А еще – фатализм, понимание того, что она снова окажется за бортом. Она была ребенком, от которого семейство Уитни поспешило отгородиться. Ей никогда не стать частью золотой молодежи. Она может быть лишь дублершей. Ей не победить. Никогда. И нигде. Она уйдет с наследством матери, с деньгами на образование Эмили, с новой прической, с воспоминаниями, которые будет хранить всю жизнь, и с усталым сознанием того, что сумела выжить. Она с этим справится, как и с тем, что Тео не будет рядом, хотя сейчас это трудно представить. Но она всегда со всем справлялась. Так или иначе.
Покинув Нью-Йорк, она унесет в своем сердце боль. Больше всего Бекке сейчас хотелось поддаться тому жару, который грозил пролиться слезами. Но она не имела на это права. Не могла даже теперь, когда страшная правда о ее чувствах к Тео – и, главное, отсутствие у него каких-либо чувств – открылась ей со всей ясностью.
Но щадить его Бекке совсем не хотелось. Ведь ее душа разорвана в клочья.
– Ты решил, каким человеком хочешь стать, задолго до того, как познакомился со мной, Тео, – грустно сказала молодая женщина.
Он резко повернулся к ней, и она заметила, что колено у нее дергается от волнения. Бекка сжала его обеими руками, изумленно отметив про себя, что пальцы ее не дрожат.
– Что, прости? – ледяным тоном поинтересовался Тео.
А может, это боль слышится в его голосе? Как бы ей этого хотелось! Бекка призналась себе в том, что хочет причинить ему боль. Ей надо было выяснить, возможно ли такое вообще, может ли она его ранить. Она по-прежнему надеялась на чудо. Если Тео испытывает то же, что и она, ну хоть немного, это что-то означает. Должно что-то означать. Правда?
– Вот какой ты, – протянула Бекка, потому что терять ей было нечего. У нее вообще ничего не было. Так почему бы не сказать правду? – Это завещание для тебя важнее всего на свете.
– Ты не… – начал Тео, мрачно глядя на нее, но она не могла остановиться.
– Уж точно важнее меня, – перебила его Бекка.
– Послушай…
– Не надо! – выпалила она, и на нее вдруг накатило отчаяние, которое копилось долгое время. Она даже испугалась, что может в нем утонуть. Но ей как-то удалось удержаться на поверхности. – Не делай вид, что я что-то для тебя значу.
– Может, и значишь, – сказал он, и у нее перехватило дыхание. Появилась слабая надежда.
Тео покачал головой, не сводя с нее взгляда. Казалось, прошли века, они словно зависли во времени. Бекка не заметила, как машина затормозила.
Тео взял ее за руку и не отпустил, а ей хотелось завыть, закричать, неистовствовать, плакать. Но она молча сидела, чувствуя себя в плену, и мечтала о том, чего никак не могла получить. Никогда.
– Но это ничего не меняет, – заявил Тео, закрепив, таким образом, несчастливый финал. – Не может изменить.
Бекка не помнила, как вышла из машины. Она молниеносно оказалась на тротуаре, испытывая сильную дрожь. Она пыталась уговорить себя, что это из-за вечерней прохлады и ветра. Хотя кого она обманывает?
– Бекка, – сказал Тео, словно скомандовал.
Как всегда, она послушалась. Бекка ненавидела себя за то, что остановилась по его приказу. Ее бесило, что тело так реагирует на Тео, какие бы требования ни выдвигал при этом ее мозг. Она отчаялась понять себя.
– Нам больше не о чем разговаривать, – процедила Бекка сквозь зубы, когда он подошел ближе. Ей на секунду захотелось стряхнуть его руку со своего предплечья, но только на секунду. Потом она ощутила острое желание заурчать по-кошачьи и насладиться теплом Тео и его силой. – Я хорошо понимаю, что представляет собой Ван Хаусен и какой подход к нему следует использовать. Очевидно, я лучше осознаю потенциальные опасности этого вечера, чем ты. Впрочем, это логично. Все равно разбираться с ними придется мне.
