– Анальгин в аптечке, – ответила я на ее взгляд, полный молчаливого страдания. – Все остальное – вон в том сундуке, я в полотняный мешочек упаковала.
Ира все так же молча вытащила из сундука плотно набитый мешочек и поплелась в каморку. Несколько минут оттуда слышалось тихое шуршание. Потом Ирочка, несколько приободрившись, высунулась обратно. Лицо красное, губы кусает. Что это? Неужели ей стыдно?
– Я… ты прости, я стеснялась тебе сказать, – она бросила в старое ведро, работавшее мусорным, какой-то комок. – У меня, вот, была в сумочке одна штука, так я утром ее использовала. Думала – все, завтра пипец… Слушай, Стана, а чего там такое ты завернула?
– Траву, – ответила я, раскладывая свой тощий матрац по лавке, на которой днем положено сидеть, а ночью лежать. – Хорошо просушенную. В чистые тряпочки. Старинный способ, говорят, чуть ли не Клеопатра пользовалась. Тут, уж прости, супермаркета нет, будем выкручиваться с помощью подручных материалов.
– Тут вообще столько всего нет, что повеситься хочется, – со слезой в голосе проговорила Ира. – Я в зеркало смотрелась. Корни волос уже отросли, краситься пора, а нечем. Лак на ногтях облупился, смотреть страшно. Пришлось твоими ножницами попользоваться, отрезать под корень. Ни теней, ни помады, и вообще… Я уродина, да?
– Кто тебе такую глупость ляпнул? – тоже ожидаемо: в восемнадцать и я считала себя малолетней уродиной, если глаза и губы не накрашены, а на лице нет четверти килограмма пудры. Забавно смотреть на это с высоты своих сорока лет, когда слово «пудра» давно и прочно забыто, а одна туба неяркой помады служит мне верой и правдой уже третий год. После тридцати наконец начинаешь ценить то, что дано природой.
– Да так, – Ира дернула плечиком.
Все ясно. Или она не котируется среди парней своей тусовки, или ее уже бросали. Причем скорее второе. Таракан Комплексус загнобил своих собратьев и торжествует. И что прикажете с ним делать?
– Плюнь и забудь, – посоветовала я. – Особенно забудь про косметику. Тут знаешь чем пудрятся? Свинцовыми белилами.
– Свинцовыми? – у Ирочки округлились глаза. – Они чего, с ума посходили?
– Нет, просто не знают про их токсичность. Губы кармином красят, щеки им же пачкают. А глаза сурьмой подводят – тоже не фонтан, между прочим. И вообще, – я решила окончательно добить рыжую, дабы отвратить от соблазна ныть насчет косметики. – Знаешь, что тут дамы делают, чтобы косы блестели? Гусиным жиром мажут.
– Фу-у-у! – судя по гримасе, Ирочку чуть не стошнило. – Оно ж воняет! Не, на фиг такую кухню.
– Вонь цветочной водой забивают.
– Тем более… Э… Стана, а есть еще чего почитать?
Ого! Кажется, мы подсели на «мыслительную» литературу – ту, где нужно думать, читая, а не бездумно поглощать. Что ж, тяга к работе мысли похвальна. Сбросила ей с десяток книг и предупредила, что теперь придется заряжать еще и «Самсунг», прихваченный магом… Ирочка, представив себе феерическую картину – фэнтезийный колдун с крутой мобилой, – расхихикалась так, что пришлось ее спроваживать. Проснулись братцы-тараканы Мухаха с Бугагой. Но я проявила категоричность: мол, тебе книг нагрузили – иди и читай.
Мне тоже было чем загрузить голову, и размышлять я предпочитала в одиночестве.
Итак, что мы имеем на сегодня?
