.. Я не курю... У меня нет.
– Ладно. Тогда чего-нибудь выпить.
– Мне, правда, очень жаль, но все, что я могу предложить, это черный кофе... или воду.
– Неужели у вас нет пива?
– К сожалению, нет.
Она вытаращила глаза. Потом встала, пошла в кухню, открыла буфет. Я решил, что она проверяет, не вру ли я. Но я был несправедлив к Хони. Конечно, она помешана на сексе, но совсем не глупа.
– Машины у вас нет? А до магазина и паба больше чем две мили. – Она, нахмурившись, вернулась в гостиную и снова села в кресло. – Почему вы не попросите, чтобы кто-нибудь подвез вас?
– Не хочу никого беспокоить.
Она немного подумала.
– Вы здесь три недели, и вам не заплатят до конца месяца. У вас... э-э... есть деньги?
– Достаточно, чтобы не голодать. Но все равно, спасибо за заботу.
Десять фунтов я послал Сьюзен и написал, что остальные ей придется подождать, пока я не получу деньги. Она ответила коротко и деловито: “Не забудь, будешь должен за два месяца”. Как будто я мог забыть. У меня остались четыре фунта и вся моя гордость.
– Дядя даст вам аванс.
– Мне не хотелось бы просить его.
– Конечно, я понимаю. – Уголки губ поднялись в легкой улыбке. – Дядя так старается поставить вас на место.
– Разве?
– Не притворяйтесь удивленным. Вы же знаете, что он это делает. У него из-за вас жуткий комплекс неполноценности, и он вымещает это на вас.
– Господи, какая глупость.
– Конечно. Но у вас есть кое-что, чего у него нет: вы привлекательный мужчина и первоклассный пилот. Вы ему отчаянно нужны для бизнеса, но любить он вас не обязан. И не говорите мне, что вы всего этого не понимаете. Совершенно очевидно, что вы все прекрасно понимаете. Иначе вы каждый день срывались бы. Ведь он с вами ужасно обращается.
– Вы со своей башни все видите, – улыбнулся я.
– Конечно. Я люблю дядю, люблю этот маленький бизнес и делаю все, чтобы поддерживать его на плаву. – Она говорили с жаром. А я подумал: что включает это “делаю все”? Может быть, спать с пилотами? Или это занятие проходит под графой “удовольствия”, а не “бизнес”? Во всяком случае, я не собирался это выяснять. Не собирался ни с кем связываться, и с Хони тоже. С ней-то уж ни за что на свете.
– Должно быть, потеря нового “Чероки” нанесла вашему бизнесу большой удар?
Она скривила рот и наклонила голову набок.
– Не совсем. По правде говоря, как раз наоборот. “Чероки” связывал слишком большой капитал. Мы с самого начала вложили в него очень значительную сумму, и выплата ежемесячных взносов просто задавила нас... По-моему, когда все будет устроено, и мы получим страховку, то вернем примерно пять тысяч фунтов. А с такими деньгами мы сможем продержаться до лучших времен.
– А если бы самолет не взорвался, вы смогли бы выплачивать ежемесячные взносы по рассрочке?
Она резко встала, по-моему, решив, что и так сказала лишнее.
– Давайте оставим все как есть, без всяких если.
Быстро темнело. Хони подошла и встала, хотя не касаясь, но очень близко ко мне.
– Вы не курите, не пьете, не едите, – ласково начала она. – Что еще вы не делаете?
– Этого тоже.
– Никогда?
– Не сейчас. Не здесь.
– Со мной вам будет хорошо.
– Хони... просто... не хочу.
Она не рассердилась. И даже не обиделась.
– Вы холодный, – рассудительно произнесла она. – Айсберг.
– Возможно.
– Но вы оттаете, – пообещала Хони.
– Когда-нибудь.
На летном поле мой коллега, Рон, работавший на полставки, показывал ученику, как проводить внешний осмотр самолета. Они ползали вокруг тренировочной машины, разглядывая ее дюйм за дюймом. Рон что-то быстро говорил, а ученик, мужчина средних лет, кивал с понимающим видом.
Высокий следователь, посмотрев на них в окно, заметил, что бомбу они не нашли.
– Полиция с удовольствием переложила это дело на нас, но, откровенно говоря, в таких случаях почти невозможно выявить преступника. Конечно, если среди пассажиров есть влиятельная политическая фигура или человек, в корыстных целях возбуждающий общественное мнение... Или кто-то застрахован на огромную сумму. Но в этом деле нет ничего похожего.
– Разве Колин Росс не застрахован? – спросил я.
– Застрахован, но уже давно и ничего исключительного. Кроме того, страховую премию получат его сестры-близнецы. Не могу поверить...
– Это невозможно, – убежденно сказал я.
– Совершенно верно.
– А другие?
– Они все заявили, – покачал он головой, – что им следовало бы вложить в страховку больше, чем они это сделали. – Он деликатно кашлянул. – Конечно, остаетесь еще вы.
– Что вы имеете в виду?
Его острые глаза, не мигая, впились в меня.
– Семь лет назад вы обусловили, что страховая премия нераздельно принадлежит вашей жене. И хотя сейчас она бывшая ваша жена, но премию все равно получит. Такие условия страховки нельзя изменить.
– Кто вам рассказал об этом?
– Она сама рассказала. Ведя расследование, мы ездили к ней. – Он помолчал. – У нее неважное мнение о вас.
– Могу представить. – Я сжал губы. – Но все же я ценнее для нее живой, чем мертвый. В ее интересах, чтобы я жил как можно дольше.
– А если бы она захотела снова выйти замуж? Тогда ваши алименты перестанут поступать, и очень крупная сумма страховки пришлась бы кстати.
– В порыве ярости она могла бы убить меня три года назад, но не сейчас, – покачал я головой. – Хладнокровно убить, погубив еще нескольких человек? Нет, это не в ее натуре. И, кроме того, она ничего не понимает в бомбах, и у нее не было возможности... Вам придется отбросить и эту версию.
– Но она сейчас иногда встречается со служащим фирмы, специализирующейся на взрывах.
Голос у него звучал ровно и невозмутимо, но он явно ожидал от меня другой реакции. А я не пришел в ужас и даже не оторопел.
– Она не станет это делать и не будет никого нанимать, В нормальных обстоятельствах у нее... очень доброе сердце. Она слишком разумна. И она всегда страшно сердилась, когда слышала о гибели невинных пассажиров. И никогда сама этого не сделала бы. Никогда.
Он разглядывал меня с особой, свойственной следственной комиссии манерой, заставлявшей человека нервничать. Наступило молчание, тоже нервирующее. Но мне нечего было добавить. И я не знал, что он хочет услышать.
На летном поле Рон и его ученик взлетели и скрылись вдали. Шум мотора постепенно растаял в небе. Стало очень тихо. Я сидел. Молчал. Ждал.
– В результате всех наших расследований, всех наших хлопот мы получили всего одно вещественное доказательство, – наконец заговорил он недовольным тоном. – Да и оно не приближает нас к знанию того, кому предназначалась бомба и кто принес ее на борт.
Высокий следователь засунул руку в карман, вытащил твердый коричневый конверт и потряс его над столом. Из конверта выпал скрученный кусок металла. Я взял его и стал молча разглядывать. Наверно, когда-то он был круглым и плоским, как кнопка. Но мне это ни о чем не говорило.
– Что это?
– Обломок усилителя, – ответил он.