***
Я приехал на Флит-стрит, спросил на проходной редакции "Глашатая", и меня направили в редакторский отдел на третий этаж. Более ранние издания завтрашних газет уже печатались, но здесь суматоха была в самом разгаре.
Лорд Вонли, выглядевший здесь довольно нелепо в своем твидовом пиджаке, парадных брюках, накрахмаленной рубашке и белом галстуке, стоял за плечом человека без пиджака, сидевшего за центральным столом, и оба были поглощены изучением лежавшей перед ними газеты. Большое помещение было разделено перегородками высотой по плечо на закуточки, в каждом из которых стояло по четыре-пять столов. Все закуточки были набиты телефонами, пишущими машинками, комнатными цветами и людьми, находившимися в состоянии слабой, но непрерывной деловой активности.
– Вам кого? – спросили меня, увидев, что я остановился в нерешительности, и, когда я сказал: "Лорда Вонли", мне просто ткнули пальцем в нужную сторону. Я прошел в центр этой деловой активности и сказал:
– Извините...
Лорд Вонли поднял глаза, не поднимая головы.
– Ах да, мой дорогой! Я сейчас, – сказал он и снова опустил глаза, внимательно просматривая газету. Я обнаружил, что это была свежеотпечатанная первая страница завтрашнего номера.
Я принялся ждать, с интересом созерцая царящее вокруг оживление. Подозреваю, что эта комната не сильно переменилась со времен шумного великана, первого лорда Вонли. Разумеется, столы и оборудование обновлялись, но в целом чуточку старомодное помещение с коричневым полом и желтовато-кремовыми стенами по-прежнему создавало впечатление напряженной деловитости.
Нынешний лорд Вонли закончил читать, выпрямился и похлопал по плечу сидящего за столом человека в рубашке. Позднее я узнал, что то был сам великий белый вождь, главный редактор "Глашатая".
– Добротно сделано, Марти. Хорошая работа.
Человек кивнул и продолжал читать.
– Роза Квинс здесь, – сказал мне лорд Вонли. – Вы, наверно, захотите встретиться с ней?
– Да, пожалуйста, – сказал я.
– Сюда, – он направился к одному из закутков, логову той самой леди с языком как у гремучей змеи, которая тем не менее пишет толково и которая была автором сегодняшней статьи о Мейнарде.
– Роза, – сказал владелец газеты, – позаботьтесь о Ките Филдинге, пожалуйста.
И грозная Роза Квинс заверила его, что все будет в порядке.
– Покажите ему досье, – сказал лорд Вонли. – Все, что он захочет видеть.
– Ладно.
А мне он сказал:
– У нас ложа в Аскоте. То есть у "Глашатая". Насколько я понял со слов принцессы, вы участвуете там в скачках в пятницу и в субботу. Я буду в Аскоте в субботу. Я предполагаю, что приглашать вас на ленч не имеет смысла, но вы можете зайти к нам на чашку чаю после последней скачки. Мы всегда вам рады.
Я сказал, что с удовольствием зайду.
– Хорошо-хорошо. Жена будет очень рада. Я думаю, вы с Розой найдете общий язык. Она на Флит-стрит с пеленок, так же как и я. Ее отцом был Конн Квинс, издатель старой "Хроники". Она знает обо всем, что происходит, больше, чем кто-либо другой. Она сообщит вам все секретные сведения, верно, Роза?
Я на всякий случай слегка ощетинился. Роза посмотрела на меня и снова согласилась, что да, сообщит, и лорд Вонли кивнул мне с видом человека, который сделал все от него зависящее, и удалился, оставив меня на милость этой гремучей змеи в облике женщины.
Надо признать, что в ее волосах не было змей, как у Медузы Горгоны.
Но, тем не менее, тот, кто дал ей имя Роза, явно не предвидел, насколько неподходящим оно будет.
На розу она была ничуть не похожа. Скорее уж на тигровую лилию. Высокая, очень худая, лет на пятнадцать-двадцать старше меня самого. Ее искусно взлохмаченные густые волосы были темными, но отдельные пряди были выбелены.
Видимо, она старалась добиться контрастного эффекта. Умело накрашенное желтоватое лицо красивым я бы не назвал, но оно было приятным. Мужской нос, бледно-голубые глаза. И крепкие, сладкие духи, аромат которых чувствовался за несколько шагов.
