Только сейчас она с ужасающей ясностью осознала, что любит его всем сердцем, и именно поэтому так сильно его и хотела.
Большей глупости нельзя было и придумать. Отец-то уж точно не обрадуется, да и Тарик расстроится. Черт, да даже Зафар, если узнает, скорее всего, разозлится. Но вслед за этими мыслями пришло понимание того, что это не имеет никакого значения и она все равно его любит и ни для кого не станет жертвовать своей любовью. Она и так слишком долго жила для других, и теперь уже ни за что не согласится выйти замуж за нелюбимого только для того, чтобы облегчить отцу жизнь.
Сразу же взбодрившись, Анна сперва уселась, а потом выбралась из палатки, не стыдясь собственной наготы. Оглядевшись, она увидела, как Зафар в шароварах и свободной рубашке, сменивших привычный халат, поит недавно названного Садыка.
− Ты не можешь просто так уйти.
Стоило Зафару обернуться и увидеть божественные полусферы грудей в лучах заходящего солнца и окутывавшие плечи золотым облаком волосы, как он сразу же захотел Анну снова.
Но до него она была девственницей, и он совершил непростительную ошибку. Снова.
− По-моему, не слишком вежливо проделать все это с женщиной, а потом просто встать и уйти.
− Еще грубее было бы остаться и повторить все по второму кругу.
− Думаю, я бы не отказалась от закрепления материала.
− Возможно.
− Но ты не хочешь?
− Это не может… Анна, ты была девственницей, а теперь… Тарик обязательно заметит.
− Во-первых, сделанного не исправишь, а во-вторых, я не собираюсь выходить за него замуж.
− Но почему?
− Потому что не хочу. Изначально весь этот брак был нужен лишь моему отцу, а я старательно убеждала себя, что люблю Тарика. И мне это даже почти удалось… А еще я думала, что, если стану женой шейха, он никогда меня не оставит. В силу долга и чтобы избежать публичного скандала. Я знаю, что это звучит жалко, но раньше я просто не представляла, что бывает иначе. А теперь мне все равно. Это моя жизнь, и я стану жить так, как мне нравится. Ни на кого не оглядываясь. Наверное, я начала так думать, стоило мне только выбраться в пустыню и кончиками пальцев прикоснуться к чему-то дикому и совершенно непривычному. Тогда я впервые ощутила вкус свободы, а потом все вокруг стало стремительно меняться. Похищение, встреча с тобой… Наверное, эта встряска была мне необходима. И я изменилась.
− Рад, что мой персональный ад стал одним из камешков на твоем пути.
− Я не это имела в виду.
− Но именно это ты и сказала.
− Ты… ты стал для меня полной неожиданностью. И не слишком желанной. − По ее щеке скользнула одинокая слезинка. − Но ты − самое важное из моих открытий, без тебя ничего бы не было, и я бы послушно поклялась всю жизнь прожить с нелюбимым мужчиной. Я бы, сама того не понимая, испортила бы себе всю жизнь, но теперь с моих глаз словно пелена спала и я вижу, что меня окружает целый мир возможностей.
Оставив коня и отлично зная, что он, как настоящий друг, никуда не уйдет, Зафар шагнул к Анне. Хорошо, что она уговорила придумать Садыку имя.
− Но ты же понимаешь, что я все равно должен вернуть тебя Тарику.
− Понимаю.
− А дальше ты вольна распоряжаться собой по собственному желанию.
− Так жарко…
− Именно поэтому мы и остановились.
− Давай пойдем в палатку и ляжем.
Ну как можно устоять перед такой просьбой? Тем более он и сам больше всего хотел сейчас крепко сжать в объятиях эту женщину, прижимаясь к ней всем телом и вдыхая сладкий аромат ее волос.
Но дело даже не в том, что она по-прежнему остается невестой другого мужчины.
Дело в нем самом.
Если он забудется и заснет в ее объятиях, царившая в его сердце тьма сможет поглотить их обоих, он станет тянуться к ней, как умирающий, что из последних сил ползет к оазису, пока досуха не осушит ее душу и тело, ничего не дав взамен.
