Доступ к книге ограничен фрагменом по требованию правообладателя.
Настроение Ожье слегка поднялось, когда судно затормозило, готовясь пристать. Впереди виднелась база Бюро древностей: шесть соосных орбитальных колес, вращающихся в разные стороны. Археолог не сомневалась: новости о ее открытии уже просочились и распространились по обычным дипломатическим каналам и скоро начнется давление, просьбы и пожелания опубликовать как можно скорее предварительное описание находки. Ей повезет, если в следующие сутки удастся хоть немного поспать. Однако такую работу она любила: утомляющую, но одновременно возбуждающую, по завершении оставляющую ее изнуренной, но счастливой. Это будет началом долгого процесса детального изучения, проверки на прочность предварительных догадок и гипотез.
Эскадра шаттлов причалила к первому «колесу», пришвартовалась в обширном доке с низкой гравитацией, заполненном судами и оборудованием. Ожье поморщилась и встревожилась: среди них затесался корабль прогров – вызывающе элегантный, длинный, тонкий, будто разогнавшийся кальмар; напоминающий морскую тварь еще и влажным поблескиванием. На кобальтово-голубой наружной оболочке мерцали приборы и маркировка. Окруженный надежными, но старомодными и неуклюжими судами ретров, корабль прогров выглядел оскорбительно футуристически. Хотя он и был намного совершенней их.
Ожье не могла понять, отчего вид корабля встревожил ее. Прогры нечасто бывали в Заросли, особенно в последние месяцы, когда заметно обострились отношения ретров с Полисами. Но их посещения не прекратились, и когда дело касалось дипломатических визитов, обычно ради эффективности пользовались кораблями прогров.
Но их судно в Бюро древностей? Вот уж странная новость!
Ожье усилием воли прогнала тревогу, сосредоточилась на предстоящих делах. Пока вездеход и суда подвергали агрессивной стерилизации, выскребали всевозможную грязь, подцепленную в Париже, Ожье рыскала по вездеходу, разыскивала ручку и журнал со стандартными формами Бюро. Затем села писать отчет о случившемся на раскопках. Как всегда, было важно провести черту между дерзким и неразумным пренебрежением правилами и профессиональным пониманием того, что правила допускают некоторую гибкость.
К концу стерилизации Ожье почти закончила отчет. К вездеходу присоединили шлюз, загорелся зеленый огонь, оповещая: «Высаживаться безопасно». Спасательная команда выбралась наружу первой, торопясь выпить с друзьями и рассказать о приключениях.
– Пойдем! – позвала археолог, махая рукой девочке.
– После вас, – ответила та.
Ее голос прозвучал как-то странно, но Ожье не придала значения – это наверняка сказывается усталость, нервозность и тревога при виде корабля прогров. Ожье подтянулась к шлюзу и, двигаясь с привычной сноровкой, поплыла по трубе перехода.
В дальнем конце ее ждала пара чиновников в полосатых серых костюмах. Ожье узнала одного: Карлос Да Силва, менеджер высокого уровня. Да Силва был мелкий, с гладким ангельским личиком, с шевелюрой, всегда безукоризненно расчесанной и закрепленной ароматическими маслами. Ожье приходилось встречаться с ним, обсуждая бюджет и мелкие нарушения формальных процедур.
Чиновник демонстративно разделил девочку и Ожье.
– Вам туда! – указал он.
– Мне нужно позаботиться о Кассандре, – возразила археолог.
Легким толчком Да Силва направил ее в небольшой вестибюль. За спиной немедленно закрылась и замкнулась дверь, оставив Ожье наедине с обитыми мягким материалом стенами. Археолог стучала, но никто не явился с объяснениями или без них. Она углубилась в злобу, повторяя и оттачивая фразы, которые скажет, когда ее освободят. Ничего подобного раньше не случалось, хотя бывали задержки из-за сбоев стерилизационных процедур. Но раньше власти всегда своевременно сообщали о причинах.
