Однако размышления о семье напомнили ей об ответственности и обязанностях Эйдена.
– Удалось успокоить мать, когда вы звонили ей вчера?
Он сделал гримасу.
– Я размышлял о ней прошлой ночью.
Он поднял бровь.
– Мне кажется, вы должны придумать ей конкретное дело.
– Отвлечь от… других мыслей?
– Когда чем-то занят, меньше времени на переживания.
Эйден подумал над ее словами, и его лоб немного разгладился.
– Может, поручить ей еще раз проверить заказы на банкет и…
– Скорее… – Она замолчала, покраснев. – Простите, что невежливо прервала вас. У меня нет права вторгаться в вашу жизнь.
– Мне интересно послушать.
Неужели? Куин поймала его внимательный взгляд. Он не был бы так открыт, если бы они были знакомы раньше. Вряд ли когда-нибудь в будущем они встретятся, и все их разговоры не имеют отношения к реальной жизни. Это давало им неограниченную свободу: скорее всего, короткий эпизод просто забудется, не оставив следа. Куин не могла понять, почему это огорчает ее. Она снова сосредоточилась на беседе.
– Мне кажется, вы должны поручить матери что-нибудь серьезное, от чего она бы не смогла отмахнуться или перепоручить другому.
– Считаете, что подготовка к юбилею для нее недостаточно важна?
Прежде чем Куин придумала, как тактичнее ответить, чтобы не обидеть Эйдена, он задал следующий вопрос:
– По вашему мнению, праздник нужен мне больше, чем ей?
– Я незнакома с вашей матерью, Эйден, и ничего не могу вам ответить. – Куин испытала острое чувство жалости, заметив складки, которые пролегли вдоль его рта. – Думаю, это событие поможет вашему отцу.
По тому, как он резко поднял голову, она поняла, что догадка верна. В ее замечании не было подвоха: этот человек тоже потерял сына.
– Идею с торжеством придумали мы вдвоем с отцом, – объяснил Эйден, – чтобы переключиться на что-то.
– Самый грандиозный юбилей, затеянный из лучших побуждений, не сможет…
– …отвлечь мать от переживаний о потере сына, – продолжил Эйден ровным, тусклым голосом. – Не считайте меня полным идиотом.
– Вы просто переживаете за мать, хотите видеть ее спокойной.
Он посмотрел ей в глаза.
– Тогда предложите ей делать то, что она сама считает важным.
Эйден молчал, обдумывая ее слова.
– Хорошая мысль. – Слабая улыбка тронула его губы. – Подозреваю, что у вас даже есть предложения.
– Ну… да.
Улыбка стала чуть шире.
– Выкладывайте.
Куин глубоко вздохнула.
– Я спросила себя, что важнее всего для вашей матери. За ответом не надо далеко ходить – вы. Она всегда думала о вашем благополучии, так ведь?
Он согласно кивнул.
– Таким образом, на первом месте для нее ваша карьера.
Эйден закрыл глаза, улыбка исчезла, горло свела судорога. Куин не знала, чем вызвана такая реакция, но меньше всего ей хотелось создавать лишнюю головную боль для спутника. Она пожала плечами:
– Извините. Я уже говорила, что все это меня не касается, и у меня нет права…
– Прошу вас продолжать.
Под его настойчивым взглядом она кивнула.
– Наверное, стоит попросить ее зайти к вам в офис, чтобы проверить, как идут дела в ваше отсутствие.
– Этим занимается мой персонал!
– Вы скажете ей, что доверяете подчиненным, но больше надеетесь на нее в защите ваших интересов. – Куин нервно потерла руки. – Напомните, что во многом благодаря ей ваш отец победил на выборах в девяностых и, если она не против, вы были бы счастливы поручить ей вести вашу предвыборную кампанию.
Его лицо посерело.
– Я избегал этого всеми силами.
– Почему? – сорвалось у нее с языка.
После долгой паузы Эйден сказал:
– По эгоистическим причинам.
Куин сжала губы, заставляя себя молчать.
Эйден распрямился.
– Вы совершенно правы. Она бы с головой ушла в это дело. Мы с отцом оберегали ее от всяких волнений, что совсем ей не на пользу. – Он крепко обнял Куин за плечи: – Мудрая не по годам. Спасибо.