Отныне все его помыслы должны сосредоточиться на Альсабе, и любовь к женщине вновь станет непозволительной роскошью. Независимо от его желаний. Так почему же в нем начали просыпаться давно забытые чувства?
− Пока мы в пути… Ты можешь спать вместе со мной.
− Хорошо.
Развалившись на одеяле, Зафар задумчиво наблюдал, как обнаженная Анна выбирается из палатки. После первого раунда любви она так и не стала одеваться, не стесняясь своей наготы, словно действительно только что появилась на свет.
Чтобы жить лишь ради себя самой.
− Иди сюда, − велел Зафар.
Обернувшись, она тепло улыбнулась, и в ее глазах зажглось ответное желание. Если бы только это мгновение можно было растянуть на всю жизнь…
Но скоро их путь закончится, а вместе с ним закончится и эта странная связь. Он просто не вправе втоптать в грязь нежданный подарок судьбы.
− Зафар? − Опустившись рядом с ним на колени, Анна нагнулась и поцеловала его в губы. − Почему ты такой серьезный? − Еще один поцелуй.
− Это тебе только кажется. − Он легонько пробежался пальцами по нежной коже, глядя в ясные голубые глаза того же цвета, что и бесконечное небо Альсабы. Но в отличие от равнодушного неба в них читались забота и прощение, которых он не заслуживал. Она слишком красива, слишком сильна.
− Позволь мне тебе помочь.
Прижимая Анну к себе еще крепче, Зафар углубил поцелуй и осторожно усадил ее на себя верхом. Сейчас он хотел лишь эту женщину, а все остальное отошло на второй план. Годы борьбы и изгнания, ясная цель…
Наверное, именно поэтому он и хотел Анну так сильно, что, лишь держа ее в руках, мог забыть обо всех бесконечных лишениях и трудностях…
Нежные пальчики легонько поглаживали его грудь, и Зафар вновь сосредоточился на пухлых губах.
− Посчитай, habibti .
− Что?
− Помнишь, как ты считала, когда учила меня танцевать? Меня это все время отвлекало от вальса.
− Как скажешь, − слегка приподнимаясь, улыбнулась Анна.
− Ты готова?
− Для тебя я всегда готова.
Осторожно направляя, Зафар усадил ее на себя.
− Раз, два, три, − прерывисто засчитала Анна, крепко впиваясь ногтями в его плечи. − Раз, два…
− Как по-твоему, я достаточно умел, чтобы вести в этом танце? − улыбнулся Зафар.
− Ты был прав, − тяжело дыша, выдохнула Анна. − Меня действительно нужно раскультурить. Прямо сейчас.
Не заставляя себя упрашивать, Зафар зарычал и крепко ухватил ее за талию, резко поменял позицию так, что Анна снова оказалась снизу. Удерживая ее за бедра, он вонзался в нее в бешеном ритме. В его диких необузданных движениях не осталось ничего культурного и цивилизованного, одна лишь животная страсть и желание.
И именно это им сейчас и было нужно.
Им обоим.
Изгибаясь в его руках, Анна обхватила его бедра ногами, отвечая на каждый его выпад встречным движением, и совсем скоро они вместе дошли до предела, крепко сжимая друг друга в объятиях. Вокруг них по-прежнему лежала бескрайняя пустыня, но в эту секунду она отодвинулась куда-то далеко-далеко, уступая под натиском очищающих и перерождающих волн блаженства.
И не осталось ничего, кроме них самих.
Ничего, кроме Зафара. Ничего, кроме Анны.
Все еще сжимая ее в своих руках, он прислушивался к тяжелому дыханию и стуку женского сердца. Какая же она живая… Теплая и мягкая…
И если бы только не было всех прошлых лет, всей пролитой крови и ошибок, которые нельзя простить…
Но все это уже не важно.
Ничто не важно.
Кроме Анны.
Пахло серой.
Как и всегда, когда на земле разверзался его персональный ад. Выстрелы, дым, крики… И боль. Много-много боли.
