– Ты не любишь меня! – закричала она. – Ты выгонишь меня, как выгнал ее! Ты подлый, подлый!
Она тотчас же устыдилась слов, недостойных Высшей. А вот испугаться не успела: отец шагнул к ней и наотмашь ударил по щеке. Вирита отшатнулась к стене. Не глядя на дочь, господин де Эльтран вышел из комнаты, изо всех сил хлопнув дверью.
Вирита упала в кресло, содрогаясь от рыданий – жутких рыданий, без слез. До этого дня она и вообразить не могла, что кто-то, пусть даже отец… особенно – отец! поднимет на нее руку. Стыд и гнев душили ее. Стыд и гнев требовали выхода, требовали немедленных действий.
– Эрн! – крикнула она, распахивая окно. – Коня!
– Что с вами, госпожа? – спросил Эрн пятью минутами позднее, подсаживая Вириту в седло.
В другое время эта непозволительная вольность обернулась бы для Эрна наказанием, но сегодня…
– Меня ударил… отец… Едем!
Короткая сумасшедшая скачка. Едва войдя в грот, Вирита упала на ложе из еловых веток, покрытое старым плащом – и наконец-то заплакала.
Она не слышала, как вошел Эрн. Только почувствовала, что он сел рядом.
– Все уладится, госпожа, – тихо сказал он. – Господин любит вас…
– Не любит! – в ярости выкрикнула Вирита, приподнимаясь. – Если бы любил, никогда не ударил бы!
– Всякое бывает, госпожа.
– Замолчи! Откуда тебе знать? Я теперь одна, понимаешь? Одна!
– Я никогда не оставлю вас, госпожа, – сказал Эрн, поднимаясь на ноги. – Сейчас я разожгу костер, все повеселей будет.
Отогревшись и немножко успокоившись, Вирита принялась думать, что же делать дальше. Эрн, будто бы угадав ее мысли, предложил:
– Давайте вернемся домой, госпожа. Вас, наверное, уже обыскались.
Вирита нахмурилась.
– Возвращайся, если хочешь. А я останусь здесь.
– Но госпожа…
– Пошел прочь!
Эрн вздохнул и устроился поодаль от костра.
Рабу не позволяется сидеть в присутствии свободного. Но сейчас Вирите было все равно.
К счастью или несчастью, слуга оказался прав: гнев господина де Эльтран быстро утих, ради примирения была извлечена из прабабушкиной шкатулки фамильная брошь, на которую Вирите прежде разрешалось только смотреть. Но Вириты дома не оказалось, не оказалось и ее коня, и лошади Эрна, да и самого Эрна тоже. Когда Вирита не появилась к обеду, беспокойство отца переросло в страх на грани паники. Господин де Эльтран разослал людей по всему имению с приказом во что бы то ни стало отыскать молодую госпожу де Эльтран.
Вириту нашли поздним вечером. Она спала в гроте, на подстилке из покрытых плащом еловых веток, а верный Эрн сидел у костра, поддерживая огонь.
Вириту привезли домой, уложили в постель, к ней тотчас же поспешил доктор…
На этот раз вся тяжесть гнева господина де Эльтрана обрушилась на голову Эрна. Подозвав надсмотрщика за домашней прислугой, хозяин брезгливо указал на Эрна и велел:
– Высечь так, чтобы три дня подняться не мог.
Эрн принял приговор с удивительным спокойствием, как если бы ничего другого и не ожидал.
Вирита проболела две недели.
Эрн поднялся на третий день, а на четвертую ночь отправился в путь – к Учителю.
* * *
Учитель, по обыкновению, не спал – он любил читать ночами. Он сидел у очага с книгой в руках, у его ног чутко дремал Демон. Старый пес не встал навстречу Эрну, стукнул пару раз хвостом об пол – и довольно: свой он на то и свой, чтобы с ним обходиться без церемоний.
Эрн опустился на пол рядом с Демоном.
– Что случилось? – Учитель всегда верно угадывал, когда…
– Просите. Я не хочу говорить… сейчас – не хочу.
– Не говори. Я и так знаю. Знаю о тебе пусть не все, но многое. Мне достаточно.
Демон положил свою крупную лобастую голову Эрну на колени.
Учитель понимает. Демон сочувствует. Как хотелось бы Эрну навсегда остаться здесь, с ними.
