Горестный вздох будущей тёщи заверил их, что в чем, в чем, а вот в последнем она нисколько не сомневается.
– А сейчас оставьте нас, герцогу нужно переодеться. – Дорданд таким выразительным взглядом смерил жениха с невестой и ошарашенную публику, что через минуту в комнатах, кроме них и рыдающей в кресле лазутчицы, не осталось ни одного человека.
– Ну, красавица, теперь мы займёмся вами, – запирая за ушедшими двери, ухмыльнулся герцог, и его усмешка не сулила ничего хорошего.
– Сначала переоденьтесь, милорды. – Гизелиус, бдительно следивший за кандидаткой в герцогини, заметил, как по её замурзанному, но смазливому личику скользнула непонятная гримаска.
– Ты прав, – кивнул Эртрайт, которому тоже послышалась в словах друга некая двусмысленность, – иначе нам дорого обойдётся этот разговор.
И тут в дверь затарабанили так отчаянно, что все трое мгновенно насторожились.
– Кто бы это мог быть?! – тихо буркнул Райт и хотел было по привычке сам открыть двери, но Гизелиус предупреждающе поднял руку.
– Я открою, ваша светлость, не волнуйтесь!
Ну, вот за магистра-то Райт как раз волновался меньше всего: тот умел мгновенно ставить мощные магические щиты, от которых удары меча отскакивали, как горох от стены.
– Вы велели принести её вещи, – торопливо затараторила молоденькая служанка, с беспокойством заглядывая в распахнутую магом дверь, – вот я и принесла. Куда положить?
– Неси в ту комнату, – приказал Гизелиус и обернулся к Дорданду. – Кайдинир, не сочти за труд, помоги старику доставить наглую соблазнительницу в комнату, не здесь же ей одеваться?!
– Разумеется, – коротко кивнул герцог, правильно поняв предупреждающий знак магистра, и, подхватив примолкший свёрток, легко отнёс в ту комнату, где до этого обретался бывший начальник охраны.
Служанка змеёй юркнула следом и плотно прикрыла за собой двери.
– Что происходит? – тихо, одними губами поинтересовался Дорд у магистра, ведущего себя крайне подозрительно.
– Тсс, – предупреждающе стрельнул тот глазами на занятую девицами спальню, – быстро одевайтесь, я потом всё объясню.
Эртрайт разочарованно вздохнул и, подхватив чемодан, направился в комнату Гизелиуса.
– А как же потайной ход? – по пути вспомнил следующий за ним герцог, как секретарь, имеющий по этикету право в исключительных случаях подменять камердинера.
– Я его подпёр поставцом, а то оттуда ещё кто-то ломился. – Магистр мстительно ухмыльнулся. – А в моем возрасте пускать в спальню больше одной девицы опасно для здоровья.
Эртрайт хрюкнул, представив убегающего от девиц учителя, а Дорданд, уловивший в голосе мага какую-то недосказанность, кроме несвойственной для того грубоватой шутки, снова насторожился. И войдя в спальню, прямиком направился к поставцу, подпирающему дверку невзрачного шкафчика. Обычно в таких хранят дополнительные одеяла и подушки для особо капризных гостей.
В этом шкафчике тоже были подушки, кучей сложенные в одну сторону, оставляя для обозрения небольшую дверку, как раз такого размера, чтобы сквозь неё могла прошмыгнуть очень стройная и гибкая особа. Но не это заставило Дорда насмешливо присвистнуть – в тонкие скобы, по-видимому, использовавшиеся как дверные ручки, кто-то продел крепкое поленце, и не нужно было иметь учёную степень, чтобы точно назвать хитреца. Вернее, хитрунью.
Стало быть, Риселла заранее разведала все особенности потайного хода, потому как найти в темноте подходящее по размеру полено абсолютно невозможно, к тому же в спальне могло и вовсе не оказаться дров.