На ней красовалось множество модных браслетов, колец и цепочек, дополнявшихся тяжелым поясом с бляхами и большой пряжкой, висевшим на бедрах. В целом создавалось впечатление некоторого излишества. Я подумал, что, возможно, этот несколько устрашающий вид должен отпугивать новое поколение журналистов, служить своего рода бастионом на пути времени.
Если это и в самом деле было так, я ее хорошо понимал. Каждый жокей, которому перевалило за тридцать, чувствует угрозу со стороны девятнадцатилетних юнцов, которые рано или поздно займут его место. Любой жокей, любой чемпион должен в каждой скачке снова и снова доказывать, что он по-прежнему в форме. А удержаться на вершине нелегко, потому что со всех сторон напирают молодые, жаждущие сесть в твое седло. Я, конечно, не нуждался в побрякушках, но тщательно выщипывал у себя все седые волоски.
Роза Квинс критически оглядела меня с головы до ног и сказала:
– По-моему, вы слишком высокий для жокея.
Это было не оригинально – почти каждый, с кем мне приходилось встречаться, начинал знакомство с подобной фразы.
– Да, я довольно высокий.
Ее голос был скорее резким, чем выразительным, и таким же решительным, как весь ее вид.
– Ваша сестра замужем за сыном Мейнарда Аллардека.
– Верно.
– Чего папочка не одобряет.
– Да.
– А что с ней не так? Она что, шлюха?
– Нет, она из Капулетти.
Розе потребовалось секунды три, чтобы сообразить, что я имею в виду, и она покачала головой, недовольная собой.
– Я совсем забыла! – сказала она.
– Подумаешь!
Она прищурилась и посмотрела на меня, склонив голову набок.
– Я смотрела по телевизору скачку на приз "Глашатая" в ту субботу, сказала она. – Не смотреть ее было бы невежливо по отношению к родной газете. – Она отвела взгляд от моего лица. – По-моему, вы чуть припозднились на старте, не так ли?
– Возможно.
Она снова посмотрела мне в глаза.
– Вы не чувствуете себя виноватым?
– Мы выиграли.
– Да, черт возьми. После того, как вы чуть не довели нас всех до сердечного приступа. Вы не догадывались, что половина людей, работающих в этом здании, ставили на вас?
– Не догадывался.
– Спортивный отдел сказал, что вы не можете проиграть.
– Банти Айрленд?
– Ну да, он самый. Он, кажется, думает, что у вас золотая задница. Она тряхнула браслетами, отметая точку зрения Банти. – Не бывает таких жокеев, которые не проигрывают.
– Хм, – сказал я. – Может быть, мы все же побеседуем о Мейнарде?
Она вскинула темные брови.
– Вы его зовете по имени?
– О Мейнарде Аллардеке.
– Дерьмо первостатейное.
– Редкостное.
Она улыбнулась, показав ровные зубы.
– То, что вы прочли в газете, дружище, – это еще цветочки! Хотите посмотреть запись?
– Какую запись?
– Запись программы "Секреты бизнеса". Она еще у нас, внизу. Если вы хотите ее посмотреть, сейчас самое время.
– Хочу, – сказал я.
– Ладно, идемте. Я покажу вам черновую версию, то, из чего потом сделали передачу. Вы готовы к убийственным фактам? Предупреждаю, это сурово.
Глава 10
У нее была не только десятиминутная версия, которую потом показали по телевизору, но и получасовой оригинал.
– Вы смотрели эту передачу? – спросила Роза. Я покачал головой. Тогда вам стоит сперва посмотреть ее.
Она привела меня в комнату, где стоял телевизор, перед которым были полукругом расставлены удобные кресла. По обе стороны от телевизора находились столы, на которых была расставлена самая разнообразная видеотехника. По полу в кажущемся беспорядке змеились кабели и провода.
– Мы получаем кассеты с репортажами о различных событиях, – мимоходом объясняла Роза. – Самые разные. Например, у нас целая куча видеозаписей о Лох-несском чудовище. В основном, конечно, все это ерунда, но ведь никогда не знаешь, что попадется. Нам случалось натыкаться на настоящие сенсации.
Великий белый вождь очень на это рассчитывает. А потом, мы и сами снимаем.