– Не за что, – нахмурилась она.
Его руки по-прежнему лежали на ее плечах, и каждый нерв в ее теле напрягся, а кровь быстрее побежала по венам. Эйден замер, глядя ей в лицо, потом перевел взгляд на губы. Глаза цвета карамели потемнели, в них проснулось желание.
– Куин? – прошептал он, наклоняясь.
Она хотела покачать головой в ответ на вопрос в его глазах, но тело не подчинялось ей. Губы слегка приоткрылись. Если она подастся вперед…
Детский смех неподалеку придал ей сил. Куин закрыла глаза и опустила голову. Эйден убрал руки и отстранился, но его аромат – терпкий и хвойный – продолжал окутывать ее, вызывая сладкую боль. Он поднялся. Если бы только она прошептала его имя…
– Наверное, нам пора в путь.
Куин открыла глаза и быстро кивнула в знак согласия, не рискнув произнести что-нибудь вслух. Она не доверяла своему голосу.
В пять часов вечера они добрались до Норсмана. Этот городок с населением тысяча шестьсот человек был одним из немногих на равнине, где еще можно было рассчитывать на элементарные удобства. Куин заранее по телефону забронировала для себя и мальчиков ночлег в кемпинге. Она не сомневалась, что в эту ночь заснет в любых условиях, как только опустит голову на подушку. На ужин она в виде исключения угостила детей гамбургерами, оправдывая себя тем, что они на отдыхе. Она не знала, что и где ел Эйден. Желание избежать встречи, вероятно, было обоюдным.
Когда она возвращалась мыслями к моменту, чуть не закончившемуся поцелуем, ее дыхание прерывалось. Как ей хотелось поцеловать Эйдена! Но она не допустит, чтобы история повторилась. Мир, к которому принадлежал Эйден, уже предал ее однажды.
Впрочем, благодаря Робби и Чейзу у нее не оставалось времени на долгие размышления. Однако оба мальчика заснули около семи вечера – рановато для взрослой женщины, чтобы ложиться спать. Она тихонько выбралась из вагончика и направилась к столику для пикника. Над ней простиралось необъятное темно-синее небо с миллиардами ярких звезд. Куин никогда не наблюдала столь прекрасной и величественной картины.
– Дух захватывает, правда?
Эйден! У нее замерло сердце, и она продолжала смотреть на небо, чтобы не выдать чувств.
– Поразительно, – сказала она.
– Я надеялся застать тебя здесь.
Куин обернулась. В руках Эйден держал бутылку вина и два бокала.
– Эйден, я не…
– Только немного вина, Куин, и все. Обещаю.
Ни слова не говоря, она села за столик и приняла из его рук бокал. Эйден почему-то вызывал у нее абсолютное доверие. Куин сделала глоток.
– Спасибо. Я чувствую себя совсем взрослой, – она смутилась, – то есть на сей раз у меня в руке не детская машинка или цветные мелки для раскраски.
– Понимаю, о чем ты.
Его тихий, мягкий голос в темноте словно ласкал обнаженную кожу рук и шеи, вызывая сексуальную дрожь. Ничего подобного с ней раньше не было. Но до этого они просто беседовали о его матери…
Кстати!
– Ты говорил сегодня с матерью?
– Да. – Он не стал распространяться, а Куин прикусила язык, чтобы не спросить. Она торопливо пригубила вино.
– Неплохое.
Эйден вдруг рассмеялся.
– Твои манеры безукоризненны. Отвечу на вопрос, который ты отказываешься задать. Твоя идея прекрасно сработала: завтра первым делом мама помчится в офис. Господи, спаси моих сотрудников, если у них проблемы.
– Ты их предупредил?
– Конечно.
– И она… удовлетворена?
– Вполне, – пробормотал он.
– Это же здорово, правда?
– Да. – Его голос не выдал особенной радости, но он ничего не добавил.
Куин снова принялась разглядывать звезды. Молчание затянулось, становясь тягостным, и она рискнула продолжить разговор:
– Ты всегда хотел быть политиком?
– Нет, – выпалил он, но через мгновение продолжил уже спокойнее: – То есть я знаю, чем занимаются Фейерхолы, чем они известны, но политика была страстью Дэниела, а не моей.
– Что ты делал, прежде чем избрал эту карьеру?
– Я был юристом.
