– Верно. В первый раз такое вижу. Скажи кому – не поверят.
– Вот и не говори.
Кормчие договорились и начали считать и складывать в четыре мешка монеты и украшения. Но пока судили-рядили, наступила темнота, делёж добычи прервали до утра, и разочарованные ушкуйники разбрелись по кораблям. Наскоро поев, они улеглись спать.
Ночью поднялся ветер, переросший к утру в ураганный. На море разыгрался настоящий шторм, волны накатывались метра по четыре, и о выходе в море нечего было и думать.
Во избежание повреждений команды дружными усилиями вытащили ушкуи на берег до половины корпуса, и кормчие принялись довершать делёж. Но если с монетами всё шло гладко, без споров, то с разделом украшений долго рядились. Хорошо было бы их взвешивать, но весов ни у кого не оказалось, поэтому прикидывали ориентировочно, на глаз. И хоть разделили добычу поровну, однако все кормчие остались недовольны, каждый чувствовал себя обделённым.
Так и просидели они весь день у судов, поглядывая на бушующее море.
За ночь ветер стих, волнение почти успокоилось, только бежала крупная рябь.
Кормчие дали команду сталкивать суда на воду.
Навалились дружно. Все ратники по очереди окружали каждый ушкуй и толкали его к воде – после шторма вода отступила от берега. Корпуса были недалеко от воды, но оказались на суше полностью, а не наполовину, как вчера.
Времени и трудов ушло много, новгородцы выдохлись. Они рубили деревья, делая из них катки, которые подсовывали под киль, и помогали слегами.
Когда столкнули суда на воду, миновал полдень, хотя все проснулись рано, едва забрезжил рассвет.
Все молча погрузились в ушкуи и подняли паруса. Кормчие стояли у рулевых вёсел, многие лежали на скамьях, отдыхая. Земли чужие, а они с набегом пришли; потому надо уносить ноги.
Но вчерашняя задержка из-за шторма сыграла роковую роль.
Часа через два хода ворон, сидевший на верхушке мачты, каркнул.
Алексей сразу сбросил сонное оцепенение, приподнялся со скамьи и обвёл взглядом горизонт. Вдали виднелось что-то чёрное. Парус?
Алексей показал рукой кормчему:
– Корней, никак – корабль?
Тот поднял ладонь козырьком к глазам, всмотрелся:
– Точно, судно.
Он достал из-за пазухи небольшой рожок и подудел в него, давая сигнал остальным ушкуям.
Дудка подняла всех – это был тревожный сигнал. Далёкие паруса теперь увидели все. В этих водах ходили шведы либо корабли Ганзы. Если это любекские купцы, то не страшно, а вот если шведы? Наверняка жители ограбленного городка успели сообщить властям, а те отрядили погоню. Корабли у шведов хорошие, мореходность их высокая, да и воды они знают как свои пять пальцев.
Кормчие скомандовали «На вёсла!». Конечно, вёсла добавят ходу, но Алексей в душе приказ кормчего не одобрял. Все и так вымотались, спуская суда с берега на воду, а теперь ещё на вёслах корячиться будут. А доведись воевать? Да ещё если корабль не один? Силы надо было беречь, поскольку в Неву войти они всё равно не успеют.
Ушкуйники гребли что есть мочи, тем не менее не забывая поглядывать вправо. С левой стороны тянулся берег, справа приближались паруса, и ушкуйники поняли, что с судна их заметили, поскольку корабль изменил курс и теперь шёл им наперерез.
Алексей раздумывал. В морских схватках он не участвовал, такой поход у него первый. Не разумнее было бы в таком случае пристать к берегу? У корабля осадка больше, и к самому берегу он подойти не сможет. Пушек на корабле нет, и, стало быть, шведам остаётся только десант.
За кораблём на буксире обычно идёт небольшая лодка: капитана на берег высадить, депешу в порт отвезти – да мало ли какое поручение выполнить. В такой ялик людей много не войдёт – пяток, не больше. Потому небольшой десант перебить легко. И, по мнению Алексея, это лучший вариант. По суше подмога к шведам быстро не подойдёт, а ночью корабль и самим атаковать можно, на абордаж взять.