– Я не хочу, чтобы ты это делала, – прерывисто произнес Тео. Казалось, он сам не подозревал, что скажет это.
Надежда вступила в борьбу с фатализмом. Бекка уставилась на него, надеясь и в то же время не веря, что все может закончиться по-другому, не так, как они планировали. Разве это возможно?
– Тогда прикажи мне не делать это, – прошептала она.
Бекка не умоляла его. Она сумела сдержать слезы и мольбы, которые бурлили в ней и грозили вырваться наружу. По крайней мере, она сохранила свою гордость, и что-то подсказывало ей, что, вероятно, только ее она и сможет унести отсюда.
– Бекка, – сказал Тео, поглаживая большим пальцем ее обнаженную руку. Он был такой большой, опасный, мощный, он закрывал от нее весь Манхэттен. – Мне жаль, что я не могу ничего изменить.
– Можешь. – Она покачала головой, в основном для того, чтобы сдержать слезы. – Только ты один и можешь.
Тео опустил голову, признавая свое поражение. Такой сильный, такой способный человек! Человек, достигший небывалых высот благодаря одной только силе воли, желанию, яростной сосредоточенности. Сердце затрепетало, потом замерло у нее в груди. Бекка подняла руку, прикоснулась к его подбородку и обняла Тео.
С секунду они стояли, обнявшись так нежно, будто находились не на нью-йоркской улице, будто могли здесь стоять вечно, черпая силы друг у друга, разделяя общую боль.
– Как бы мне хотелось быть лучше, – страдальческим голосом проговорил Тео и посмотрел ей в глаза. – Но я не знаю, как это сделать.
Бекка слегка покачнулась на чересчур высоких каблуках. Ей пришлось закусить губу, чтобы не зарыдать в голос. Она знала, что будет больно. Она знала это уже целую вечность. Но она никак не ожидала, что ему тоже будет больно. И что боль будет непереносимой. Она даже вздохнуть не могла.
Бекка отступила на шаг, хотя все ее существо этому противилось. Тео опустил руки. Его фигура казалась ей расплывчатой из-за накопившихся и непролитых слез. А потом она повернулась и пошла к входу в клуб.
Молодая женщина сморгнула слезы, расправила плечи и приказала себе дышать.
Она это сделает, сделает! Пока не знает как, но сделает.
Когда Тео снова окликнул ее, Бекка замерла, но не повернулась. Бархатные шнуры и красная ковровая дорожка были всего в паре метров. Она боялась, что больше не выдержит. Вся эта история уже оставила у нее на сердце шрамы, больше похожие на раны, и Бекка сомневалась, что они когда-нибудь затянутся.
У нее уже не было сил.
– Бекка, – снова сказал Тео. На этот раз он был ближе, и она резко повернулась. Ее нервы были натянуты до предела.
– Хватит! – воскликнула она и ткнула пальцем в его мускулистую грудь. – Это и так будет трудно, а ты постоянно все усложняешь в сотни раз! Ты должен или дать мне зайти туда и самой с этим разобраться, или…
– Нет! – отрезал Тео. – Не ходи.
Но радости в его глазах не было. И печали тоже. И мрачной решимости. Скорее он был удивлен, сбит с толку. Бекка проследила за его взглядом. Тео смотрел на телефон, который сжимал в руке.
– Что такое? – спросила она. – Что случилось?
Он провел рукой по лицу.
– Ларисса, – медленно произнес Тео, как будто не мог поверить своим словам. – Она только что пришла в себя.
Глава 13
Комната Лариссы была заполнена людьми. Медики сновали вокруг ее кровати. Они считали пульс, щупали пациентку, задавали вопросы. А в соседней комнате сидели Брэдфорд и Хелен и молча за всем этим наблюдали. Когда же они обнаружили, что Тео пришел с Беккой, то ужаснулись.
– Боже правый! – воскликнул Брэдфорд, и его передернуло. – Какого черта ты привел сюда это существо? В такой момент?
