Наконец стрельба в лесу сделалась громче и отчетливей – значит, финны были совсем близко. «Матвей, Сергей, Леонид, приготовьтесь, – передал по рации Градский, – вижу цель в трехстах метрах. Там, где крайний дом. Финны, видимо, хотят обойти хутор по дуге и пойти прямо по просеке. Заходить к нам они, похоже, не собираются, решили сразу двигаться на село Пюнямя…»
– А что люди Овсянникова? – поинтересовался Леонид Лепс. – Они видят диверсантов?
– Похоже, что нет. По крайней мере, никакой активности у них я не наблюдаю. Они просто лежат и ждут…
– Ладно, – решил майор Злобин, – будем брать одни.
– Может, все-таки скажем им? – предложил Леонид Лепс. – Сгоняю-ка я к ним по-быстрому, сообщу о финнах. Вместе брать все-таки надежнее.
– Нет, лыжники тебя заметят, – возразил майор, – они люди опытные, наблюдательные Тогда быстро уйдут в лес. Спугнешь их – и все, считай, провалилась операция. Значит, будем действовать так: подпускаем их поближе и оглушаем шумовой гранатой. Отобьем всякую охоту дергаться… В крайнем случае, если полезут на рожон, можно одного-двоих завалить. Для острастки… Но не больше, двух – непременно оставить. Как «языков», и при этом желательно – командира…
– Понятно, – кивнул Лепс.
Майор Злобин спустился со своего наблюдательного пункта и, пригибаясь, побежал к своим – помочь, если жарко станет. Наступившие сумерки позволяли двигаться быстро и скрытно. Майор остановился у крайнего дома, посмотрел в бинокль: финские лыжники дружно шли по опушке леса. Они равномерно взмахивали палками и легко скользили по плотному насту. Бойцы Овсянникова их не замечали – ждали с другой стороны. Конечно, когда дело начнется, они услышат и прибегут, но лучше управиться до того – так проще и удобнее.
Через пару минут майор Злобин присоединился к Лепсу и ребятам, и теперь силы двух групп были одинаковыми, четверо на четверо. Но у бронелетчиков имелось важное преимущество – фактор неожиданности…
Лыжники, размашисто взмахивая палками, легко неслись по снежной целине к дороге на Пюнямя. Первым, очевидно, шел командир группы, он показывал путь, за ним – все остальные. На груди – автоматы «Суоми», за плечами – тяжелые вещмешки. Лица закрыты белыми масками, оставлены лишь прорези для глаз. Злобин оценил – и от ветра спасают, и мороз не так лицо студит, и не надо растирать щеки и нос.
Расстояние между ними и засадой быстро сокращалось. Вот осталось сто метров, пятьдесят, двадцать… Пора!
Майор приподнялся и метнул в бегущих лыжников светошумовую гранату. Яркая вспышка разорвала темноту и ослепила финнов. Затем громыхнуло так, что заложило уши. И наступила полная тишина… Эффект от взрыва был потрясающий, финны замерли на месте и начали растерянно озираться, не понимая, что происходит и кто на них напал…
Конечно, можно добавить еще пару штук, подумал Злобин, для пушего эффекта, но пока и так хватит. Надо их брать. Он вскочил с земли и дал в воздух короткую автоматную очередь – для острастки. И громко крикнул: «Руки вверх! Не двигаться!» В том, что диверсанты понимали по-русски, он не сомневался, – иначе бы их не послали на разведку. Да и так все было ясно, без всякого перевода – когда на тебя направлен ствол, особых пояснений не требуется. Бросай оружие и поднимай лапки кверху. Что финны и сделали: первым отбросил оружие командир группы, а за ним – все остальные.
Подбежавшие люди Овсянникова с удивлением наблюдали следующую картину: обезоруженные финны уже сидели на снегу, а Молохов и Самоделов ловко вязали им руки. Тут же стоял очень довольный майор Злобин – надо же, взяли всех четверых. Живыми! Вот это удача, прямо скажем, неожиданная! Леонид Лепс деловито собирал трофейное оружие – чтобы ничего не пропало, все пригодится, все в дело пойдет.