Только вот мнения Алексея никто не спрашивал. Новичок, что с него взять? Да ещё с вороном дружбу водит.
Потому гребли. Алексей не знал всех тонкостей, а кормчие стремились достичь отмелей. Там корабль пройти не сможет, а у ушкуя осадка полметра всего, и днище плоское, есть шансы проскочить.
Корабль меж тем неуклонно приближался. Вскоре стали видны не только паруса, но и корпус. На корме судна болтался флаг.
Глазастый Иван всмотрелся:
– Корней! – прозвучал его крик. – Шведы! Как есть шведы!
Ушкуи сблизились и шли почти борт к борту. Чтобы случайно не сломать вёсла, ушкуйники бросили грести и уложили вёсла на борт.
Кормчие стали советоваться, принять бой или пристать к берегу? К отмелям, где корабль не пройдёт из-за осадки, они уже явно не успевали.
Решено было идти, насколько возможно, а при сближении с кораблём разделиться на два судна и брать корабль на абордаж сразу, с обоих бортов.
Команда шведского судна довольно небольшая – вроде немецкого когга, и по численности не превышала количество самих ушкуйников. Но борт корабля выше, и на него ещё взобраться нужно. К тому же атакующая сторона всегда несёт потери бо́льшие, чем обороняющаяся, – это старая воинская истина.
Кормчие решили, что шведский корабль всё равно не отстанет, даже если они высадятся на берег.
А время работало против новгородцев. Шведский корабль имел хорошее парусное вооружение – две мачты и парус на бушприте, поэтому по скорости хода превосходил ушкуи. Строить корабли шведы всегда были мастера.
Прошёл ещё час. Ушкуи шли под парусами и вёслами, но гребцы уже заметно подустали. Судёнышки делали не меньше пятнадцати узлов, но шведы приближались, и уже хорошо были различимы их лица и форма на моряках. Дистанция сократилась до кабельтова, по сухопутному – немного меньше двухсот метров.
Кормчие решили – пора! На всех ушкуях прозвучали дудки, и раздалась команда:
– Суши вёсла! К бою готовсь!
Вёсла тут же были уложены, ратники стали надевать шлемы и кольчуги, опоясываться саблями.
Алексей саблю взял в руки, не надевая ножен. Бой предполагался на море, и если случайно в воду упадёшь или столкнут, шансов выплыть у обременённого железом не будет.
Ушкуи, как по команде, стали разом, дружно, поворачивать направо, мористее.
На «шведе» манёвр заметили, зарифили паруса. По палубе и реям засуетились матросы, то и дело слышалась трель боцманской дудки. Шведы правильно поняли манёвр ушкуйников, и теперь им надо было успеть спустить паруса, разобрать оружие и готовиться к бою.
Пройдя ещё немного по инерции, корабль потерял ход. Вдоль бортов выстроились моряки.
Ушкуйники же сделали обманный финт. Они прошли мимо корабля, почти впритирку, и те, кто имел арбалеты, сделали залп. До самого абордажа дело ещё не дошло, а команда «шведа» уже понесла потери.
– Парус спустить! Левый борт – греби!
Ушкуи развернулись и подошли к кораблю с двух сторон. Новгородцы закинули на корабль кошки и подтянули концы, фактически намертво скрепив «шведа» с ушкуями. Ушкуйники кинулись на корабль.
Шведы пытались рубить и колоть абордажными саблями, короткими пиками. Находясь выше ушкуев, на устойчивой палубе, они имели несомненное преимущество. Ушкуйникам же приходилось взбираться на борт чужого корабля, держа сабли или ножи в зубах. Однако новгородцы имели большой опыт ведения боёв – и на суше, и на море.
Алексей подтянулся по верёвке от кошки, схватился за планширь и перевалился на палубу. К нему, размахивая саблей, метнулся моряк. Видимо, его учили сабельному бою, но приобрести опыт он ещё не успел. Он вертел саблей, но как-то неуверенно.
Алексей успел выхватить изо рта саблю и начал ею отбиваться. Только вот пространства для манёвра не было, за его спиной находился фальшборт.