Вот сейчас всё встало на свои места: выходит, пробравшись через ход, девица заперла изнутри дверцу и сидела в шкафу, ожидая прихода герцога. Теперь и Райт припомнил, как одна из его почитательниц исчезла чуть раньше других. И в таком случае получается, что в этом состязании на скорость у дочерей градоначальника не было ни единого шанса на победу.
Дорданд решительно отпихнул ногой вывалившуюся подушку, шагнул внутрь шкафчика и прикрыл за собой дверцу. И едва не расхохотался в голос. Две незаметные снаружи дырочки, просверленные в очень удобном для наблюдения месте, позволяли видеть всё, происходящее в спальне в районе кровати. Стало быть, девица видела, к кому именно лезла в постель? Или… или Гизелиус умалчивает о чем-то значительно более важном, чем герцогу показалось с самого начала.
Когда через несколько минут, полностью облачённые в дорожные костюмы, милорды важно вышли из комнаты Гизелиуса, Риселла уже стояла у камина с самым виноватым видом, какой только могут принимать особы женского пола. Служанка лазутчицы скромно сидела в уголке комнаты на краешке банкетки, пряча под неказистой шалью руки.
Герцог, несмотря на свой достаточно скромный опыт общения с подобными девицами, был уже вполне осведомлён о небольших дамских хитростях и поэтому только насмешливо фыркнул в затылок идущего впереди Эртрайта. Можно не сомневаться, сейчас на них обрушат море слез и рассказы о внезапно вспыхнувшей горячей любви, затем начнут раскаиваться и умолять о пощаде. И им останется только придумать для аферистки наказание посуровее, дабы никому не повадно было повторять такой фокус.
Устроившись вместе с друзьями на простых стульях возле стоящего посреди комнаты стола, лжегерцог некоторое время молча изучал преступницу, затем подал брату знак начинать допрос.
– Ну, сударыня, – строго произнёс секретарь, устремив на девушку мрачный взгляд, – мы ждём ваших объяснений.
– Ваша светлость… – девушка в отчаянии заломила руки и застенчиво покраснела, – неужели вы заставите меня рассказывать столь интимные вещи в присутствии других мужчин?!
– Вообще-то именно к одному из этих мужчин вы, сударыня, и влезли в спальню, – язвительно заметил Дорданд, – ну а я всего лишь секретарь, человек при исполнении обязанностей и, следовательно, практически бесполый.
Риселла смерила его мимолётным загадочным взглядом и снова застенчиво потупила глаза.
– Я вынуждена сдаться перед вашей настойчивостью, милорды, – сказала она кротко и так беззащитно махнула ресницами, что герцог едва не расхохотался. – Должна вам сказать, я сирота… и граф Юджен Мидреску – мой единственный оставшийся в живых родственник. К сожалению, очень дальний… троюродный дядюшка, кажется, – девушка сделала красноречивую паузу, призванную пробудить в сердцах знатных милордов сострадание, но все упорно молчали.
И милорды, и их сердца.
– Сами понимаете, – печально вздохнув, продолжила она, – дядя был вовсе не в восторге, когда после окончания монастырской школы я переехала жить к нему. Он довольно скуп… и едва терпел моё присутствие. Однако недавно его отношение резко переменилось… он даже купил мне несколько новых платьев и тёплый плащ. Но, увы, вскоре стало ясно, что причиной его неожиданной доброты явилось далеко не сострадание к несчастной сиротке. Вовсе нет. Оказывается, ко мне посватался один из местных купцов, человек сколь богатый, столь и немолодой, к тому же славящийся жестоким нравом. За последние десять лет он похоронил трёх жён, причём все они были молодыми сиротами.
– Имя жениха, – кратко обронил Дорд.
– Сален Турхан, – ни на миг не замедлила с ответом Риселла, тем самым невольно выдавая свою подготовленность к этому разговору.
Или… вовсе не невольно?! Но в любом случае герцог намеревался досконально разобраться с этим загадочным делом.
– По факту смерти его последней жены два года назад проводилось расследование, – серьёзно сообщил Гизелиус, – но за недостаточностью улик дело было закрыто и признано, что женщина сама случайно оступилась и упала с моста.
