Да, отвел дружочек душу,
Размета-а-лся: ночь «гонял»!
Хоть устал, меня обнял
И рукой пизденку сжал.
Я Его коснулась — «уши»
Над зарубкою торчат,
Как у мартовских зайчат.
Ах ты, думаю, святоша,
Кобел и на, в душу мать!
Распахал ты энтой «сошкой»
Не одну поляну, блядь!
Этим «плугом» не одну
Поднял, подлый, «целину»!..
Но — зачем слова мозолить?
Он заснул, я «умерла»…
Было… Было… Эх ты, доля!
Словно саженька бела:
Ты была да подвела —
Мил-дружочка проспала…
Так я вырвалась на волю
Из-под мамкина крыла.
Так цвели мои цветочки.
После — ягодки пошли.
Час приспел — сынок и дочка,
А дружочка «замели» —
Я осталась на мели.
Он дошел до славы громкой:
Для меня, «Красы-души»,
Он старался ловко «Фомкой» —
Брал «кубы», срывал куши.
«Куб» не то, что подлый кукиш,
«Куб» — свобода: пей, гуляй,
Заголяй, хуи валяй
Да к стене их приставляй!
А на кукиш — хрен ли купишь?..
В общем, сладко мне, девице,
С ним недолго ложилось:
Сколь веревочке не виться…
И откуда что взялось?
Раз пошли опять на «дело»,
Вроде — все пучком, срослось.
Пуля-дура, бля, задела:
Догнала и — началось!..
Вот такая драма вышла!
Тут «коси» иль не «коси» —
В результате, знамо, «Вышка»,
Крышка, все! Хоть хуй соси!..
Так я сделалась вдовою
В двадцать лет… Ебёна мать!
Ночью вспомню — и завою:
Лучше б мне не быть живою,
Чем — холодная кровать.
Чем холодная постелька,
Та, в которой старики:
Не расстегнуты бретельки,
На пиздёнке нет руки.
Грудь ладонью не накрыта,
Не волнует тайный дух.
И кровать, как гроб-корыто,
Словно ты уже зарыта,
Но не в прах, а в легкий пух…
Рассказчица разрыдалась. Её окружают подружки — молодые женщины, утешают в горе неутешном. Среди них выделяется одна: грудастая (шестой номер лифчика!), крутобёдрая, с выпирающей задницей. О таких мужчины говорят: «У ней жопка, что орех: так и просится на грех!». Она выходит вперед, предлагает: «Давайте оплачем его, подружки, и на том — «завяжем».
Причитает:
Краса и гордость всех мужчин,
Куда же ты ушел?
С тобою — радость без причин,
С тобою хорошо.
С тобою счастье и покой
Всегда было найти.
Зачем же ты ушел, Такой:
Размер — до тридцати?!
Добро бы там какой старик,
А то в расцвете лет!
Рыдайте, женщины, на крик:
«Убивца» больше нет!
Ты был мечтой, ты разжигал
Желания всех жен.
Ты выжить всем нам помогал,
Легендой окружен.
Ты снился каждой в жарких снах,
Хуина из хуёв,
Ты прогонял ненужный страх
В тьме половых боев!
Не опадая, в тыщу ватт,
Мог наколяться ты.
Но — нет тебя… Кто виноват? —
Тут не одни менты:
«Шестерки», «суки», «стукачи»,
«Шныри» и «подсадные утки», —
Что днем фискалят и в ночи,
И с ними — плохи шутки!..
Не каждой выдержать дано
Такого «Бодуна»:
И не у всех такое «Дно» —
Нашлась лишь ты, Одна!..
За счастьем вечно ходит зло
С шипением своим:
Одним в любви — без «западло»,
И «западло» другим…
И — не брани ты нас сестра:
Былого не вернуть!
Твоя утрата — так остра,
Безрадостен твой путь…
Его оплакав, что скажу? —
Любите все хуи:
Любой в дыре расплавит «ржу»,
Любой, если стоит.
«Убивец» он, иль «Щекотун» —
Они все хороши:
Дойдут до самых тайных струн,
Отходят от души.