А на сегодня мы имеем: а) управского мага, который думает, что нашел ключик к моей персоне и заставил раскрыть тайны иномировой «технологии»; б) свору из троих мелких засранцев, имеющих магический Дар, но не умеющих пользоваться ни мозгами, ни совестью; в) постепенно пополняющийся словарный запас магического языка программирования; г) невозможность дальше экспериментировать с заклинаниями из опасения попасть в поле зрения местного варианта следящих за «магосетью» ботов. В том, что такие боты существуют, я уверена не была, но если есть сеть и есть запреты, то по логике должны быть и средства слежения на предмет использования незаконной магии. И хорошо, если такие средства вооружены «черным списком» уголовно наказуемых заклинаний! Тогда можно тихо экспериментировать с безобидными формулами и не бояться наездов. Может статься, что обстоит дело как раз наоборот: «белый список» и принцип «что не разрешено, то запрещено»… Но я же в школе! Будет очень странно, если учитель не снабдит нас инструкциями на сей счет. Когда? Понятия не имею. Но рано или поздно он должен это сделать, если не хочет заранее позаботиться об избавлении от неугодных учеников.
Кутис, кстати, был бит розгами за несанкционированное использование потенциально опасной магии в доме учителя. Понятно, что после этого он не воспылал ко мне братской любовью, но пока притих. Срывал зло на слуге. Мальчишка-раб после того живодерского урока и так сник. Огонек живой души, тихо светившийся в его глазах даже из-под налета рабской беспомощности, угас. Он выполнял приказания малолетнего господина, как автомат. А теперь… Теперь мальчик мертв. Я как-то встретилась с ним взглядом и сразу вспомнила тех крестьян, отца и сына, которых вели на казнь за нападение на солдат. Он угасал на глазах, а я ничего не могла с этим поделать: чужая собственность, законы, мать их… Кутис измывался над ним за закрытыми дверями. Наутро слуга показывался в коридоре – еще более поникшим – и низко спускал рукава, чтобы скрыть синяки, порезы и ожоги. Бездумно делал, что велено, и так же бездумно возвращался.
Живой мертвец. Страшное зрелище. Куда страшнее тех силиконовых зомбаков, которые стройными рядами шагают по экранам нашего мира.
5
Тем временем отзеленело лето, отшелестела желтым осень, и пришел срок зимней белизны.
Всю осень я старалась, если позволяла погода, хотя бы раз в три дня выезжать на велосипеде за город, просто покататься. Велосипедистка в средневековой глуши – зрелище не менее феерическое, чем маг с мобилкой. Марка Твена на нас обоих нет, он бы приложил словцом, мало бы не показалось. На меня глазели, тыкали пальцами, хихикали, но, завидев неснимаемый медный медальон, старались убраться подальше. Репутация тут у колдунов существенно ниже плинтуса. Но зимой пришлось поставить велик на прикол. Точнее, в сарай, предварительно зафиксировав велозамком у столба. А то есть тут товарищи с ручками, охочими до порчи чужого добра. Их, правда, по малолетству на склад не пускают, но мало ли. Помнится, в одиннадцать лет для меня тоже не существовало закрытых дверей. Любопытство ребенка – страшная сила… Чистый, свежий, белый снежный покров радовал глаз, но холод, пробиравший до косточек, совсем не радовал бренное тело. На складе – не знаю, к сожалению или к счастью – зимних вещей из нашего мира не обнаружилось. Пришлось выпрашивать у учителя во временное пользование местные тулупчики, шапки и сапоги. На двоих, естественно. Но в помещении с отоплением дело обстояло особенно кисло. Только и тепла, что возле крошечной печки, а из окна задувал морозный ветерок. Приходилось занавешивать проем плотной рогожей и жечь масляную плошку. Зрение так посадить – раз плюнуть. Да и зарядное теперь просто так за окно не вывесишь, низкие температуры плохо влияют на аккумуляторы. Отчасти спасало то, что Ульса уже вдоволь наигрался со своим трофеем и неделями держал его выключенным в резной шкатулке.
