Переодевшись, присоединился к Михайлову, ожидавшему экипаж. Увы, но верховая езда была для меня недоступна, а посему капитан решил не мучить коня и не позорить корпус. Увидев рыдван, в котором мы должны были ехать, я тихо, чтобы ни слышали рядовые, согласился ехать верхом. В конце концов, там только я буду смотреться неумехой и мужичьем, а в этом тарантасе мы оба. Но Михайлов резко оборвал меня, заявив, что я после этой поездки неделю проваляюсь в постели. И ему плевать на пересуды пехтуры и тем более кавалерии.
До места мы добрались за час и примерно минут десять стояли в стороне, просто убивая время. «Прям как на стрелку приехали. И примерно такие же правила», – пришла в голову мысль. Действительно, выждав время, мы, подъезжая, увидели едущие навстречу нам два экипажа.
– Господа…
И мы, и прибывшие офицеры поприветствовали друг друга.
– Приступим.
Естественно, никто не предлагал примириться. Нет, все формальности были соблюдены, но именно реально примиряться никто и не думал. Встав на отведенное мне место, я просто ждал итогов поединка.
– Господа, ваше оружие, прошу.
– Готовы?
– Да. Да.
– Начинайте.
А дальше все пошло не так, как рассчитывала эта компания. Как всякого офицера, Михайлова учили владеть холодным оружием. Против профессионалов, какими был он и его люди, любой был обречен. Но едва начавшаяся схватка вышла из-под контроля Грозднецкого. Сверкание стали, замысловатая игра клинков – и все. Я даже сначала не понял, что все кончено. Вот поручик куклой валится на землю, похоже, готов. На лицах наших противников ничего не отражается. М-да, а вот я еле сдерживаю радость: Михайлов жив и здоров, все просто замечательно. Быстро заполняем протокол и откланиваемся.
– Сергей, нам просто повезло, – сказал мне Михайлов на обратном пути. – Они не были готовы к такому, но больше такой ошибки они не допустят.
Больше он не произнес ни слова до самого Кришина. По прибытии я сразу направился к Немову. Увидев меня, он заметно повеселел, как и ожидалось, ничего интересного не произошло. После проверки я заново завалился спать.
– Господин прапорщик, вас к командиру, – дежурный потормошил меня за плечо.
– Да дадут мне поспать? – ворчал я больше для порядка. – Нет, почему как только я засыпаю, то меня сразу будят? Есть на свете справедливость?
Лирику в сторону, скорее всего, у Михайлова меня ожидает очередная гадость. Умывшись и приведя себя в порядок, пошел к начальству. Войдя в комнату, с удивлением увидел знакомого по ночному недоразумению офицера корпуса.
– Проходи, Сергей, послушай, что творится, – устало сказал капитан. – Сегодня в одиннадцать часов тридцать восемь минут был обстрелян НП, где находился великий князь Николай Николаевич. Он от полученных ран скончался на месте.
Михайлов встал и перекрестился, я повторил его действия. Сдох, сука, сколько крови напрасно пролил, тварь. Но сдержал себя: одно дело – поручик, а другое – великий князь.
– Что еще, Владимир Александрович? – спросил Михайлов у расстроенного офицера.
– Плохи ваши дела, господа, наверх успели доложить, что после разведки, которую производил ваш отряд, это и случилось. Я понимаю, что это бред, но мнение, что жандармы не доглядели, уже сложилось. В общем, вам придется в бою доказать, что корпус был, есть и будет опорой престолу. Вот так, господа, ставки слишком высоки, вы должны просто выиграть. Да, все понимают, что от отряда останется не больше десяти челочек. Но так надо. Честь имею, господа.
– Сергей, постройте отряд, – сказал Михайлов после ухода поручика.
– Слушаюсь, Алексей Иванович. Дежурный, отряду строиться.
Спустя десять минут отряд стоял на плацу.
– Отряд, равняйсь! Смирно! Господин капитан, отряд осназа по вашему приказанию построен, заместитель командира отряда прапорщик Дроздов.
– Здорово, осназовцы!