Отходят так, что ого-го
В полночную страду…
Вот взять, хотя бы, моего:
«Сердешный», видно, у него,
Да ну их всех — в пизду!
Мы все наёбывали мам —
Пошли, девчонки, по домам…
...
ДАЛЬНОБОЙЩИКИ
...
I
Кто из нас не строил «ваньку»,
В ком не теплится вина? —
Не водил бабенок в баньку,
Не пил водки и вина?
И, спеша к своей невесте
На свиданье, как на бал —
Не ебал блядей в подъезде,
В подворотнях не ебал?
И в своей, чужой ли «хазе»,
Прикрываясь темнотой,
Дочку драл и к мамке лазил,
К мамке доченьки «святой»?
И, с башкой чугунно-тяжкой,
Не тащил на сеновал
Горе-вдов за чашку бражки,
В ресторанах не блевал?
Кто имел блядей немало
В «блядовозках» и в такси?..
В общем, всякое бывало
На родной, святой Руси.
Так что — гоп! И — гой еси!
Да, бывало, есть и будет!..
Чистоплюям лишь не верь:
Чистоплюй, он в «Деле» зверь,
Он погряз в нетрезвом блуде.
Он привык нам пыль пускать,
Пиджачком прикрывшись чистым:
Демократ ли, коммунист ли —
Ну их всех к ебёной мать!
Ну их всех к едрене фене —
Нам не нужно много денег,
Лишь долги бы покрывать:
Блядь, винчишко да кровать,
Да покрепче руль держать.
Руль, ведущий в бездорожье,
И по зеркалу дорог,
«Руль», что светится на роже —
Знак того, что между ног.
Знак того, а проще — символ,
Будь красив иль некрасив он!
По котором бабы судят:
Кто ты сам и что ты есть?
Отдают в дороге честь.
Руку вскинув, голосуя…
Что-то я свожу всё к хую
В нашу жизнь светло-лихую
И к пизде, ей исполать.
Будем путь свой продолжать.
Будем честно и открыто
Говорить о том, что есть.
Чистоплюй из вонь-корыта
Пену пустит, чтоб «заместь»!
Иль за мной устроит слежку:
За «тележкою» - «тележку»
Будет сыпать, как дождем.
Но — ха-ха! — мы переждем:
Нам, бойцам, не привыкать
Под дождями промокать!
II
Да-а, не все познаешь сразу!.
Где начало всех начал?..
Мой Герой, из автобазы,
«Дальнобойщик» востроглазый,
«Плечевую» повстречал.
Он прошел огни и воды:
Принимал в машине роды,
Видел западные моды,
«Покорял» Афганистан —
был отпетый «фулюган»,
Не боялся вражьих пуль
И держал надежно руль.
А в начале всех начал
Там по «фене» отторчал!
Что еще о нем скажу я?
Ах, опять свожу все к хую…
Нет, не буду! Нет: не срок!
Лучше всем вам покажу я
Славных «тружениц» дорог —
Дай здоровьица им Бог!
Покажу вам «плечевых» —
Не валютно-чаевых,
Что привыкли в ресторанах
Для клиентов иностранных,
Не панельно-городских,
Нет: сисястых, плоских, рыжих,
Русых, черных, но — святых,
(Им ведь тоже надо выжить!)
Выпьем чарочку за них!
Старых, средних и малышек,
Не привыкших к крику мод:
(Весь на них, при них «комод»!)
Что шоферу в шею дышат,
Отдыхая на «плечах»
В днях ненастных и в ночах.
Что всегда, повсюду в рейсе:
Смену сдал шофер — погрейся.
Пусть в движенья, без комфорта,
Но — у девичьей груди:
Всех и всё пошли ты к черту,
Словом, душу отведи…
«Отведи?» — воскликнут жены
«Дальнобойщиков»-мужей,
В бой пойдут, вооружённы,
С честной Музою моей!
А за Музу — я в ответе.
Вот одна уж скалкой метит
Мне, пииту, между рог,
Воспевателю дорог.
Кто постарше — те смеются,
Помоложе кто — плюются:
«Ах ты, сволочь! Блядь! Мудак!