Разведчики с завистью наблюдали, как бронелетчики выстроили пленных диверсантов в колонну и погнали в сторону хутора. Что ни говори, а операция по захвату финнов прошла идеально – чисто и без потерь. Вот что значит – класс! Этому вам, ребята, еще учиться и учиться… Но ничего, еще будет возможность, освоите нехитрую науку. Война придет скоро, всего через полтора года…
Глава одиннадцатая
Пленных финнов доставили в избу и поместили под охраной в сенях. Тщательно обыскали и все отобрали – пистолеты, ножи, магазины, гранаты, даже папиросы и спички. В вещмешках обнаружили не только продукты, боеприпасы и теплое белье, но и подробные карты, на которых был четко обозначен путь 44-й дивизии. Стало понятно, что финны завладели ценной информацией, поэтому так и спешили к своим. Слава богу, успели их перехватить…
Капитан Лепс предложил устроить допрос немедленно – чего тянуть, надо колоть, пока не пришли в себя. Использовать эффект неожиданности и психологическое состояние – растерянность, страх, подавленность. Нажать, надавить, запугать и добиться «момента истины» – полного признания. А в итоге получить важные сведения о финском батальоне и планах его командования. И обезопасить 44-ю дивизию от возможных нападений…
Диверсантов развели по разным комнатам, чтобы не разговаривали друг с другом, и приступили к допросу. Решили начать с командира – как-никак офицер, наверняка обладает важными сведениями. Ведь именно у него нашли карты…
Затем решили взяться за радиста – нужно узнать радиочастоты и позывные, чтобы иметь возможность вести радиоигру. Или просто прослушивать финские рации. Капитан Лепс посмотрел на молодого парня и понял, что расколоть его будет просто: почти мальчик, совсем зеленый. Радист, кстати, хуже всех перенес внезапное нападение и до сих пор не мог прийти в себя. У него все еще дрожали руки и тряслись губы…
Значит, надо слегка надавить, и дело в шляпе. А потом без суеты можно взяться за остальных. Они тоже расскажут много интересного…
Командир финской группы, лейтенант Аарно Руннель, оказался рослым, крепким мужчиной лет тридцати. Он довольно быстро пришел в себя, правильно оценил ситуацию и понял, что убивать его не собираются (иначе зачем тащили в избу?). После этого решил тянуть время и морочить голову глупым русским.
Как ни раскалывал его майор Злобин, как ни пытал (в переносном смысле, конечно), но он лишь мотал головой и упрямо повторял: знать ничего не знаю. Мол, его группа отстала от основных сил батальона, заплутала в лесу (ага, это в родных-то местах!) и двигалась на Пюнямя, чтобы воссоединиться. А его подчиненные – самые обыкновенные крестьяне, недавно призванные в армию.
«Да, крепкий орешек, – подумал майор Злобин, – так просто его не расколешь. Но ничего, постараемся. Есть разные методы воздействия, и не обязательно грубые, физические».
Он кивал, слушая вранье Руннеля, а сам тем временем думал: какие, на фиг, ополченцы – с такой-то амуницией, оружием и рацией! Теплые спальные мешки для ночевки в лесу, знаменитые «финки», которыми легко и удобно снимать часовых, русский разговорник (хотя было ясно, что по крайней мере двое из пленных прекрасно говорят по-русски, а остальные тоже понимают), полевые бинокли, карты, сухпайки… Если это не диверсанты, то он сам – балерина. Тем не менее Руннель продолжал беззастенчиво врать или просто отмалчивался, когда ему задавали неудобные вопросы.
Тогда Злобин резко прервал это издевательство и прямо спросил, долго ли лейтенант еще собирается валять дурака – при таких вещественных доказательствах! Какие они, к черту, крестьяне-ополченцы, когда понятно, что специальная группа, хорошо подготовленная и отлично экипированная!