– Здравие желаем, вашвысокобродь!
– Сегодня у редута Омар-бей-табия погиб великий князь Николай Николаевич, – сняв кепи, перекрестился Михайлов.
Все последовали его примеру. По угрюмым лицам солдат было ясно, что хорошего они не ждут. К тому же ни для кого не было секретом, что именно мы пошумели у турок. А в таком деле главное виновных найти, не важно, истинные они или мнимые.
– Разойдись!
Наблюдая, в каком настроении покидали плац солдаты, я поймал себя на мысли, что мы фактически стали штрафниками. Конечно, приказ номер 227 здесь не объявляли, и слава богу, до того края еще невообразимо далеко.
Вот уже два часа, как я ношусь как заведенный в сопровождении каптенармуса и его помощника, осматривая, сортируя и определяя им фронт работ. Великое переселение народов – бледная тень по сравнению с предстоящим нам делом. Как и всякая отдельная часть, имеющая такую возможность, мы обросли большим количеством имущества. Причем о нем почти никто не знал, но сейчас, направляясь в Радишево к новому месту дислокации, я не сомневался, что наши запасы попытаются нагло присвоить. А они огромны: трофейные ружья с запасом патронов, шанцевый инструмент, взрывчатые вещества и многое другое. Расстаться со всем, а в просторечии бросить, рука не поднимается. Но приказ Михайлова категоричен – брать с собой только самое необходимое имущество.
Утром наш отряд направился к Радишево. Как мы и предполагали, в самом городке устроиться было невозможно, все дома были заняты, и вступать в конфликт из-за жилья было бы глупо. Поэтому на окраине города мы начали копать землянки, благо лес для постройки у нас имелся. В принципе можно было разбить палатки, но на дворе не лето и простудиться можно нараз, а у нас каждый боец на счету. Обустраивались пару дней, но полученный результат грел душу и неожиданно принес поощрение: проезжавший мимо генерал очень удивился, что такое великолепие смогли сделать жандармы. Накрутив хвосты своей свите и потребовав сделать «как здесь», он гордо удалился. Оставленные офицеры подождали, пока кортеж не скрылся из вида, и отправились в город. Опыт перенимать никто не собирался. Да и хрен с ними.
Отправившись представиться командиру ярославцев полковнику Хитрово, вернулся оттуда Михайлов угрюмый. Видя его состояние, я старался не попадаться ему на глаза, в такие минуты капитан мог вышкурить любого так, что мало не покажется.
– Господин прапорщик, – обратился ко мне подошедший дежурный. – Вас господин капитан завет.
– Проходи, садись, – устало говорит мне Михайлов. – Что, выгляжу неважно?
– Так точно, господин капитан, – четко отрапортовал я. Не то у него настроение, чтобы по имени-отчеству обращаться.
– Ладно. Хреновые у нас дела, Сергей. Нас придали ярославцам. Вот так.
– Б… – Вот это называется песец. Похоже, все, отгуляли мы свое, живым мало кто уйдет. Пехота воюет так, что волосы дыбом встают. И теперь и мы хлебнем полную ложку, гадство.
– Что приуныл? Это еще не все. Нас влили в 12-ю линейную роту 3-го батальона. Вопросы?
– Кто командует ротой?
– Я. Но командиры остальных рот попробуют проверить нас на зуб.
– Вышибем зубы. Подавятся.
– Не перебивай, завтра поедем принимать роту. И вот там, – он показал пальцем наверх, – решили не объявлять, траур все-таки. Тебе присвоен чин подпоручика. Поздравляю, Сергей.
– Спасибо, Алексей Иванович. Извините, придется подождать, когда можно будет отметить это.
– Подожду. Все, можешь идти.
