Они последовали за ней по длинному темному коридору, преследуемые пренеприятнейшими запахами несвежей пищи и отходов человеческой жизнедеятельности. Из комнат, мимо которых они проходили, раздавались самые разнообразные звуки: бормотание, стоны, громкие возгласы и храп.
Женщина остановилась у открытой двери и постучала:
– Миссис Феринг?
– Убирайтесь, – произнес слабый старческий голос.
– К вам пришли два джентльмена, – сообщила Джоан нарочито бодрым голосом.
– Не желаю никого видеть, – послышалось изнутри.
– Благодарю вас, Джоан, – чарующим голосом произнес Пендергаст. – Теперь мы сами справимся. Вы настоящее сокровище.
Они вошли в комнату. Это было крошечное помещение со скудной меблировкой и минимальным количеством личных вещей. В обстановке доминировала огромная больничная кровать, стоявшая в центре покрытого линолеумом пола. Пендергаст проворно сел на стул рядом с этим внушительным ложем.
– Убирайтесь, – безжизненным голосом повторила лежавшая на кровати старуха.
Ее нечесаные седые волосы ореолом рассыпались по подушке, некогда голубые глаза выцвели до белизны, кожа напоминала пергамент. Сквозь редкие космы просвечивал блестящий череп. Рядом с кроватью стоял больничный столик на колесиках, на котором была свалена грязная засохшая посуда, оставшаяся после обеда.
– Привет, Глэдис, – сказал Пендергаст, беря старуху за руку. – Как дела?
– Фигово.
– Можно задать вам личный вопрос?
– Нет.
Пендергаст сжал ее руку:
– Вы помните своего первого мишку?
Выцветшие глаза бессмысленно уставились на спецагента.
– Первого мишку, набитого ватой? Помните?
Она медленно кивнула.
– Как его звали?
Последовало долгое молчание. Наконец она произнесла:
– Моби.
– Какое хорошее имя. А где сейчас Моби?
Еще одна длинная пауза.
– Не знаю.
– А кто подарил вам Моби?
– Папочка. На Рождество.
Д’Агоста увидел, как в потухших глазах вспыхнула искорка интереса к жизни. Уже не в первый раз он удивлялся загадочным речам Пендергаста. К чему тот клонит?
– Замечательный подарок, – продолжал Пендергаст. – Расскажите мне о Моби.
– Он был сделан из носков, набитых тряпками. А на шее был нарисован бантик. Я так любила этого мишку. Спала с ним. Он меня стерег. С ним никто не мог меня обидеть.
На лице старой женщины появилась лучезарная улыбка. По щеке покатилась слеза.
Пендергаст проворно вынул из кармана бумажную салфетку. Взяв ее в руки, миссис Феринг вытерла глаза и громко высморкалась.
– Моби, – повторила она мечтательно. – Ничего бы не пожалела, только бы увидеть моего старого смешного мишку. – Глаза ее сфокусировались на Пендергасте. – Вы кто?
– Ваш друг. Пришел поболтать, – сказал Пендергаст, поднимаясь со стула.
– Уже уходите?
– Мне пора.
– Приходите опять. Вы мне понравились. Такой приятный молодой человек.
– Благодарю вас. Обязательно приду.
Уходя, Пендергаст вручил Джоан свою карточку:
– Вас не затруднит сообщить мне, если кто-нибудь придет к миссис Феринг?
– Ну конечно!
Она почти благоговейно взяла карточку.
Выйдя за дверь, они оказались рядом с лихо подкатившим «роллс-ройсом». Пендергаст галантно открыл дверь перед д’Агостой. Через пятнадцать минут они уже мчались по федеральной автостраде, возвращаясь в Нью-Йорк.
– Вы заметили картину, висевшую в коридоре рядом с комнатой миссис Феринг? – промурлыкал Пендергаст.
– Вы заметили картину, висевшую в коридоре рядом с комнатой миссис Феринг? – промурлыкал Пендергаст. – Держу пари, что это подлинный Бирштадт, только очень уж закопченный.
Д’Агоста покачал головой:
– Может быть, объясните мне, что происходит, или вам нравится держать меня в неизвестности?
Хитро улыбаясь, Пендергаст вытащил из пиджака пробирку с влажной салфеткой внутри.
Д’Агоста застыл в изумлении. Он и не заметил, как спецагент спрятал использованную салфетку.
– Для генетического анализа?
– Естественно.
– А зачем все эти разговоры про мишку?
– У всех в детстве были мишки. Надо было заставить ее расплакаться.
– Какой цинизм, – возмутился д’Агоста.
– Напротив, – возразил Пендергаст, пряча пробирку в карман. – Это были слезы радости. Мы подняли настроение миссис Феринг, а она в благодарность оказала нам услугу.
– Надеюсь, мы успеем сделать анализ прежде, чем Штейнбреннер продаст своих «Янки».
– Опять же, мы должны искать не только вокруг ящика, но и за пределами комнаты, где он находится.
– Не понял.
Но Пендергаст только загадочно улыбнулся.
Портье театральным жестом распахнул дверь и взял Нору за руку, обдав ее запахом средства для укрепления волос и лосьона после бритья.
– В вашей квартире все убрали. Замок сменили. Все привели в порядок. Вот новый ключ. Мои самые искренние соболезнования. От всей души.
Нора почувствовала холод ключа, сунутого ей в руку.
– Если вам понадобится моя помощь, дайте знать…
В черных влажных глазах светилось неподдельное горе.
Нора с трудом сглотнула.
– Благодарю за сочувствие, Энрико, – произнесла она почти автоматически.
– Я всегда готов. Только позвоните, и Энрико сразу придет.
– Спасибо.
Нора направилась к лифту, потом в нерешительности остановилась и снова пошла. Она двигалась почти бессознательно, ничего не замечая вокруг.
Двери лифта со стуком закрылись, и он плавно вознесся на шестой этаж. Двери разошлись в стороны, но Нора продолжала неподвижно стоять в кабине. И, только увидев, что они закрываются, быстро выскочила на площадку.
В коридоре было тихо. За одной из дверей слышалась музыка Бетховена в исполнении струнного квартета, за другой – приглушенный разговор. Нора сделала шаг и остановилась. Впереди, на повороте, была видна дверь их – теперь ее – квартиры с металлическим номером 612.
Она медленно шла по коридору, пока не очутилась перед своей квартирой. Глазок не светился, свет внутри был погашен. В дверь был вставлен новый замок. Разжав ладонь, она посмотрела на ключ – тоже новенький и блестящий, словно он был ненастоящим. Все вокруг казалось нереальным. У нее возникло ощущение, что она здесь в первый раз.
Медленно повернув ключ в замке, Нора толкнула дверь. Она плавно распахнулась на смазанных петлях. В квартире было темно. Нора попыталась нащупать выключатель. Где же он? Она ступила в темноту, продолжая водить рукой по стене. Сердце у нее вдруг бешено заколотилось. В воздухе витал запах чистящих средств, политуры… и чего-то еще.
Дверь позади нее стала закрываться, отсекая свет, падавший из коридора. Со сдавленным криком Нора бросилась назад, выскочила из квартиры и захлопнула дверь. Прижавшись к ней головой, она зарыдала, сотрясаясь всем телом.
Через несколько минут она успокоилась. К счастью, коридор по-прежнему был пуст и никто не видел ее отчаяния. Нора была смущена и напугана той бурей чувств, которые наконец вырвались наружу. Глупо было думать, что она сможет вот так легко вернуться в квартиру, где всего два дня назад убили ее мужа.