– Господа офицеры.
Мы встали, приветствуя вошедшего подполковника Федорчука, начальника управления.
– Садитесь. Господа, с сегодняшнего дня с нами будет служить подпоручик Дроздов. – Он указал на меня. – Он командует группой осназа.
Далее все совещание уложилось в десять минут. Похоже, оно было только для моего представления.
– Задержитесь, господин подпоручик, – оставил меня Федорчук. Дождавшись, пока все выйдут, он продолжил: – Не знаю, зачем вас прислал полковник Сазонов, но мне вы не нужны. Вы привыкли стрелять и резать. Здесь это недопустимо. Вам ясно?
– Так точно.
– И еще, вы так и собираетесь ходить с охраной? – При этом он скривился, не скрывая презрения. – Это бросает тень на корпус.
– Да. И собираюсь ее увеличить.
Нет, и это мой начальник. Хотя стоп. Приказ по корпусу прошел на отдельный отряд. А значит, мы не приданные, а поддерживающие. А это важный нюанс.
– Не сомневаюсь. Незачем производить в офицеры из нижних чинов, вы не достойны этого звания. Мое мнение будет отражено в рапорте. Можете идти.
Из комнаты я вышел не попрощавшись. И на посошок, так сказать, нагло ухмыльнулся в лицо подполу. Краем глаза поймал приятный багровый оттенок. Сто процентов он с Сазоновым что-то не поделил. Поэтому и реакция такая, но мне что скажете делать? Или не делать? Ситуация знакомая, он меня может по службе вышкурить. Вот только одно но: если я напортачу или полезу в его епархию. И тут возникает второе но: если, говоря моим языком, он облажается или не даст мне точных сведений, то уже я могу его круто подставить. И виноват буду не я, а он. В свете этого я задумался: а чем нам заниматься? В Дунайской армии любой получивший нас комполка сразу отправил бы нашу группу почистить свой тыл. Здесь же просто не умеют работать с осназом и, похоже, не желают этого делать. Остается просто ждать. Экипаж на удивление оказался свободен, и мы, загрузившись в него, поехали обратно к себе.
– Вашбродь, разрешите? – В проеме появилась голова Немова.
– Проходи, докладывай.
– Посты я расставил на чердаке, пятеро, наблюдение ведут скрытно. Обнаружено два наблюдателя.
– Так. Подробнее. – Похоже, зашевелились заинтересованные лица.
– Первый наблюдатель пацан лет одиннадцати, по одежде, похоже, босяк. Уже часа два торчит. Второй в сараюшке расположился. Скорее всего, с ночи сидит. Его засекли только потому, что в бинокль в этом момент смотрели.
– Случайно, – констатировал я.
– Да. Опытный больно тип. Ночью ребята тихо посмотрят, кто таков.
– Согласен. Брать никого пока не надо. Просто пусть установят, кто эти хваткие ребята. Журнал наблюдения ведете?
– А как же.
– Вот и ладно. На мое имя рапорт: кто, сколько, когда. Понятно?
– Так точно. Разрешите выполнять?
– Действуй.
Десять минут царило трогательнее единение. Мы с Немовым писали рапорта, практически идентичные по содержанию, но на разных начальников. Этот момент я давно просек. При проверке чем больше документов, тем лучше. Белый к нам так больше и не заявился. Так прошло пять дней. С утра я приезжал в управление, регистрировал рапорта и докладные, главное, я умудрился заполучить нечто напоминающее в моем мире журнал ремонта. Им я законно гордился. Небольшая прошнурованная тетрадь, в которой ежедневно ставилась одна запись: «В привлечении группы осназа не было необходимости». Все это было снабжено печатями и выглядело достойно. Понятно, что за это в глазах офицеров оперов я выглядел неприглядно. Плевать. Зато неожиданно оказался принят «канцелярскими крысами».
– Приятно, когда в таком возрасте понимают важность бумажек, – похвалил меня пожилой штабс-ротмистр. – Далеко не у всех такая отчетность. Приятно работать, все посчитано, опись имущества просто образцово составлена.
