Когда Гвен узнала, что ей и Селезе повезло получить предложение руки и сердца в один и тот же день, она почувствовала, что это судьба, и настояла на том, чтобы Селезе и Рис разделили ее радость, сыграв двойную свадьбу. Селезе и Рис были счастливы. Теперь шла подготовка к свадьбе всех четверых и, готовясь и планируя, Гвен сблизилась с Селезе так же, как и с Алистер. Словно у нее одновременно появились две сестры.
Гвен обняла своих братьев, Кендрика и Риса, и посмотрела по сторонам.
«Где Годфри?» – спросила она Риса, осознав, что одного брата не хватает.
«Где ему еще быть?» – заметила Иллепра, разочарованно качая головой. – «Он пьет и веселится», – добавила она и указала через двор.
Гвен повернулась и проследила за ее взглядом, увидев в центре двора подмостки, на которых стоял Годфри, облаченный в костюм. Рядом с ним находились Акорт и Фальтон вместе с десятками товарищей по таверне. Протрубили в рог, и вокруг сцены начал собираться простой люд.
«Он неисправим», – сказала Иллепра. – «Я искала его все утро – только для того, чтобы найти его в одной из новых таверн, которые ты приказала построить. Их слишком много. Королевский двор стал пьющим раем!» – она рассмеялась.
«Людям нужна причина, чтобы праздновать, и место, чтобы забыть о своих бедах», – сказала Гвен. – «Так же, как им нужны пища и кров».
Гвен вздохнула.
«Никто не может удержать людей от походов в таверну», – добавила она. – «Если ты не построишь их, они все равно будут пить, утаиваясь. По крайней мере, сейчас они могут прийти вместе и мы можем контролировать их».
«СЛУШАЙТЕ ВСЕ И ПОДХОДИТЕ СЮДА!» – крикнул Годфри, когда подмостки выкатили вперед и в центр.
Музыканты притихли, жонглеры и метатели огня остановились, и толпа начала собираться теснее вокруг подмостков. В воздухе повисло нетерпеливое ожидание, всем хотелось увидеть очередное представление Годфри и его людей.
«И что у вас есть для нас на этот раз?» – крикнул О'Коннор Годфри.
Годфри сделал шаг в сторону, чтобы показать высокого худого актера, облаченного в ярко-красную мантию с капюшоном, который вышел вперед, откинул назад капюшон и бросил на толпу хмурый взгляд.
«Я Рафи! Человек, которого боятся!» – прошипел актер.
Толпа закричала и засвистела.
Годфри оступился вперед, его живот выступал впереди него. Он скривил лицо, исполняя свою лучшую актерскую роль.
«А я – Андроникус!» – сказал Годфри. – «Самый свирепый из всех командиров!»
Толпа засвистела.
«Нет, подождите!» – крикнул Годфри, остановившись с растерянным лицом. – «Я забыл – я мертв! А никто не боится мертвых!»
Годфри вдруг рухнул на подмостки и не шевелился, а толпа разразилась смехом и испытала облегчение.
Актер, играющий Рафи, встал над ним и вытянул свои руки:
«Поднимайся, Андроникус! Я приказываю тебе!»
Годфри вдруг вскочил на ноги и толпа засвистела. Но затем он погнался за Рафи по сцене, поймал и притворился, что душит его на смерть. Они оба начали бороться на подмостках, и толпа выла от смеха.
Наконец, Годфри якобы убил его и победоносно поднялся, а толпа разразилась радостными криками.
Другой актер, тощий и небритый, вышел вперед, нахмурившись.
«А ты кто такой?» – спросил Годфри.
«Я Гарет, бывший король!» – ответил актер.
Толпа засвистела. Когда Гвен услышала это имя, у нее по коже побежали мурашки. Она вспомнила тот день, когда убила Гарета. Она не жалела об этом – это было правосудие за убийство ее отца. Тем не менее, сама мысль о бывшем брате причиняла Гвен боль. Все это было еще слишком свежо в ее памяти.
«А я МакКлауд!» – объявил Акорт, бросившись вперед.