Еще полчаса, и дверь приоткрылась. В щель просунул благоухающую голову Да Силва и сообщил:
– Пора. Вас ждут.
– Кто ждет, черт возьми?! – Она заставила себя дерзко рассмеяться. – Вы разве не понимаете: меня ждет работа!
– Работе придется потерпеть.
Насупившись, она вышла следом за Да Силвой. От него пахло лавандой и корицей.
– Нужно забрать газету и пленки, чтобы я могла документировать открытие. Большое открытие – тысячи людей с нетерпением ждут, что́ им поведает эта находка. Они уже, наверное, недоумевают, почему я не выпустила предварительного описания.
– Боюсь, пленки вы сейчас получить не сможете. Их уже отослали для обработки в безопасной обстановке.
– О чем вы? Это же мои данные!
– Это больше не данные. Улики в расследовании преступления. Мальчик умер.
Ожье словно ударили под дых.
– Нет! – воскликнула она, будто отрицание могло что-то изменить.
– Боюсь, это правда.
– Что случилось? – растерянно спросила она.
– Порвался скафандр, и до ребенка добрались фурии.
Ожье вспомнила жалобы Себастиана на головную боль. Наверное, тогда крохотные машины ворвались в его мозг, множась и разрушая все вокруг.
Ей стало дурно.
– Но мы же проверили по детектору фурий! Он показал ноль!
– Ваши детекторы слишком грубы, чтобы обнаружить новейший микроскопический штамм. Вы бы знали об этом, если бы дали себе труд ознакомиться с последними выпусками технических бюллетеней. Следовало учесть возможность эволюции фурий до экспедиции.
– Но как же он мог умереть?!
– Это случилось при подъеме. – Да Силва посмотрел на Ожье с сомнением, прикидывая, сколько ему позволено сказать. – Полная гибель мозга.
– О боже! – Она глубоко вздохнула, стараясь удержать себя в руках. – Кто-нибудь сообщил…
Доступ к книге ограничен фрагменом по требованию правообладателя.
Наблюдать это было чудовищно. К горлу подкатила тошнота, Ожье отогнала ее усилием воли. Человек был хорошо знакомым, но Верити встречалась с ним в совершенно другой обстановке.
Он ощутил ее присутствие и обернулся. Смычок скрежетнул напоследок по струнам.
Томас Калискан. Музыкант. Глава Бюро древностей, человек, с которым Верити недавно поссорилась, отказав в незаслуженном соавторстве статьи.
Он положил скрипку на стол.
– Здравствуйте, Верити. Как мило, что вы решили зайти ко мне.
Глава 5
У схода на вокзал молодой человек в очках и длинном плаще пытался сунуть Флойду в руку листовку, распечатанную на мимеографе.
– Месье, прочтите, – сказал он на французском, выдающим хорошее образование. – Пожалуйста, ознакомьтесь и, если вы согласны с нашими целями, присоединяйтесь к демонстрации в следующие выходные. Еще есть шанс сделать что-нибудь с Шателье.
Парню было лет восемнадцать-девятнадцать, на подбородке – нежный пушок, будто на кожице персика. Наверное, студент-медик или адвокат-практикант.
– А зачем мне делать что-нибудь с Шателье? – осведомился Флойд.
– Судя по акценту, вы иностранец.
– В моем кармане паспорт, и там написано, что я француз.
– Очень скоро это ничего не будет значить.
– То есть скоро мне придется пожалеть о том, что я – иностранец?
– Всем нам придется пожалеть. – И парень сунул листовку Флойду в руку.
Тот скомкал ее и уже хотел выкинуть, но сдержался, спрятал в карман, подальше от посторонних глаз.
– Спасибо за предупреждение, – сказал он парню.
– Вы же мне не поверили?
– Мальчик, если бы ты хлебнул с мое, то знал бы цену этим страхам.
Флойд покачал головой, понимая, что разница в опыте и возрасте слишком велика. Объяснения не помогут. Чтобы понять, нужно пережить самому.