Некоторые репортеры предпочитают брать интервью с видеокамерой. Я и сама так делаю. Если пишешь статью не сразу, а через неделю, это помогает освежить память.
Пока Роза говорила, она подсоединила два лежащих на полу кабеля к телевизору и включила телевизор и видеомагнитофон. Каждое ее движение сопровождалось звоном браслетов, и комната наполнилась запахом лилий. Она взяла кассету, лежавшую на столе рядом с одним из видеомагнитофонов, и сунула ее в щель.
– Вот. Сейчас все будет.
Мы уселись в кресла, она развернулась немного боком, так, чтобы видеть мое лицо. Экран загорелся, и на нем появилось нечто, больше всего напоминающее падающий снег. Секунд десять все было тихо, а потом телевизор ожил, и перед нами появился Мейнард собственной персоной – любезный, лощеный. И пока звучал представлявший его голос за кадром, нам была предоставлена полная возможность полюбоваться его блестящими лацканами и шелковым галстуком. Корреспондент задал несколько безобидных вопросов. Во время несколько высокомерных ответов Мейнарда камера то и дело показывала кивающего и улыбающегося корреспондента. Сам корреспондент был мне неизвестен. Мужчина лет тридцати пяти, с неброскими чертами – в глаза бросался лишь холодный, расчетливый, отстраненный взгляд. "Прозектор", – подумал я. Он мне сразу не понравился.
В ответ на вопрос, как ему удалось разбогатеть, Мейнард сказал, что он "пару раз" приходил на помощь терпящим бедствие, но в основе своей здоровым компаниям, ставил их на ноги с помощью своих капиталовложений, а когда оказывалось, что они не в состоянии ему уплатить, приобретал их, чтобы спасти от ликвидации. "К выгоде всех заинтересованных сторон", – мягко заметил он.
– Кроме прежних владельцев? – поинтересовался корреспондент, но вопрос был задан просто, без подковырки.
Голос Мейнарда ответил, что, разумеется, прежние владельцы получили щедрую компенсацию.
– А что потом? – спросил корреспондент все тем же вежливым тоном.
Мейнард ответил, что, естественно, если ему подворачивалось выгодное предложение, он перепродавал предприятие, а деньги снова вкладывают в какую-нибудь нуждающуюся фирму. Покупка, перепродажа и слияние предприятий весьма целесообразны, если речь идет о сохранении рабочих мест и о получении значительных прибылей. Он, Мейнард, сделают свой скромный вклад в развитие промышленности и обеспечил многих людей надежными рабочими местами. Была очень благодарная работа чисто с человеческой точки зрения. И Мейнард, и корреспондент говорили культурным, ровным тоном. В целом было ужасно скучно.
Отрывок кончился тем, что корреспондент поблагодарил Мейнарда за интересную беседу и на экране появился снимок Мейнарда, с благородным видом смотревшего в объектив.
Экран снова покрылся черно-белым снегом, словно и его одолела смертельная скука.
– Это Аллардек-благодетель, – сказала Роза, звякнув браслетами и скрестив длинные ноги. – Вы с ним знакомы?
– Знаком.
– Ну вот, а теперь Аллардек – жадный хищник.
– Я и с ним знаком, – сказал я. Она лукаво взглянула на меня, глядя, как я смотрю на снег на экране, пока наконец экран не ожил снова. Перед нами опять появился обаятельный Мейнард, снова прозвучал голос за кадром и первые безобидные вопросы. Но когда корреспондент начал расспрашивать подробнее о перекупленных им фирмах, запахло жареным. На этот раз голос корреспондента был резким и обвиняющим, рассчитанным на то, чтобы возбудить защитную реакцию.
Мейнард некоторое время сдерживался и вел себя скорее самоуверенно, чем раздраженно. Эти ответы вошли в передачу. Но постепенно его проняло, вежливость улетучилась, он повысил голос и начал размахивать руками.
– Я действую в соответствии с законом! – тяжеловесно говорил он корреспонденту. – Ваши инсинуации постыдны! Когда должник не может уплатить, кредитор вправе забрать в уплату его имущество. Так поступает государство.