Будто бы угадав его мысли, Учитель вдруг сказал:
– Если надумаешь уйти оттуда, не забудь поставить меня в известность.
– Я не уйду, – сказал Эрн.
И, помолчав, упрямо повторил:
– Я никогда не уйду, точно.
– Ну и дурак.
Они снова надолго замолчали.
– Учитель, я пойду в кабинет.
– Ступай. А я, пожалуй, вздремну, раз уж разговора у нас сегодня не получилось. Соберешься уходить – не буди.
– Простите, Учитель, я сегодня действительно…
– Терпеть не могу, когда оправдываются!
– Простите, Учитель, – упрямо повторил Эрн.
4
Молодая госпожа де Эльтран возвратилась в Северное имение после полугодового путешествия по стране в сопровождении учителя – еще одного, нанятого только недавно. Смешной, похожий на сказочного гнома старичок знал много интересного и поучительного, а когда никто не слышал, рассказывал такие забавные истории, что Вирита смеялась до слез. И у него хватало ума и такта не досаждать госпоже, когда ей не хотелось ни говорить, ни слушать. Случалось с ней такое в последнее время. Учитель говорил – так все взрослеют.
И вправду: Северное имение провожало девушку-подростка, а встретило взрослую: в поездке Вирите исполнилось шестнадцать лет.
Она возвратилась, как возвращалась всегда, – с радостью. И вдруг отчаянно заскучала. Теперь ее почему-то не прельщали привычный уют, неизменный ход жизни, и господин де Эльтран, стремясь угодить дочери, объявил, что лето они проведут в столице. Вирита с воодушевлением принялась готовить новые наряды для приемов и балов. По мере приближения дня отъезда у нее появлялись все новые и новые дела, а утренние прогулки по имению становились все короче и короче. Настроение Вириты напоминало капризы весенней погоды: только что было безоблачным, как вдруг сгустились тучи и разразилась гроза. Однажды молодая госпожа забылась настолько, что отхлестала по щекам свою служанку Идму, когда та, споткнувшись о порог, пролила шоколад на ковер. Мелочь, недостойная внимания Высшей, а Вирита – уму непостижимо! – в гневе ударила рабыню ладонью, даже без перчатки… постыдная несдержанность!
– Простите, госпожа, – испуганно прошептала Идма. – Я нынче сама не своя… Госпожа, я хотела просить вас…
– Говори, – Вирита заранее решила, что проявит милость.
– Добрая госпожа, позвольте мне создать пару с вашим рабом… – густо покраснев, торопливо проговорила Идма.
– С кем именно? – Вирита досадливо поморщилась: многозначительные недомолвки в устах служанки – нелепость!
Идма побледнела. Ах, какая чувствительность!
– С Эрном…
Вирита приподняла брови, изображая удивление.
– Но ведь мы уезжаем на все лето, а Эрн остается в имении.
– А если после… после возвращения – можно?
– Я не возражаю. Вы оба хорошие слуги, и Эрн… – и запнулась. Ей подумалось: как же это она не заметила, что у них сладилось? Конечно, это всего лишь слуги, но оба постоянно на глазах. И она не преминула уточнить: – Кстати, ты с ним-то говорила?
– Нет… – пискнула Идма.
– Хорошо, – Вирита вздохнула, раздосадованная недогадливостью служанки, – сама дам ему распоряжение на этот счет.
– Благодарю вас, госпожа… Благодарю… – Идма упала на колени и поцеловала край платья Вириты.
– Довольно. Ступай, – Вирита легонько оттолкнула нахальную девчонку ногой. – Проследи, чтобы мой багаж был упакован как следует.
Вопреки обыкновению, сегодня молодая госпожа де Эльтран решила добавить к краткой утренней прогулке более продолжительную вечернюю.
– Эрн!.. Где ты, Эрн! Оседлай мне коня. Поторопись!
Долго ехала шагом. Собаки бежали впереди. Эрн следовал в почтительном отдалении.
Вдруг обернулась:
– Догоняй! – и пустила коня в галоп.
Удивительно – догнал. Лошадка раба догнала бесценного коня госпожи… неужели Ветер, ее славный друг, стареет? Вирите стало грустно.
– Эрн, завтра мы уезжаем.
– Я знаю, госпожа.
