– Как тебя зовут? – спросил Наль, когда мы выбрались из подвала на ярко освещенные и шумные улицы Кросса.
Я ответила, даже не пытаясь высвободить руку из его пальцев.
– Как тебя угораздило связаться с Мартином? – спросила я, пока мы переходили через Уильям-стрит.
– В мой первый день в Сиднее мне посоветовали сходить в Кингс-Кросс. Мартин заговорил со мной, пока я разглядывал интересную витрину. Я не возражал против такой компании – понял, что рано или поздно он приведет меня к тому, кто мне понравится, и не ошибся. – Его улыбка оказалась не такой чудесной, как у мистера Форсайта. Наверное, потому, что изумительным красавцам не подобает улыбаться.
– Но почему я?
– А почему бы и нет, Харриет? Ты еще не разбужена, но в тебе таится подлинная страсть. И ты симпатичная. Я с удовольствием дам тебе урок любви, благодаря тебе неделя, проведенная в Сиднее, станет приятным воспоминанием. Мы будем знакомы так недолго, что не успеем влюбиться, и расстанемся добрыми друзьями.
Наверное, мы с Пэппи все-таки слишком разные: лишь сейчас я поняла, что мне совсем не хочется описывать все пикантные подробности. Скажу только, что в первый раз мы были близки в ванне – к счастью, алая эмаль уже высохла! Наль был таким нежным и внимательным, что я не возражала, чтобы он стал моим первым мужчиной. Ему понравилась моя грудь, а мне – как он ласкал ее, но лучше всего оказалась его чувственность. Я не сомневалась, что он наслаждается и в то же время дарит наслаждение мне. Прожив в Доме четыре месяца, я уже знала теорию секса и потому восприняла его гораздо охотнее, чем девственницы былых времен. Они, должно быть, испытывали шок!
Тем же вечером Наль переселился ко мне и прожил у меня целую неделю, заручившись благословением миссис Дельвеккио-Шварц. По-моему, в Сиднее не найти другой домовладелицы с такими же широкими взглядами. Когда в воскресенье днем к нам в гости зашла Фло, ее немота заинтересовала Наля. Но я заверила его, что девочка разговаривает с матерью, а он заметил, что вряд ли она болтлива.
– Скорее всего они общаются без помощи речи, – добавил Наль, познакомившись с миссис Дельвеккио-Шварц, которая пришла за Фло после двухчасовых развлечений с Гарольдом. – Ее мать – удивительная женщина. Такая властная и ужасно старая душой. Мысли, как птицы, не могут пробить твердый предмет. Мне кажется, Фло с матерью без слов понимают друг друга.
Понимание без слов. Мы с психиатром Налем знали, что это такое. Несмотря на разницу во взглядах, он очень нравился мне, и, думаю, я нравилась ему не только как партнерша в сексе. Наше словесное общение тоже было богатым.
Наль научил меня готовить два блюда индийской кухни – корму и овощное карри, подробно объяснив, что настоящий карри – совсем не то что молотый, который продается у нас: для каждого блюда нужен особый набор трав и специй. Воскресным утром мы сходили на базар Пэдди и накупили шелухи мускатного ореха, куркумы, кардамона, кумина, шамбалы и чеснока. Нелепо сравнивать бефстроганов Клауса или телячий эскалоп пикката с индийской едой, но, думаю, время от времени разнообразие вкусовых ощущений не повредит.
Лишь в одном вопросе наши мнения разошлись: когда речь зашла о Пэппи. Удивительно. Наль сказал только, что она типичная полукровка, потомок людей из разных каст. Оказывается, индийцы бывают такими же предубежденными, как коренные австралийцы. Сам Наль принадлежит к очень высокой касте – его отец вроде махараджи. Он объяснил, что ему уже выбрали невесту, но она еще слишком молода, чтобы выходить замуж. Я уже знала ответ на вопрос, который не стала задавать: будет ли Наль и после женитьбы сближаться за границей с женщинами, которые ему нравятся? Ну что ж, каждому свое. Так он устроен. Если его жена готова воспринимать это как должное, какое право имею я осуждать Наля?