– О! – Куин вложила в восклицание все восхищение и интерес, на какие была способна.
– Работал в Сиднее, в крупной фирме, которая много внимания уделяла социальным программам. – Он назвал компанию.
– Слышала о ней!
– Да. – Эйден криво улыбнулся, и ее сердце дрогнуло. – О нас много писали. Мы вели самые сложные дела за очень большие деньги, но это позволяло нам частично оплачивать по-настоящему важные и интересные для нас иски.
– Вы, ребята, делали большое дело.
– Мы… – Он опомнился. – Они продолжают.
Без него. Куин поняла, о чем Эйден умолчал.
– Ты поддержал семейную традицию, бросив интересное дело ради карьеры?
Он услышал осуждение в ее голосе.
– Я принесу много пользы в качестве политика, Куин.
– Не сомневаюсь, – откликнулась она. Но какой ценой?
Снова воцарилось молчание. Наконец Куин решилась:
– Помнишь, вчера вечером ты сказал, кого я тебе напоминаю?
Эйден замер.
– Это хорошо или плохо? – Ей бы не хотелось служить напоминанием об утрате.
Он вздохнул с явным облегчением и посмотрел ей в глаза:
– Хорошо.
Куин не знала, как реагировать. Эйден хотел подлить ей вина, но она отодвинула бокал.
– Мне пора спать.
– Но еще нет восьми. – Он резко поставил бутылку на стол. – Чего ты боишься, Куин? Что я буду приставать к тебе?
Она чуть не задохнулась от охватившего ее жара, но сумела взять себя в руки.
– Не хочу, чтобы возникло ложное впечатление… – Она наклонилась к нему. – Я давно не совершала импульсивных поступков. Это мне вообще несвойственно. Но эта поездка, ты… Такое чувство…
– Какое? – Он был спокоен, но в его глазах еще не погас огонь вожделения.
– Наше путешествие проходит словно вне времени и пространства. Легко поверить, что происходящее сейчас никак не отразится на реальной жизни в будущем.
– Тебя это пугает?
– Еще как! Ложь и обман. Ты думаешь, как я оказалась матерью-одиночкой с двумя детьми?
Даже в темноте она увидела, как он побледнел.
– Эйден, мы принадлежим разным мирам. – Тут она слукавила. – Наши пути не пересекаются. – Истинная правда. – Ты политик, которому не нужны компрометирующие связи, а я – одинокая мать, не могу позволить себе легкомыслия. – Она опустила глаза. – Ты привлекательный мужчина и нравишься мне, однако не вижу смысла довольствоваться временным утешением. Опыт подсказывает, что от этого только хуже.
– Не хочу доставлять тебе неприятностей, Куин.
– Знаю. – Она поднялась. – Поэтому иду спать. Увидимся утром. Спасибо за вино.
Он ничего не сказал, но, удаляясь, Куин чувствовала на себе его взгляд. Она не остановилась.
Глава 4
Утром Эйден приготовил себе в номере растворимый кофе из пакетика. Он чувствовал себя немного скованно в дешевой футболке и шортах, купленных на распродаже в торговом центре Норсмана. Как ни странно, одежда оказалась удобной, хоть и не сидела так, как дизайнерские вещи, которыми был забит шкаф в его квартире в Сиднее. Он сунул ноги в новенькие кроссовки и, прихватив чашку кофе, вышел на улицу, к вагончикам кемпинга.
Отражающийся в окнах резкий свет фар большой машины ослепил его, и он прищурился. Эйден проснулся позже, чем планировал, но, учитывая заданный Куин неторопливый темп их путешествия, это не имело значения. Оглядевшись, он почувствовал смутное беспокойство. Эйден зевнул, стряхивая наваждение: в этой поездке все было не так. Он прогулялся по аллее между вагончиками, разминая ноги перед дорогой. Сегодня им предстояло доехать только до Мадуры – около шести часов езды. В офисном кресле он часто проводил вдвое больше времени. До Аделаиды оставалось больше двадцати часов, если ехать в таком темпе. Вероятно, дискомфорт вызван именно неспешным движением. Он глотнул кофе и нахмурился: кажется, он слишком легко втянулся в этот ритм. Эйден закрыл глаза, думая о том, что не стремится в Сидней, что ему безразлична предвыборная кампания.