Но Руннель в очередной раз снисходительно улыбнулся и отрицательно покачал головой – знать ничего не знаю. А если бы даже и знал, все равно вам ничего не сказал. Можете даже пытать! Он, похоже, уже ничего и никого не боялся. И вообще вел себя так, словно зашел на минутку в гости и скоро покинет этих не слишком радушных хозяев.
«За ним нужно смотреть в оба, – решил Злобин, – силы лейтенанту не занимать, вон какой бугай, дерзости, похоже, тоже, того и гляди, набросится на часового и попытается сбежать. При малейшей возможности сделает ноги, дай только шанс. Так и зыркает, гад, по сторонам, так и прикидывая, как бы отсюда вырваться…»
Лейтенанту из предосторожности связали руки и ноги, посадили посреди комнаты на стул и тщательно охраняли. В комнате, помимо него, находилось еще четыре человека: сам майор (вел допрос), Герман Градский, выступающий в качестве переводчика, командир разведчиков Овсянников (как боевой соратник) и красноармеец, дежуривший у двери.
Руннель нахально улыбался и всем своим видом показывал, что ему все нипочем. Он знал, что рано или поздно его повезут в тыл, в штаб советской дивизии, где и пойдет настоящий допрос, а по дороге всякое может случиться. Тайга же кругом, а в ней действуют свои люди, могут напасть и отбить. Или же он сам улучит момент и сбежит. Для него даже два конвоира – ничто, ударит, оглушит и отнимет оружие. И спокойно уйдет в лес. А там и до Пюнямя доберется…
Руннель согласился назвать себя и номер своей воинской части – какой смысл скрывать, если документы в руках у русских? Его офицерскую книжку в самом начале допроса извлекли из кармана кителя и тщательно пролистали. А там все указано – и личные данные, и звание, и должность. Он также подтвердил, что в Пюнямя стоит батальон ополченцев – это все и так знали.
Иначе бы русские не шли так спешно к Христаля. Ясное дело, собирались блокировать батальон в Пюнямя и обезопасить свои тылы. Разумное решение. И двигались хорошими силами – не менее батальона. Да, ополченцам пришлось бы несладко – если бы на них напали. Эх, жаль, не успел он вовремя передать эти ценные сведения, не сообщил об опасности…
… А то бы они этим русским показали – дали бой на лесной дороге. Пусть у русских – пушки, танки и бронемашины, но среди тайги они будут почти бессильны. Пулемет, граната и снайперская винтовка здесь гораздо важнее. Каждый меткий выстрел – мертвый красноармеец, каждая граната – подбитая машина. А русские пушки можно потом взять в качестве трофея – пригодятся, чтобы отбиваться от Красной армии на открытом месте. А если бы еще захватили танки с бронемашинами…
Злобин внимательно рассматривал трофейную карту. Ясно, что финны добыли ее случайно, перехватили на дороге вестового из 305-го полка, посланного в штаб дивизии с донесением. Но теперь им было известно, что 44-я дивизия движется на юг, в обход забитой Раатской дороги. И затор у переправы может оказаться финнам очень на руку.
Если они уничтожат стоявшие неподвижно советские батальоны, то наступление на Оулу значительно замедлится, а то и вовсе сорвется. Тогда у финского командования появился бы шанс перейти в контрнаступление – ввести в дело 27-й полк и попытаться отрезать 44-ю дивизию от основных сил 9-й армии. Используя уже ставшую привычной партизанскую тактику – завалы на дорогах, засады в узких местах, внезапные удары по отдельным частям, нападения на спящих красноармейцев… Просто и эффективно. И главное – результативно.
Поэтому надо как можно скорее навести мост через речку и перебраться на тот берег – чтобы не дать противнику окружить себя и отсечь от снабжения и тыла. А для этого нужно разгромить батальон в Пюнямя.