Каждый вечер он приходил в «травму», ждал меня, чтобы проводить домой, сидел на неуютной пластмассовой кушетке и читал «Миррор», пока я не выходила и не запирала дверь. Наль отбирал у меня сумку, и мы уходили, а за нами тянулся пышный хвост сплетен. Медсестра, которая дружит с Крис, работает с ней в одну смену, но я уверена, что сестра Герберт из вечерней смены докладывает ей все новости о нас. Крис со значением поглядывает на меня, но после моей вспышки мы как будто подружились. А сама Крис, кстати, начала встречаться с Деметриосом. Наверное, у них будут красивые детишки: флегматичной английской крови Крис не помешает примесь горячей греческой. Конечно, если Крис в последнюю минуту не струсит. Ее подружка, наша медсестра, смотрит на эту парочку с ехидным прищуром и не упускает случая подпустить Крис шпильку. Само собой: где ей искать другую соседку по квартире, если Крис выйдет замуж?
На рассвете в прошлую субботу Наль улетел в Новый Дели. Почему-то мне было невыносимо оставаться в Доме на все выходные, и я гостила дома в Бронте и в соседнем санатории. В Дом вернулась только сегодня утром. Все выходные мама подозрительно поглядывала на меня, но молчала. Я тоже.
Кориандр. Совсем забыла про кориандр. Его аромат только что долетел до меня из-за ширмы. Наль был прав: мы слишком мало знали друг друга, чтобы влюбиться, потому расстались добрыми друзьями – мой первый Король Пентаклей и я.
Вторник
26 апреля 1960 года
Этим вечером у меня случилась странная встреча с Тоби – первая с тех пор, как мы с Налем вместе ушли из «Аполлиона».
Тоби уже два месяца бился над портретом Фло и бесился от досады. Столкнувшись с ним в прихожей, я спросила, как продвигается работа.
– О, тысяча благодарностей за проявленный интерес! – процедил он. – Или, может, мне поклониться в знак признательности за внимание к моей скромной персоне?
Моя голова дернулась, как от пощечины: я не понимала, на что он злится.
– Нет, – вежливо ответила я, – разумеется, не надо. Просто в прошлый раз ты говорил, что дело у тебя не ладится, потому и решил встретиться со своим наставником Мартином.
Спокойным ответом мне удалось пристыдить его. Тоби протянул руку:
– Прости, Харриет. Мир?
Я ответила ему рукопожатием.
– Пойдем ко мне, сама увидишь, – предложил он.
На мой непросвещенный взгляд, портрет был изумительным и невыносимо печальным. Бедный мой маленький ангеленок! Тоби ухитрился нарисовать Фло тоненькой и хрупкой, но не болезненной; ее лицо казалось просто рамкой для огромных янтарных глаз, а тени у нее за спиной напоминали видения, проступающие сквозь туман. Мы с Тоби никогда не говорили о Фло, поэтому фон картины потряс меня. Неужели инородность девочки в этом мире видят все? Или ее заметил лишь Тоби наметанным глазом художника?
– Блестяще, – искренне произнесла я. – В прошлый раз Фло выглядела как дитя Освенцима. Но теперь все по-другому, не кажется, будто ее морят голодом.
– Угу, – буркнул он, но не предложил мне сесть или выпить кофе. – Герой-любовник улетел? – вдруг спросил он.
– Да, в прошлую субботу.
– Что, разбито сердечко? Хочешь выплакаться на плече у дядюшки Тоби?
Я рассмеялась:
– Нет, глупый! Ничего подобного.
– Ну и как оно было?
Чтобы Тоби задал такой интимный вопрос? Небывалая вещь.
– Замечательно.
Его глаза налились кровью, лицо исказилось от бешенства.
– Он тебя не обижал?
Так вот в чем дело! Боже, храни Тоби, вечного защитника всех женщин Дома! Я покачала головой:
– Ничуть, честное слово. Был просто мимолетный постельный роман. В котором я отчаянно нуждалась после долгих лет с Дэвидом.
Он только сильнее вскипел и оскалился.
– Как ты можешь называть такое постельным романом? – возмутился он.
– Слушай, хватит разыгрывать викторианскую добродетель! – в свою очередь возмутилась я. – Я думала, Тоби Эванс не из тех людей, которые цепляются за двойные стандарты! Мужчинам, значит, можно трахать кого ни попадя, а женщины должны ждать, пока их не возьмут замуж? Да иди ты к черту! – закричала я.