Моряк надеялся на силу и частоту ударов и бил, как молотилка.
Алексей пока отбивался, но смог улучить момент и нанёс противнику удар в живот. Моряк упал.
Рядом кипел бой. Все перемешались, хаотично перемещаясь по палубе.
Слева грянул выстрел. На корме, рядом с рулевым колесом, стоял офицер с пистолетом в руках – дым ещё вился вокруг него.
«Капитан или старпом, – сообразил Алексей. – И пистолет разряжен, самое время напасть». Он взбежал по крутому трапу на кормовую надстройку.
Офицер выхватил саблю и принял вычурную позу: левая рука согнута в локте и поднята, ноги тоже полусогнуты. Ну прямо французский бретёр!
Офицер выжидал, пока Алексей нападёт первым.
Алексей сделал один выпад, другой – офицер ловко их отбил.
С противоположного, правого, трапа ворвался ушкуйник с огромной секирой в руке.
– Чего ты с ним цацкаешься? Вот как надо! – он ударил офицера.
Тот попытался прикрыться саблей. Звякнуло железо, и сабля в руках шведа переломилась у рукояти, а лезвие секиры вошло офицеру в грудь. Швед упал, подломившись в коленях, а ушкуйник спрыгнул на палубу, где вовсю кипел бой. Алексей последовал за ним.
Шведы сгруппировались и стали отступать к носу корабля. Их оставалось не больше полутора десятков. Палуба была скользкой от крови и завалена телами убитых – потери понесли обе стороны.
Ушкуйники дрались остервенело – у них не было выбора. Или они добьют шведов и вернутся домой, или сложат головы здесь. Шведы же формировали армию и флот из рекрутов, и насильно завербованный не имел такой мотивации, как вольный.
Схватка ещё продолжалась, но исход был ясен обеим сторонам.
– Сложите оружие и сдавайтесь! – закричал Мефодий.
Моряки побросали оружие и подняли руки.
– Руки марать не будем. Посадите их в лодку, что за бортом болтается, пусть гребут к берегу.
Десяток оставшихся в живых шведских моряков уселся в маленькую лодку. Она была перегружена и едва не черпала бортом воду. Но до берега было недалеко, и лодка успешно дошла.
Ушкуйники перевели дух и стали советоваться, что делать с кораблём. Бросить такой трофей – негоже. И тут кто-то закричал:
– Вижу ещё корабль! К нам идёт!
Все повернули головы.
За боем никто не следил за окружающей обстановкой. Меж тем к месту боя спешил ещё один шведский корабль, значительно крупнее.
– Уходить надо!
Алексей побежал к камбузу на нижней палубе. Никита решил, что он хочет пошарить по кубрикам в поисках трофеев, но Алексей искал масло и угли. Если уж ушкуйники вынуждены будут покинуть корабль, так пусть он не достанется шведам.
Масло нашлось в больших кувшинах. Алексею было всё равно, какое оно – оливковое, конопляное, льняное. Главное – оно горит.
Он с трудом втащил по трапу скользкий от масла кувшин, видимо, кок был изрядный неряха. Опрокинув кувшин на палубу, он стал толкать его ногой – жидкое масло струёй лилось на доски.
Никита, сидевший на планшире, понял задумку и прокричал что-то своим в ушкуе.
Алексей снова побежал на камбуз.
В небольшой каменной печке, стоявшей на большом медном листе, горел огонь. Но не голыми же руками его брать?
Алексей схватил сковороду, зачерпнул ею горящие угли и побежал по трапу на верхнюю палубу. Запнувшись о ноги убитого шведа, едва не упал и с размаху широким веером рассыпал угли на доски.
Сначала ему показалось, что масло не загорелось. Потом появились небольшие языки огня, копоть. Масло горело неохотно, но с каждой минутой занималось всё сильнее и сильнее.
– Лёха, ты что, сгореть решил? – закричал Никита. – Драпаем отсюда!
Алексей подбежал к борту, но тут же резко развернулся – уж больно была хороша валявшаяся на палубе секира. Схватив её, он перевалился через борт. Ушкуй приподняло волной, и прыгать почти не пришлось – он практически встал на его борт и спрыгнул на дно.