– Стараемся. Отчетность должна быть на первом месте, – браво отрапортовал я заведующему канцелярией. А сам стал как взведенная мина: неспроста этот разговор, чуть зазеваешься, и все, слопают моментом. За Дунаем мы брали наглостью и стволом у виска, здесь такой фокус не пройдет. Так что предельная осторожность.
– Отрадно слышать. Простите великодушно, но именно от вас я такого не ожидал. – Старый хрыч просто лучился радушием. Ну прямо отец родной.
– Что делать, приходится самому во все вникать. Чуть ошибешься, и вместо нужной вещи редкостное барахло привезут. – Я улыбался в тридцать два зуба, изображая недалекого офицерика. Посмотрим, что скажет «папаша».
– Да. Зато можете оценить, как важно правильно составить бумагу…
Ого, да он конкретно удочки закидывает. Не все спокойно в королевстве Датском, придется встречаться, послушаем, что нам предложат.
– Поручик, быстрее за мной. – Влетевший в канцелярию ротмистр был сильно взволнован. – Убит Федор Савельевич.
– П…ц. Началось, – вырвалось у меня.
Этим Федором Савельичем был подполковник Федорчук. Начальника управления грохнули. Сейчас каша будет. У входа нас уже ждала пролетка. Загрузившись в нее, мы поехали к месту убийства. Подробностей происшествия мой провожатый не знал. Тело подполковника уже давно убрали, контур не обрисовывали. И если честно, я не понимал, зачем меня привезли, как следователь я полный ноль, единственное, что приходит на ум, – «все должны быть». Классическое поведение вышестоящего начальства при неожиданном кризисе. И, увидев наконец Белого, я незаметно подошел к нему и попросил рассказать, как это произошло.
Господи, как банально все было! К садившемуся в пролетку Федорчуку подошел скромно одетый молодой человек и с криком «Смерть тиранам!» разрядил в него револьвер. Стоящий в отдалении городовой достал свой «вессон» и бросился на помощь. И надо умудриться, сделав всего один выстрел, попасть.
– Вильгельм Телль. Нет, Сергей Петрович, я сам изрядно стреляю, но этот выстрел… С тридцати шагов. Он не собирался никуда попадать. – Белый яростно шептал мне, словно пытаясь предотвратить произошедшее. – Все, теперь я не знаю, с чего начать. Раненый умер спустя пару минут. Кто он?
– Может, выставить труп для опознания, Павел Данилович? – сказал я, наугад вспомнив обычную практику спецслужб.
– Сергей Петрович, что вы говорите! – испугался он. – Да нас все эти либералы заклюют. Кстати, что у вас там с наблюдателями? Вы ведь о них докладывали.
– Ничего. Мужик больше не появлялся, а мальчишки… Предъявить им нечего, дать пинка, значит, раскрыться. Пусть теряются в догадках.
– Знаем мы о них или нет, – усмехнулся Белый. – Неплохой ход. А что вы собираетесь делать?
– Ничего. Усилю охрану казармы. Управление на усиление охраны моими людьми не согласится?
– Не знаю, право слово.
– И я не знаю. Буду ждать приказаний. До свидания, Павел Данилович.
– До свидания, Сергей Петрович.
Нагрянувшее через день начальство выдернуло всех пред свои очи. И, как обычно бывает, началось наказание невиновных и награждение непричастных: операм, как обычно, вставили фитиль, прошлись по канцелярии, наконец, обратили свой взор на меня.
– Ну-с, подпоручик, а вы что делали? – задал вопрос подполковник и, не давая ответить, продолжил: – Ничего. Вы неделю бездельничали. Или вы решили, что попали на воды? Что вы можете сказать в свое оправдание?
– А почему я должен оправдываться? Мне что-то поручали, и я этого не выполнил?
– Не заговаривайтесь…
– Где вы видели приказ для моей группы? Его не было. Я, вместо того чтобы чистить тылы действующей армии от башибузуков, прохлаждаюсь здесь. Вы что, думаете, легко найти лишнюю группу осназа?
– Подпоручик, не забывайтесь.
