотя я удивлена, что сестра согласилась ее принять после всего, что случилось. Поведение мисс Банкрофт оставляет желать лучшего, а ведь она невестка графа.
Дэвид с любопытством взглянул на сестру, и Луиза самодовольно улыбнулась. Она любила посплетничать, а с тех пор, как Дэвид вернулся в Роуз-Хилл, он почти не выходил из дому.
– Ты наверняка знаешь эту историю, Дэвид. Хотя, может быть, и нет, ты всегда так занят своими делами. Тебе известно, что она сбежала с мистером Генри Каррингтоном?
Дэвид припомнил все, что слышал об этом скандальном побеге. В свой первый сезон в свете Эмма Банкрофт сбежала с известным ловеласом, вопреки советам сестры. Слухи об этом моментально докатились от Лондона до Роуз-Хилл. Все сходились во мнении, что случившееся крайне прискорбно, но отнюдь не удивительно. В конце концов, мисс Банкрофт всегда была девицей со странностями. Впрочем, вскоре другие скандалы отодвинули побег мисс Банкрофт на второй план и к тому времени, когда Дэвид приехал в Лондон с Мод и их новорожденной дочерью, о блудной сестре леди Рэмси почти забыли. Дэвид предположил, что мисс Банкрофт ведет благопристойную семейную жизнь вдали от Англии.
А потом разразился уже их собственный скандал, связанный с побегом Мод. Временами Дэвид вспоминал мисс Банкрофт – ныне миссис Каррингтон – и чувствовал легкую грусть. Увидев Эмму на улице, он на мгновение ощутил беспричинную радость, которая вскоре сменилась настороженностью – теперь солнечная живость Эммы казалась ему опасно непредсказуемой, а в его жизни больше нет места скандалам.
– Говорят, мистер Каррингтон был убит на дуэли где-то во Франции, – сообщила Луиза. – Полагаю, у леди Рэмси не было другого выбора, кроме как приютить сестру.
А был ли выбор у самого Дэвида?
– Наверное, на твой взгляд, было бы лучше, если бы она оставила сестру в парижском работном доме? – слегка раздраженно сказал он.
– Дэвид! Ты сегодня просто невыносим! Разумеется, леди Рэмси поступила как истинная христианка, пригласив сестру к себе. Однако со стороны миссис Каррингтон было бы приличнее держаться подальше отсюда после того, что она учинила. Впрочем, семья есть семья. Остается надеяться, что она будет вести в Бартон-Парке спокойную размеренную жизнь и больше не собьется с пути истинного.
– Я должен вернуться к делам, Луиза, – сказал Дэвид, чувствуя желание защитить Эмму Банкрофт. – Юрист уже ждет меня, я хочу обсудить с ним покупку земель, примыкающих к Роуз-Хилл.
– Да, конечно. Я знаю, ты всегда так занят, дорогой Дэвид. Но не забудь, пожалуйста, о мисс Хардинг! Мы будем ждать тебя на балу через неделю.
Пробормотав что-то невразумительное, Дэвид повел Беа по улице. Она молча шла рядом, не мешая ему предаваться раздумьям и несбыточным мечтам об Эмме Банкрофт.
«Нет, папе не нужна новая жена. По крайней мере, та, которую выбрала для него тетя Луиза».
Беа сидела на высоком стуле, ожидая пока отец закончит свои дела. Он и седовласый, длиннолицый юрист мистер Уолл все говорили и говорили о каких-то непонятных вещах. В комнате было душно, пахло пылью и старыми сигарами, но Беа было все равно. Она тихо сидела в углу, и чем дольше на нее никто не обращал внимания, тем больше она могла увидеть и обдумать.
Это была стратегия, которой Беа успешно пользовалась с тех пор, как умерла ее мать. Сначала все как-то запуталось, двери их лондонского дома постоянно хлопали, люди постоянно входили и выходили. Дедушка Коул все время кричал, и лицо у него было красным. Папа, который любил играть и смеяться с ней, стал очень тихим и серьезным.
И каждый раз, глядя на Беа, он казался очень печальным. Он больше не играл с ней в чаепитие и не читал книжки, отсылал Беа в парк с няней, а сам запирался в библиотеке.
И никто ничего ей не рассказывал. Если она плакала и задавала вопросы, в ответ получала только жалостливые взгляды и новую куклу. Куклы были красивыми, но Беа хотела знать, куда ушла ее мама и когда ее настоящий папа вернется к ней.
Тогда-то она и научилась вести себя тихо и наблюдать. Она забивалась в угол, и люди забывали о ней, говорили о своем, по-взрослому, а не так, как с ней. Беа ненавидела, когда с ней говорили как с ребенком. Отец никогда не разговаривал с ней так, потом и другие взрослые научились говорить с ней на нормальном языке. А потом мама умерла, и к Беа опять стали относиться как к ребенку.