И тут до Бекки дошло. Она одета и загримирована как женщина, которая должна была умереть. И это в тот самый момент, когда все пытаются переварить новость о том, что Ларисса выжила.
Они мчались сюда через весь город. В машине они с Тео напряженно молчали. Бекка понятия не имела, о чем он думает, и боялась спросить. А у нее самой тем временем голова шла кругом. Что все это значит? Внутренний голос твердил, что все понятно, просто она не хочет в это поверить.
Волноваться ей следовало об одном: что теперь будет с Эмили и ее будущим, получит ли она, несмотря ни на что, те огромные деньги, о которых шла речь в контракте. Ведь не по своей вине она не смогла выполнить полностью условия договора. Но думать об этом Бекка не могла. Она словно зависла на краю пропасти. Но, самое главное, Бекка хотела выяснить, что это означает для Тео. И для нее самой. Да что там – для них обоих.
Если Ларисса очнулась, получается, Тео все еще с ней помолвлен. Таким образом, все, что между ними произошло, было неправильным, было грязным. Сердце Бекки сжалось, когда эта мысль мелькнула у нее в голове.
Бекка не относилась к тем женщинам, которые могут спокойно переспать с несвободным мужчиной. От одной этой мысли ей становилось плохо. И все же, сидя в машине, она пришла к выводу, что стала такой женщиной, хотя и не хотела этого. В ней вообще многое изменилось не в лучшую сторону, когда она связалась с Уитни. Впрочем, какое право она имеет считать их испорченными, если сама ничуть не лучше?
– Не понимаю, что произошло, – бросил Тео, и его резкий тон вернул Бекку в реальность. Дядя и тетя смотрели на нее, открыв рот, будто она сотворила нечто непотребное. – Как это возможно?
– Это чудо, – тут же провозгласила Хелен и чопорно сложила руки на коленях. – По-другому никак не назовешь.
– Мне плевать, как это называется, – рявкнул Брэдфорд. Он окинул Бекку взглядом, полным ненависти. По спине у нее побежали мурашки, а внутри опять все сжалось. Он махнул рукой в ее сторону. – Зато теперь мы можем избавиться от этого убожества и решить все по-людски. Так, как и нужно было сделать с самого начала, не втягивая в это посторонних.
– А у тебя хорошо получается избавляться от убожеств и решать проблемы, да? – язвительно поинтересовалась Бекка и сама себе удивилась. Но сдерживаться не стала. – Бедная Ларисса! Она думала, что ей удалось сбежать, а вместо этого приходится просыпаться и терпеть тебя в качестве родителя. Она единственная проблема, которую ты решить никак не можешь, верно?
– Ты отребье и ничего больше, – процедил сквозь зубы Брэдфорд, а лицо его приняло притворно-добродушное выражение, отчего он казался еще страшнее. – Отребье с лицом моей дочери.
– Думай, что говоришь, – предостерег Тео, но Брэдфорд даже не взглянул на него.
Он встал и подошел к Бекке, наверное, для того, чтобы она поняла всю глубину и силу его презрения. Молодая женщина спокойно выдержала его взгляд.
– Если бы это зависело от меня, ты никогда больше не запачкала бы этот дом своим присутствием, – прошипел ее дядя. – Ни ты, ни твоя сестрица, рожденная непонятно от кого, ни цента не заслужили из состояния Уитни. Как и твоя гулящая мать.
Бекка вдруг поняла, что есть определенная свобода в том, чтобы все потерять, даже то, что, казалось бы, потерять невозможно, например, свое сердце. В результате у нее выработался устойчивый иммунитет против хамов.
– Я всегда считала, что моя мать была жертвой, – парировала она и сверкнула глазами. Она совсем не боялась Брэдфорда. – Но теперь я понимаю, как ей повезло, что она отсюда сбежала.
– Да уж, – фыркнул дядя. – Повезло жить в бедности, переходя от одного недостойного мужчины к другому. Повезло воспитывать двух детей и работать до полусмерти. Да! Кэролайн очень повезло. – Он рассмеялся. – И ты будешь такой же счастливой всю свою жизнь.