Израненное лицо матери, напуганные глаза…
И глаза эти смотрели лишь на него одного. Скованный по рукам и ногам, Зафар с радостью поменялся бы с ней местами, но не мог даже по шевелиться. Его самого никто не бил и не истязал, но любые физические мучения стали бы сейчас облегчением. Что угодно, лишь бы не сидеть без движения и не смотреть, как зверски пытают родителей. И все из-за того, что он доверился Фатин…
Насквозь промокнув от пота, Зафар проснулся от собственного крика, схватив врага за горло. Потянувшись за ножом, он вдруг осознал, что полностью раздет, а ножа нет.
Ладно, это не так уж и важно. Сейчас он способен придушить врага и голыми руками.
Но стоило ему разглядеть в темноте светлые волосы, как он сразу же окончательно проснулся, понимая, где и с кем находится.
Проклятье, он все-таки заснул! Рядом с Анной.
− Анна. − Стоило ему только разжать пальцы, как она сразу же отстранилась, а он не посмел к ней притронуться. У него больше нет права к ней прикасаться. − Извини. Извини, я бы никогда специально не причинил тебе боли.
Она вся дрожала, и Зафар, не выдержав, отвел взгляд.
Он не хотел видеть выражение ее глаз, теперь, когда он наконец-то показал ей свою истинную натуру.
− Я знаю, − выдохнула она.
Набравшись смелости, Зафар потянулся за фонарем.
По ее щекам катились слезы, но она даже не пыталась их вытереть.
− Анна… Именно поэтому я всегда и сплю один. Именно поэтому…
− Что ты видишь?
− Нет. − Он покачал головой. − Не спрашивай, не старайся мне помочь.
− Но как ты можешь жить со всем этим ужасом и болью? − Она попыталась к нему прикоснуться, но Зафар резко отпрянул.
− Потому что я сам во всем виноват и обязан до конца нести свою ношу.
− Расскажи мне.
− Нет. Я и так причинил тебе слишком много боли.
− Зафар, пожалуйста, позволь мне тебе помочь.
− Да ты и так уже почти все знаешь. Из-за того что я не думая рассказал все Фатин, родителей схватили. Но убили их не сразу, а долго истязали и мучили. Сперва мать, потом отца… Меня заковали в цепи и заставили смотреть, как лучший из людей ломается и превращается в жалкий обрубок плоти… Просто чтобы показать свою власть и силу. Но я не мог ни пошевелиться, ни закричать, и мне оставалось лишь плакать, сознавая, что все это происходит по моей вине. Понимаешь, я уже считал себя взрослым мужчиной, а оказалось, что я всего лишь ребенок, по собственной глупости растоптавший все лучшее, что было в моей жизни. − Он судорожно сглотнул. − Я молил о смерти, но меня они не убили. Я весь день лежал связанный рядом с кровавыми останками родителей, а утром меня нашел дядя. Наша армия все же поборола врагов, но для папы с мамой было уже слишком поздно. И когда дядя спросил, что случилось, я во всем признался. И он изгнал меня. Разумеется, не он возглавлял восстание, не тем он был человеком, но, увидев перед собой легкий путь к власти, он просто не смог удержаться. Он сказал, что обязательно пойдут слухи и мне лучше покинуть город. Он сказал, что я должен оставить дворец и что мне все равно никогда уже не стать королем. И я поверил и бежал, сколько было сил, пока не свалился от усталости и жажды. Но даже тогда мне не была дарована смерть.
− Тебя нашли бедуины.
− Верно. С этого и начался наш союз. Я быстро понял, что моя смерть облегчит страдания лишь мне самому, а из дяди никогда не получится хороший правитель. Для этого он не годился. Но он был взрослым мужчиной с армией за спиной, а я − всего лишь полуобезумевшим мальчишкой.
Затаив дыхание, Анна буквально видела, как перед ней разворачиваются события пятнадцатилетней давности.
− Зафар, − выдохнула она. − Ты ни в чем не виноват.
− Ошибаешься.
− Нет, это ты ошибаешься. Просто представь. Если я сейчас доверюсь тебе, а ты предашь это доверие и воспользуешься им во вред, кто будет виноват?