Толпа начала насмехаться, бросая в него помидоры.
«Ты будешь править Западным Королевством, а я – Восточным!» – сказал МакКлауд Гарету.
Они оба потянулись и пожали друг другу руки. Но в эту минуту из толпы вышла женщина с мечом в руке, которая притворилась, что пронзила каждого из них в грудь. Они оба опустились на колени и замертво рухнули на землю.
Женщина обернулась лицом к толпе и высоко подняла свой меч.
«Я Гвендолин, величайшая из всех правителей МакГилов!»
Толпа одобрительно заревела, и Гвендолин почувствовала, что краснеет. Девушку переполняла любовь к ее народу, но вместе с тем она ощущала затянувшуюся печаль из-за всего, что произошло. И хотя прошло уже шесть лун, ей все еще казалось, что все произошло вчера, а эта пьеса каким-то образом вернула воспоминания.
«Прости меня», – сказала Гвен Тору.
Она отвернулась от сцены, больше не в силах смотреть, и пошла обратно к столу. Тор последовал за ней, взяв ее за руку и посмотрев на девушку с тревогой.
«Ты в порядке?» – спросил он.
Гвен кивнула, вытирая слезы и заставляя себя улыбнуться.
«Это всего лишь ребенок», – ответила она.
Тор опустил взгляд на ее большой живот и все понял.
«Ты не должна так много времени проводить на ногах», – сказал он.
Тор повел девушку к ее стулу и на этот раз она села. Ей это было необходимо. Гвен было тяжело дышать, особенно в этот жаркий день, и она сделала большой глоток из своего меха с водой.
Тор сел рядом с ней, и вскоре она почувствовала себя лучше. Они смотрели по сторонам на невероятное изобилие вокруг них. Тысячи людей со всех уголков Кольца, со всех уголков Империи ели в гармонии здесь, в новом королевском дворе. Это было похоже на сон.
«Ты когда-нибудь представляла, что все будет таким великолепным?» – спросил Тор.
Гвен покачала головой.
«Я мечтала об этом. И надеялась. Но нет – такого я себе не представляла. Когда я вижу это… мне сложно поверить».
«Ты построила даже более величественный город, чем твой отец на пике своего правления. Теперь он неуязвим. Наконец, эти люди обрели мир благодаря тебе. Ты должна очень гордиться».
Гвендолин хотела сказать: «Да. Ты прав. Наступил мир, и он будет длиться вечно» .
Но она не смогла заставить себя произнести эти слова. В глубине души что-то ее грызло, но она не была уверена в том, что именно. Гвен думала о почерневшем фрукте и вспомнила пророчества Аргона. Она знала, что должна чувствовать себя в безопасности, но, тем не менее, девушка не ощущала абсолютную гармонию. Часть ее не могла забыть зловещих слов Аргона, о том судьбоносном выборе, который она сделала в Преисподней, о своей жертве. Его пророчество. Слова Аргона звучали в ее голове – словно незнакомец стучал в ее дверь и никак не хотел уходить:
«Когда ты ощущаешь себя в полнейшей безопасности, именно тогда ты и должна испытывать сильнейший страх».
Глава девятнадцатая
Тор высоко держал факел и шел рядом с Гвендолин в темноте. Через летнюю ночь шла процессия из тысяч факелов. Долгие празднества этого дня, наконец, перешли в ночь, и Гвендолин повела огромную процессию через задние ворота королевского двора на широкую тропу, ведущую на Королевский Холм.
Тор был взволнован, осознав, что пришло время для ежегодного Освещения Ночи, мистической церемонии, которая проводилась на каждое Летнее Солнцестояние. Это было время, когда празднования продолжались в более сдержанной форме, не прекращаясь на протяжении всей теплой летней ночи. Это было разграничение, час, который менял характер праздника от разгула к священному времени.
Гвендолин шла медленно, мрачно, как поступали в эту ночь правители МакГилы на протяжении многих столетий. Далеко позади следовали музыканты, играющие медленный, скорбный мотив на лютне. В их работу входило одновременно и заманивать, и отпугивать духов, которые, если верить слухам, танцевали этой ночью.