– Я? Забываюсь? За Дунаем офицеры управления спят по три-четыре часа. Ежедневно головы под пули подставляют, в одиночку лазают по лесам. А здесь, оказывается, курорт.
– Да как вы смеете…
– Смею, сегодня на имя полковника Сазонова уйдет рапорт, извещающий о неумении грамотно использовать группу. Думаю, через неделю я буду уже за Дунаем.
Кажется, вон того ротмистра сейчас кондратий прихватит. Тишина. Похоже, не ожидали они, что у меня такие связи. Стоп, похоже, председатель очухался и сейчас начнется.
– Хорошо, у вас есть предложения по расследованию? – спокойно произнес он.
– Есть, но вы их не одобрите. – Это мы проходили. Как говорится, «предложите свое решение». А затем высмеят: «Вы идиот, идите вон, не учите старших».
– И что же вы предлагаете? – Ротмистр, к сожалению, выжил. – Если не секрет.
– В Лукьяновке есть арестованные? – спросил я.
Глава 8
– Да, – ответил один из офицеров управления.
– Применить к ним особые методы допроса.
– Какие, интересно? – ехидно спросил давешний ротмистр. Вот гад, а то он не понимает. Под дурачка косит.
– Дыбу, – с улыбкой ответил я ему. – Как в прежние времена. Очень помогало – ни Малюта, ни Федор Юрьевич не жаловались.
Угу, Гоголь отдыхает. Немая сцена. Станиславский рыдает и кричит «верю». Вот только у комиссии почему-то глазки загорелись, нехорошо так.
– Запрещены в империи пытки, – с сожалением проговорил председатель. – Так что…
– Господин полковник, как же так? Сегодня они начальника управления убили, а завтра… – И я показал глазами вверх.
Намек был понят правильно. И если что-то случится, то комиссии кирдык. Нет, расстреливать не будут, но выкинут без мундира и пенсии. Быстро завершив следствие, комиссия убыла, оставив исполняющим обязанности начальника управления ротмистра Езжевского.
Три часа спустя. Кабинет начальника Киевского жандармского управления
– Давайте как моряки, сначала младший по чину.
– Господа, как говорил Наполеон, «для войны нужно три вещи: деньги, деньги и деньги». Надо найти источники финансирования, – начал я.
– Так, а это серьезно. – Ротмистр выбил Преображенский марш. – Продолжайте, Сергей Петрович.
– Второе: как к ним попадает оружие. Просто так его не купить, и не каждому его продадут. Третье: бомбы. Здесь без грамотных специалистов не обойтись, нужны весьма специфические знания плюс оборудование и реактивы. Их тоже в аптеке не купить. Вывод: как только кто-то выдает себя по любому из трех пунктов, начинаем работать мы. Тихо изымаем, допрашиваем, оформляем подписку о сотрудничестве. Возвращаем обратно. Все, дальше уже дело техники.
– А ведь может получиться. – Белый начал возбужденно жестикулировать. – Осназ может днями наблюдать за подозрительными местами. Они к этому привыкли. И могут задержать, не привлекая внимания.
– Если вам позволят. – Скрипучий голос «старой крысы» вмиг убрал эйфорию. – Покойный государь попробовал было реквизировать имущество Герцена. Но, увы, пришлось отступиться, Ротшильды надавили. Вот так вот.
– Прекрасно. Значит, мы на правильном пути, – парировал Белый.
– Эх, молодой человек, неужели вы не боитесь последствий?
– Знаете, если постоянно оглядываться на Европу, то скоро мы потеряем империю.
– Приступаем, господа, – прервал начавшуюся было перепалку Езжевский.
Совещание закончилось, но мне было необходимо переговорить со старым канцелярским волком. Поэтому я сразу направился к нему в приемную.
– Тарас Порфирьевич, вы ведь сможете отыскать следы любых финансов. – Я откровенно подлизывался к старому ротмистру. – Мы ведь так, догнал-поймал, а вы ловите по-настоящему крупную рыбу.
– Молодой человек, конечно, приятно, что в наше время пренебрежения к старшим остались здравомыслящие люди. – Фекленко ехидно глядел на меня. – Что нужно, Сережа?