– На все лето.
– Я знаю, госпожа. У вас есть для меня приказы?
– Да. Но не на время нашего отсутствия – ты сам прекрасно знаешь, что тебе следует делать, пока я буду в отъезде. Когда мы приедем… – Вирита неожиданно смутилась и строго одернула себя. – Когда мы приедем, тебе надлежит создать пару с Идмой. Сегодня она просила меня об этом.
Слуга не шелохнулся, не ответил ни слова, хотя ему полагалось поблагодарить – не о каждом рабе госпожа проявляет такую заботу!
– Эрн! – сердито окликнула девушка. – Ты слышишь меня, Эрн?
– Да, госпожа.
Да, ему следовало бы поблагодарить ее – как-никак, он только что получил свидетельство особого расположения! но продолжает отмалчиваться!
Вирита прогнала неуместную, почему-то слишком взволновавшую ее мысль – какое дело ей до благодарности раба?
Не дожидаясь, пока Эрн поможет ей спешиться, молодая госпожа де Эльтран сошла с коня. И тут у самых ее ног вспорхнула из травы ярко-синяя бабочка. Вирита ахнула – и рассмеялась.
– Какая красивая! – Вирита восхищенно следила за маленьким ярким пятнышком, покуда оно не слилось с небесной лазурью.
Эрн тоже не отрываясь смотрел на бабочку, но его взгляд был непроницаемо спокойным.
* * *
– Учитель, скажите, а животные могут… могут любить? Или одни только инстинкты – и все?
– Не знаю, Эрн, – собеседник, как всегда, ничему не удивился и не задал лишних вопросов. – Когда мне было столько же лет, сколько тебе сейчас, мой учитель уверял, что дело обстоит именно так и никак иначе. Мне не хотелось ему верить – и я не верил. Не верю и сейчас. Наш старина Демон – он и умер, как человек, до последней минуты меня не отпускал, чуть отойду – стонет, а в глазах слезы: «Как ты тут останешься без меня?»
К ногам Эрна ластился пушистый черный щенок – сколько нужно времени, чтобы из этого милого карапуза, любящего весь мир, вырос новый Демон, отважный и верный?
Время…
– Учитель, завтра госпожа уезжает в столицу…
– Замечательно, сможешь чаще появляться у меня.
– …а когда она вернется, я должен буду создать пару с ее служанкой Идмой, – проговорил Эрн, не поднимая глаз. – Так приказала госпожа.
– И ты, разумеется, в восторге? – широко, но притворно улыбнулся мужчина.
– Разумеется! – ожесточенно выкрикнул Эрн, отбрасывая книгу и вскакивая на ноги. – Заботливые господа предлагают мне в жены послушную рабыню, не иначе как в надежде на покорное и трудолюбивое потомство! Не так ли разводят породистых лошадей и собак? Моя история не так уж печальна: Идма сама попросила у госпожи разрешения создать со мной пару…
– Тогда чем же ты недоволен? – Учитель насмешливо улыбнулся. – Ты хочешь знать, чем ты отличаешься от породистого животного? Внешне ты ближе к человеку. И даже наделен речью. Есть и другое отличие – собака, обезумев от побоев, бросается на хозяина. Ты же в ответ на оскорбление, в ответ на удар склоняешься еще ниже. Госпожа велит тебе создать пару с ее служанкой. Не задумывайся – создавай. Госпожа будет рада твоему потомству – ничуть не меньше, чем ты радуешься этому вот щенку…
– Вы действительно так думаете, Учитель? Не молчите, отвечайте! – вдруг потребовал Эрн и, сам того не замечая, прямо посмотрел ему в лицо.
– Вот ты как заговорил! – тон Учителя был холодным… обжигающе холодным и ранящим, как острый край льдинки. – Да только не к месту и не ко времени. Припомни, друг мой, как ты вел себя в момент получения радостного известия о предстоящем браке… или как правильнее назвать то, что тебе предстоит?
Эрн молчал. Смотрел себе под ноги и молчал.
– Это и есть ответ. Я буду думать о тебе, основываясь на твоих поступках. Надеюсь, у тебя нет оснований сомневаться в моей беспристрастности?
Раб не поднял глаз.
– Разве у тебя есть повод для грусти? – сквозь обычную иронию Учителя пробилась нотка сочувствия.