– А никто не задумался, почему она пошла на этот самый мост в гололёд? Зачем ей вообще было гулять в том конце города? – Чувствовалось, что лазутчица хорошо осведомлена об обстоятельствах дела.
– Не будем сейчас копаться в старых грехах купца Салена, – решительно прервал уклонившийся в сторону спор Дорд. – Милорд желает знать, зачем вы пробрались ночью в ту спальню, которая первоначально предназначалась ему?!
– Я хотела… – Девушка снова кротко покраснела. – Оказать ему услугу. Нет, не подумайте ничего плохого, я случайно узнала про потайной ход и хотела предупредить его светлость о замыслах госпожи Жаннет.
– А вы не могли это сделать каким-нибудь менее экстравагантным способом? – едко обронил Эртрайт, слегка разочарованный таким признанием.
Да и какой молодой человек будет рад услышать, что довольно миловидная молодая особа пробралась среди ночи к нему в комнату по потайному ходу лишь затем, чтобы оградить от прихода других, не менее очаровательных девиц?!
– Ваша светлость! – теперь в печальном голосе лазутчицы звучал почти откровенный упрёк. – Подумайте сами, как бы ещё я могла это проделать? Если и Камильена, и её сестры, не говоря уже об их служанках и камеристках, неотрывно следили за нами с той самой минуты, как я случайно узнала о планах их матушки?!
– Во-первых, кто ваш сообщник, во-вторых, как вы узнали про планы госпожи Жаннет и, в-третьих, какой прок его светлости от вашего предупреждения, если вместо Камильены в его спальне обнаружат ВАС?! – едко усмехнулся Дорданд, с лёгким презрением глядя на изворотливую девицу.
– Отвечу по порядку, – серьёзно кивнула она, сбрасывая очередную маску, – под словами «мы», я имела в виду себя и свою компаньонку, Милли. Она такая же сирота, как я, и мы воспитывались в одном монастыре, только у неё нет такого богатого и бессердечного дядюшки.
– Дальше! – прервал её выпад в сторону старого графа Эртрайт, мельком окинув взглядом сжавшуюся на банкетке девицу, принятую ими первоначально за служанку.
– Во-вторых, – сообщила Риселла с едва заметной усмешкой, тонко копируя Дорданда, – о замыслах своей матушки проговорилась младшая из дочерей градоначальника, Жульена. Она попыталась привлечь нас в соучастницы, чтобы обойти в этом деле сестёр. А в-третьих, его светлости нечего бояться каких-либо притязаний на свою свободу с моей стороны, так как выходить за него замуж я никогда не собиралась.
– Это лишь слова. – Герцог недоверчико качнул головой. – И доказать их честность вам вряд ли удастся.
– Она говорит правду, – уныло буркнул магистр, и Эртрайту не удалось скрыть своего изумления внезапным заступничеством Гизелиуса.
– Но ведь вы сами… – Дорд тоже смотрел на старика слегка настороженно, такие заявления были вовсе не в его обычае.
– Она действительно не приставала ко мне и благоразумно подождала, пока я оденусь и придам постели такой вид, словно на неё никто не ложился, – хмурясь, объяснил магистр. – Только после этого я позвал слуг и поднял шум. И я считаю, что девушка заслуживает той награды, которую она просит за свой поступок, ведь она сильно рисковала… своим честным именем, пускаясь в эту авантюру.
– Гизелиус! – с неудовольствием нахмурился Эртрайт, но Дорданд незаметно пихнул его под столом ногой, и кузен смолк, пытаясь сообразить, с чего это брат вдруг встал на сторону учителя.
А потом заметил, как переплетены тонкие, обожжённые снадобьями пальцы магистра, и тоже стиснул губы. Слишком часто приходится ему присутствовать при различных деловых встречах Дорда, чтобы он не знал об условных жестах, принятых между герцогом и магом. И конкретно этот, замаскированный под простое нервное движение жест красноречиво говорил, что сейчас лучше ничего больше не выяснять, оставив все вопросы на потом.