– Спокойно, не злись, – попросил он, наконец приходя в себя, но надолго ли – неизвестно. По крайней мере так мне показалось. А может, я и ошиблась, не знаю, только странно все это выглядело, Тоби был на себя не похож.
– А я и не злюсь, мистер Эванс, – отрезала я. – И если я переспала с индийским павлином, это еще не значит, что я доступна для всех австралийских ворон!
– Мир, мир! – перебил он, жестом капитуляции поднимая обе руки.
Я еще не успела остыть, но меньше всего на свете хотела вдрызг рассориться с Тоби, дружбой с которым слишком дорожила. И потому сменила тему:
– Знаешь, две недели назад я слышала, что Эзра собирается просить жену о разводе, но с тех пор не виделась с Пэппи и не знаю, что было дальше.
Тоби мгновенно впал в черную тоску.
– В прошлые выходные Эзра не появился, поэтому Пэппи ничего не знает. Только в пятницу он позвонил и сказал, что жена решительно против, поэтому ему придется еще раз навестить ее.
– Наверное, отчаялась настолько, что сама предложила ему фелляцию, – не подумав, ляпнула я.
Тоби уставился на меня как пораженный громом, затем резко отпрянул, схватил со стола бутылку бренди и плеснул себе полный стакан. Только на лестнице я догадалась: он решил, что это слово я узнала от Наля, а может, и опробовала способ на практике. Я впервые поняла, что, несмотря на всю либеральность, Тоби придерживается старомодных взглядов, когда речь идет о женщинах. По его понятиям, я – женщина, а Джим, Боб и миссис Дельвеккио-Шварц нет. Странные эти мужчины.
Пятница
29 апреля 1960 года
Разговорилась с Джо Дуайером, который торгует спиртным в пабе «Пиккадилли». Сегодня я зашла туда за квартой бренди для воскресных посиделок с миссис Дельвеккио-Шварц. Джо положил бутылку в коричневый бумажный пакет и с широкой усмешкой протянул мне.
– Это для всевидящей тигрицы с верхнего этажа, – сказал он.
Мне показалось, что он хорошо знаком с этой тигрицей, так я и сказала, а он засмеялся.
– О, это местная достопримечательность, – сказал Джои. – Можно сказать, за свою жизнь я успел хорошо познать ее.
Судя по голосу, это было познание в библейском смысле, и я задумалась, сколько у миссис Дельвеккио-Шварц было любовников – и старых, и не очень. Робкий и незаметный Лернер Чусович, который коптит для нас угрей и иногда приходит пообедать к Клаусу, отзывается о нашей домовладелице с нежностью и тоской. Критерии, по которым миссис Дельвеккио-Шварц отбирала мужчин, не поддаются никакому объяснению. Закон для нее – собственное слово.
Верхний туалет отделен от верхней ванной, которой я часто пользуюсь, потому что там есть душ, а я предпочитаю принимать его, а не ванну. Благодаря работе во вторую смену душ мне требуется в те часы, когда все остальные обитатели Дома либо разошлись по делам, либо заняты ужином, так что я никому не мешаю. Честно говоря, для четырехэтажного дома одной ванной маловато. Но никому не хочется спускаться до самой прачечной.
Переходи к главному, Харриет! Гарольд. Верхняя ванная и туалет находятся между владениями Гарольда прямо над моей гостиной и спальней и кухней миссис Дельвеккио-Шварц, двери которых всегда заперты. Похоже, он караулит меня, хотя клянусь, я ступаю совершенно бесшумно, а возвращаюсь домой в разное время, потому что у нас в «травме» раз на раз не приходится. Но когда бы я ни направилась в ванную, Гарольд всегда ждет в коридоре, в котором всегда темно – лампочка каждый день перегорает, но когда я однажды сказала об этом миссис Дельвеккио-Шварц, та удивилась и ответила, что при ней лампочка горела. Значит, Гарольд вывинчивает ее, когда чутье подсказывает ему, что мой приход уже близок? В туалете свет всегда включен, дверь приоткрыта, поэтому видно, куда идешь, но в коридоре есть темные углы, а в одном из них вечно торчит Гарольд. Он молчит, только стоит у стены как приклеенный и с ненавистью смотрит на меня. Признаться, я захожу в коридор настороженно, готовясь увернуться, если он бросится на меня с ножом или проволочной удавкой.