Чтоб ты век дрочил в кулак! —
Драл лишь Дуньку Кулакову,
На хер нам певца такого!»
«Нет!» — кричу: вам станет ясно,
Вам, Богини очагов:
Вы волнуетесь напрасно —
Я пою холостяков.
Холостых, еще свободных
От супружеских оков,
Для любой работы годных,
Сытых, добрых, злых, голодных —
Помощь ваших «стариков»:
Внуков их или сынков.
III
«Плечевые!», «Плечевые!» —
Покажи ты нам одну,
Как бывало в старину:
Ты представь нам ясный образ,
Как в начале обещал,
(Или духом обнищал?):
Край, район, селенье, область,
В зарубежье иль у нас,
Дай, писатель, без прикрас,
Если ты — не «педарас!» —
Ну, задачка! Вот те раз!..
Что ж, приступим? Дай Бог силы:
Нарисуем образ «милый»,
Образ дамочки одной,
Не промчимся стороной…
Дело было на стоянке,
Под Москвой, не под Москвой? —
Город оченно большой! —
На асфальтовой полянке.
Друг за другом, как всегда,
«Дальнобойщики» стояли…
Эх, дороги! Трали-вали!
Стой, ямщик: заночевали —
Ветер, воздух и вода!
Я описывать не буду
Вечер тот, подобный чуду:
Небо в звездах, фонари —
Пей, гуляй, хоть до зари,
Да нельзя, черт побери:
Утром снова «шофери»!..
Вдруг, откуда ни возьмись,
Появляется «Волжанка»
И выходит — заебись:
Ножки, волосы, кожанка,
Юбка-клешь, выше колен,
Тут — любой сдавайся в плен!
С легкой сумочкой вечерней,
Недоступной — в ценах! — «черни».
Вдоль колонны проплыла,
И опять — туда, обратно…
«Шефы» смотрят: «Ну-у, дела-а!
Всё, товарищи, понятно…»
Прочь усталость, лень, стесненье,
Кто в таких делах не хват? —
Действуй, брат, без промедленья,
А иначе — перехват!
А иначе — будешь с носом
Иль в хвосте, в очереди:
У матросов нет вопросов?
Ну тогда — вперед, не жди!
И, с уверенностью в сердце,
Улыбаясь, мой Герой
Приоткрыл кабины дверцу:
«Ах, входите, как домой,
Это — дом походный мой!
Осторожно: вашу ручку!» —
И железною рукой
Нежно поднял эту сучку,
Дверцей хлоп — и был такой!
Тишине и смех помеха.
Чуть побулькивает трёп:
«Въеб, не въеб?» — гадают «шефы» —
«Да, уже!» — «Наверно, въеб!» —
«Глянь, качается кабина:
Он её уже совсем!» —
«У «Руля» не зря витрина:
Тридцать два иль двадцать семь!..»
Мне, поэту, все доступно —
Зря ль проехал всю страну?..
Дай-ка встану на приступку
И в кабину загляну.
Не судите слишком строго:
В щели скважин — не глядок!
Заломил он так ей ноги —
Пятки гладят потолок.
Ну и ножки! Руль в работе:
Тут ему не до меня —
В схватке яростной, весь в поте,
Полон силы и огня!
Путь — к финалу: крепче! Крепче!?
Разошелся, великан,
Спермы вбрызнул ей стакан!..
Вот она уж, чуть жива,
Распрямилась, что-то шепчет —
Непонятные слова.
И движеньем, полным лени,
Меж его крутых колен,
Опустилась на колени
И берет рукою член.
Ридикюльчик свой раскрыла:
Ватка, марля. Вот дела!
Плешку «Консулом» подмыла,
Прилегла и в рот взяла.
Как он влез, такой огромный?..
Ша! Пошел на абордаж!..
Ухожу, друзья, не скромно:
Прерываю репортаж.
Братцы, право же, неловко:
Могут мне мораль «пришить»…
Что мне бросить на концовку?
Как мне тему завершить?
Ни к чему базарить долго!..
Утром дама не пустой