Это делается по суду. Таков закон. Разрешите вам сообщить, что, к примеру, если владелец скаковой лошади не может уплатить тренеру за содержание, тренер вправе продать его лошадь, чтобы покрыть убытки. Таков закон. Более того, такова естественная справедливость!
Корреспондент упомянул о бесчестных держателях закладных, которые промышляли тем, что по суду оттягали недвижимость у владельцев. Он спросил, правда ли, что Мейнард одолжил деньги одному семейству, владевшему многоквартирным домом, когда этим людям не хватало доходов от квартирной платы на проведение ремонта, которого требовали власти? И правда ли, что после того, как ремонт был сделан, он, Мейнард, потребовал деньги обратно? А когда оказалось, что заплатить эта семья не может, он сказал, что заберет в уплату дом, тем более что их семье от него все равно только одно разорение? И не правда ли, что после этого дом пошел какими-то таинственными трещинами, так что несчастным владельцам ничего не оставалось, как оставить его? И не правда ли, что после этого он, Мейнард, снес дом и продал землю строительной компании, что принесло ему в десять раз больше денег, чем он ссудил домовладельцам на ремонт?
К этому времени инквизиторские манеры корреспондента сделались очевидными. Каждый его вопрос звучал словно обвинение. Мейнард с нарастающей яростью отвечал:
– Не ваше дело!
– Это было давно.
– Строение разрушилось из-за того, что под ним проходила линия метро.
– Эта семья была только рада избавиться от такой обузы.
– Я не буду отвечать на такие вопросы!
Последнюю фразу он буквально выкрикнул. Корреспондент сделал успокаивающий жест, непринужденно развалившись в кресле. Все это несколько утихомирило Мейнарда, хотя заметно было, что он с трудом сдерживает гнев. Во всяком случае, злобный оскал остался при нем. Весь лоск и благородство испарились. Коварный корреспондент самым дружелюбным тоном продолжал:
– Вот вы тут упомянули лошадей. Насколько я понимаю, ваш отец был тренером скаковых лошадей и вы в свое время работали у него помощником?
– Да, – нелюбезно ответил Мейнард.
– А что вы можете сказать о перспективах вложения капиталов в чистокровных лошадей?
Мейнард ответил, что на этом тоже можно сделать капитал, если руководствоваться советами экспертов.
– Но ведь в данном случае вы и сами, можно сказать, эксперт?
Мейнард пожал плечами.
– Может быть.
– А не расскажете ли вы нам, – вкрадчиво спросил корреспондент, каким образом вы приобрели своего коня Метавейна?
– Я получил его в качестве возмещения за неуплаченный долг, – напряженно ответил Мейнард.
– Так же, как и прочие свои предприятия?
Мейнард не ответил.
– Метавейн оказался замечательным конем, не так ли? И вы продали его долями и выручили за него по меньшей мере четыре миллиона фунтов – самый крупный куш, который вам удалось сорвать, даже крупнее, чем за патенты "Борн Бразерс". Не поговорить ли нам об этих двух предприятиях? Прежде всего расскажите нам, какую часть плодов своих махинаций вы уделили прежним владельцам Метавейна или фирмы "Борн Бразерс"?
– Слушайте, вы! – взорвался Мейнард. – Если бы у вас была хотя бы десятая доля моего делового чутья, вы бы занялись чем-нибудь полезным, вместо того чтобы из зависти цепляться к честным людям!
Он резко встал и решительно удалился из поля зрения камеры, сорвав микрофон, приколотый к галстуку, и швырнув его на пол. Корреспондент не пытался остановить его. Вместо этого он повернулся к камере и с хорошо разыгранным негодованием сказал, что среди больших и малых предприятий, воспользовавшихся "услугами" мистера Аллардека, были такие, как "Даунс и компания"
(печатные работы), "Бенджи Фаст Фуд", "Здоровая жизнь" (спорттовары), садоводческая фирма "Эпплвуд", "Перфлит Электронике" и "Борн Бразерс" (светотехника).
Он сообщил, что в активе имущества фирмы "Борн Бразерс" позднее обнаружились всеми забытые патенты на особые радиолампы, в которых как раз в то время возникла нужда в промышленности. Как только фирма перешла в руки Мейнарда Аллардека, он продал эти патенты на условиях получения отчислений с каждой партии и с тех пор стрижет купоны. А что же прежние владельцы фирмы?