«Я надеюсь на то, что Аргон будет здесь», – сказала Гвен Тору.
«Я не видел его на протяжении уже нескольких лун», – ответил Тор.
«Я тоже», – сказала Гвен. – «У него самый странный способ исчезать. Ты ведь не думаешь, что он покинул нас навсегда, не так ли?»
Тор пожал плечами. Когда дело касается Аргона, никогда не знаешь.
Тор взял Гвен за руку, пока они шли, и почувствовал энергию, проходящую через ее тело, – не только ее, но и энергию ребенка. Тор очень нервничал эти дни, ожидая того, что ребенок может появиться в любой день. Он нервничал, и готовясь к большой свадьбе, до которой оставались считанные дни. Ему хотелось, чтобы все прошло гладко – свадьба, рождение ребенка. Он хотел, чтобы этому бесконечному ожиданию, в конце концов, пришел конец.
Гвен сжала его руку, и Тор посмотрел на нее.
«Сегодня ночью», – прошептала она, улыбнувшись. – «Когда с этим будет покончено, у нас будет больше времени вместе».
Тор улыбнулся в ответ.
«Я ничего не хочу больше этого».
Высоко вдали раздались два пронзительных крика – Микоплес и Ралибар. Они кружили, показавшись перед тем, как подняться ввысь и исчезнуть в ночи. Их присутствие утешило Тора. Они часто улетали ночью, но всегда возвращались утром.
«Когда я вижу их», – произнесла Гвен. – «Мне кажется, что ничего плохого никогда не случится в Кольце».
«И мне», – сказал Тор. – «С двумя драконами и восстановленным Щитом Кольцо, наконец, неприступно».
Они продолжали идти, и тысячи людей следовали за ними. Каждый из них напевал медленную мрачную мелодию, написанную специально для этой ночи. Пока они медленно поднимались, тропа уводила их в широкие круги, петляя снова и снова. Подняв голову, Тор увидел холм, поднимающийся постепенно на сотни футов. Этот холм отличался от других, полностью покрытый гладкой травой и вымощенный идеальными кругами. В участках между каждым кругом находился небольшой ров, наполненный идеально тихой отражающей водой. Тор увидел, что все факелы отражаются в воде, тысячи лучей отраженного света освещали холм.
Королевский Холм был волшебным и мистическим местом – местом, которое, насколько было известно Тору, посещали только раз в году, несмотря на видное положение на окраине королевского двора. Тор ощущал мощь этого священного места, земля казалась живой, гудя под его ногами.
Тысячи празднующих следовали за Гвендолин, пока она делала шаг за шагом, освещая путь своим факелом, двигаясь вперед.
«Он здесь», – сказала она, подняв голову.
Подняв голову, Тор с облегчением увидел, что на вершине стоит Аргон в белой мантии с капюшоном, глядя вниз – как пастух, терпеливо ожидающий свое стадо.
Они были близки к самой вершине, и Тору оставалось всего несколько шагов, когда Гвен продолжала идти, остановившись всего в двух шагах ниже Аргона на самом высоком плато, раскинувшемся кругами на тропах по всему Королевскому Холму. Она терпеливо ждала Аргона.
Аргон, наконец, закрыл глаза и поднял ладони перед собой.
«Ночь Света приходится на самый длинный день в году. Тем не менее, она также знаменует начало дней мрака. Со светом всегда перемешана тьма, с радостью – трагедия. Дни живы, они расширяются, люди тоже не стоят на месте. Наша вселенная всегда находится в движении – и мы вместе с ней».
Он сделал глубокий вдох.
«Это священный день предназначен не только для празднования. Это день и ночь для размышлений. Загляните в воду перед собой. Посмотрите на свет своего факела, горящий в ней. Помните, что свет померкнет. Ваше время здесь коротко, это всего лишь мимолетное дыхание. Мы все – всего лишь проходящее облако, летнее дыхание, не более».