Глава 16
На следующий день Михайлов и я отправились представляться новому начальству. Без сомнения, мы произвели должное впечатление на попадавшихся на нашем пути офицеров: в чистейшей форме (пара саперов целый день приводила ее в порядок), с надраенными до блеска сапогами, мы, без сомнения, были воплощением хрустальной мечты самого требовательного строевика. Пословицу про одежку придумали не вчера. Вот только наград было немного. У меня их не было вовсе, а вот у капитана была кроме «клюквы» еще медаль «За усмирение польского мятежа», причем из светлой бронзы. Дойдя до места квартирования полковника Хитрово, Михайлов еще раз окинул меня придирчивым взглядом и, не найдя огрехов, решительно направился к штабной палатке. Нет, естественно, полковник имел и дом в городе, но постоянно там находиться он не мог.
Зайдя в нее, мы увидели, что кроме полковника там находятся еще три офицера.
– Господа, прошу вас, – радушно произнес он.
– Господин полковник, капитан Михайлов. Прибыл для прохождения службы.
– Господин полковник, подпоручик Дроздов. Прибыл для дальнейшего прохождения службы.
– Присаживайтесь, господа, – указал он на свободные стулья. – Знакомьтесь: капитан Блинов, командир 1-го батальона, майор Засухин, командир 2-го батальона, майор Стеблов, командир 3-го батальона и ваш непосредственный начальник.
Глядя на представляемых офицеров, я пытался понять, что нам ждать от них. Если на первых двух я не заострял внимания, то Стеблова запомнил хорошо.
– Федор Архипович, – обратился он к полковнику, – я переговорю с господами позднее. Если у вас нет вопросов, то можете принимать роту, – приказным тоном сказал он нам.
– Есть, – козырнул в ответ Михайлов и повернулся к выходу. Проделав те же манипуляции, я последовал за ним.
Вопросов, естественно, не было. Похоже, если они появятся, то задавать их в присутствии полковника и офицеров не следовало. Поэтому спустя десять минут мы наблюдали построение своей 12-й роты. Да, зрелище не для слабонервных: перед нами стояла жиденькая шеренга солдат (числом тридцать семь) при двух офицерах. Причем, как мы и опасались, личный состав был далеко не бравым. Если честно, то я ожидал худший результат. Кстати, от этих ребят я узнал, как дражайший Ник-Ник откинул копыта. Подвела его, как ни странно, привычка. Из Богота, своей главной квартиры, он ехал в Радишево в штаб 4-го корпуса, доставал всех своей «ученостью» и разносами. Затем с передовых позиций со своей свитой, с умным и героическим видом осмотрев турецкие позиции, уезжал. Все бы ничего, но подвело его пренебрежение к противнику и вера с собственную непогрешимость. Во-первых, он выбрал неудачное место, напротив турецкого редута, а во-вторых, в его сиятельных мозгах не возникало мысли, что необходимо постоянно менять место наблюдения за противником. На этом он и погорел: турки провели операцию по уничтожению Ник-Ника отлично. Место, которое он обычно выбирал в качестве НП, было пристреляно. Но противник умудрился это сделать так, что никто в нашей армии не обратил на это внимания. А про стальные нервы я промолчу. Похоже, никто из офицеров не знал, зачем производились работы по обустройству орудий. Взятый накануне пленный рассказал много интересного, но об этом просто не догадывался. Еще один плюс туркам. И закономерный итог: при очередном посещении Ник-Ником позиций его со свитой перемешали с землей восемнадцать орудий.
Естественно, после этого последовала команда Саши отомстить проклятым басурманам за гибель родного братца. Хотя армия, узнав о его гибели, очень скорбела. Как говорится, хоронили тещу – порвали три баяна. Просто достал он всех своим воровством. Мы этого почти не чувствовали, а вот простая пехота хлебнула этого дерьма полной ложкой. Вот заново готовится четвертая Плевна. Пикантность была в том, что теперь все делалось всерьез, поскольку каждый понимал: если он провалит дело, то о карьере можно забыть, и это в лучшем случае. А в худшем… Конкретного виновника пока не нашли, и становиться им никто не желал. Поэтому все работали хоть и за страх, но и на совесть.
Наконец, командование добралось и до нашего полка. Командование олицетворял собой князь Имеретинский, поэтому ни я, ни Михайлов не удивились нашему вызову в штаб полка. В том момент там находилось восемнадцать офицеров, самый младший – капитан. Я был исключением.