Мне тоже работы хватало. По весне, как сказал маг, у нас будет экзамен на профпригодность. В смысле, кто сдаст, тому серебушку на шею и пошел вон в новообретенные владения. А то многовато что-то выморочных деревенек развелось. Не хватало даже ведьмаков, приходилось либо укрупнять существующие имения, либо испомещивать едва выучившихся недорослей. Или точно таких же поверхностно обученных попаданцев. И еще неизвестно, что хуже для имения. Живущим там людям, честно говоря, все равно, какой силы колдун будет ими править. Для управления требуется не столько магия, сколько человеческие качества, а «облико морале» окрестных ведьмаков и ведьм оставляло желать лучшего. Довелось полюбоваться на почтенных родителей моих соучеников. После знакомства с ними срочно захотелось домой.
Домой…
Тоска по утраченному миру, по любимому человеку грызла меня изо дня в день. Просто я старалась делать вид, что на самом деле не так больно. Дошло даже до галлюцинаций: временами мне начинал слышаться голос мужа. Иной раз я просыпалась от явственного прикосновения его рук. И потом лежала, уставившись в низкий потолок и до хруста стискивая зубы, чтобы не заплакать.
С их колокольни сломанные судьбы нескольких сотен человек – ничто. Но меня моя судьбинушка все еще волнует. С чего бы это, а?
Зато я теперь точно знала, зачем миру магии понадобились потенциальные колдуны с другой Земли. Ульса, угостившись от щедрот родительского собрания – кстати, дружно и, пожалуй, справедливо заклеймившего меня «приблудой», – разоткровенничался по пьяни. Не знаю, помнит ли он хоть что-нибудь из того, что нес? Мне пришлось вызывать слуг, чтобы отвели почтенного учителя в его апартаменты, но несколько брошенных им фразочек по поводу попаданцев…
Мы – инъекция. Попытка внести «свежую кровь». И еще кое-что, совсем неприятное. Берущее начало в истории этого мира.
Помните ту историю с появлением магии? Мне и раньше она казалась какой-то мутной. Раскрылся портал, пришли князь и княгиня с дружиной, принесли артефакт… Пока ничего странного не замечаете? При них, князе с княгиней, был мощный артефакт и воины, но совершенно отсутствовала свита из магов. Здесь уже отобрали себе помощников, из местных. Тогда, если верить летописям, маги были куда круче нынешних, а слабые ведьмаки вроде меня сапоги им чистили, не помышляя о землевладении. Но артефакт требовал жертв… Это в летописях так написано, но любому мало-мальски знакомому с компьютером человеку понятно: если на мониторе светятся огненные словеса: «Хочу кровищи!» – то это не родилось в недрах процессора само по себе, а какому-то шутничку пора шею намылить. Проблема в том, что аборигены понятия не имеют о принципах работы компьютера. Артефакт потребовал жертв – и люди начали приносить ему жертвы. Вернее, так: совершали жертвоприношения маги. И, кстати, наилучшей жертвой считался именно колдун. Но вполне сгодится и просто одаренный каким-нибудь талантом человек. Скажем, певец, художник, рассказчик, резчик по дереву или кузнец. Потому здесь боятся украшать свои дома, петь, танцевать… Здесь вообще всего боятся.
Кстати, видела я портреты работы местных лицензированных художников. Миниатюры из книг времен Крестовых походов – шедевры по сравнению с ними. Что вы хотели? Нормальный результат тысяч лет искусственного отрицательного отбора.
О самом ритуале, кстати – ни словечка. Но если человек входит в храм и исчезает, вывод может быть только один. Нет, может, я ошибаюсь, и этих людей в подвале прячут, но назад они не возвращаются.
Среди пьяной похвальбы Ульсы была весьма занятная тирада: «Вот ты злобишься на Второго ученика… хе-хе… Да, он скотина и сын скотины, он позорит наше сословие, но даже этот ублюдок может быть полезен… Поняла, Первая? Когда-нибудь ты – хе-хе – будешь благодарить судьбу за то, что Второй оказался рядом… Поняла, дурочка?.. Вижу, не поняла. И не надо. Когда будет надо – тогда и поймешь…»