– Начнется с обычных козлов отпущения, – проговорил парень. – А закончится тем, что очень не понравится всем нам.
– Юноша, я тебе завидую. Ты еще уверен, что можешь изменить хоть что-то, – лучезарно улыбнулся Флойд. – Радуйся, пока эта уверенность у тебя есть. Она уходит быстро.
– Месье… – произнес парень, но Флойд не стал слушать.
Отвернулся и прошел на вокзал.
Лионский вокзал медленно, лениво погружался в сон. Клацающие табло показывали, что поезда еще прибывают и отбывают, но было ясно: вечерний час пик миновал уже давно. На вокзале тянуло холодом, сквозило из разбитых стекол в решетчатой металлической крыше. Впервые за несколько месяцев Флойд вспомнил зиму. Мысли о ней он старался прятать подальше, а вспомнив против воли, вздрогнул.
Он полез в карман за письмом Греты, но вытащил вместо него листовку, врученную парнем. Флойд оглянулся, не увидел его поблизости и швырнул скомканный листок в урну. Затем достал письмо и тщательно перечитал, отметив с удовлетворением, что не ошибся и все-таки прибыл вовремя.
– Венделл, ты, как всегда, опаздываешь, – сказали рядом по-английски с тяжелым немецким акцентом.
Флойд, заслышав такой знакомый голос, мгновенно обернулся.
– Грета? – спросил удивленно, будто это мог быть кто-то еще. – Я не ожидал…
– Я села на другой поезд и уже топчусь здесь полчаса. Наивно рассчитывала, что ты прибудешь раньше чем за минуту до указанного в расписании времени.
– А, так это не твой поезд подходит сейчас к перрону?
– Вижу, детективные способности не изменили тебе.
Грета выглядела воплощенной элегантностью. В одной руке длинный мундштук с сигаретой, другая на бедре. Черная шубка до колен, черные туфли, перчатки и чулки, широкополая черная же шляпа, почти надвинутая на глаза, с черным пером за лентой и объемистый черный чемодан у ног. Ко всему – черные тени и помада.
Грета любила черный цвет. Оттого Флойду всегда было легко выбирать для нее подарки.
– Когда прибыло мое письмо?
– Получил сегодня после обеда.
– Я отсылала из Антиба в пятницу. Ты должен был получить самое позднее в понедельник.
– Мы с Кюстином были немного заняты.
– Ах, этот неподъемный багаж дел, – изрекла Грета и элегантно указала на черный чемодан. – Поможешь? Надеюсь, ты приехал на машине? Мне нужно к тетушке, и не хочется тратить на такси. Деньги немалые.
Флойд кивнул на призывный свет кафе «Ле тран блю», расположенное наверху, за коротким пролетом лестницы с железными перилами.
– Я на машине. Готов спорить: ты не ела весь день, пока ехала в поезде. Ведь так?
– Буду очень благодарна, если ты доставишь меня прямиком к тете.
Флойд нагнулся за чемоданом, припоминая письмо.
– Маргарита все еще живет на Монпарнасе?
– Да, – устало подтвердила Грета.
– В таком случае у нас есть время пропустить по рюмке. Сейчас на мостах жуткие пробки. Лучше уж переждать полчаса.
– Уверена, у тебя нашелся бы столь же чудесный предлог и в том случае, если бы тетя перебралась на эту сторону Сены.
Флойд улыбнулся и ступил на лестницу, неся чемодан:
– Как я понял, это «да»? Кстати, а что у тебя в багаже? Тяжелый.
– Простыни. Я уехала от тети много лет назад, и с тех пор в гостевой комнате никто не жил.
– Ты всегда можешь остановиться у меня.
Каблучок Греты звонко кликнул о камень ступени.
– То есть ты выкинешь Кюстина из его комнаты? Относишься к бедняге словно к мусору.
– Он не жалуется.
Грета толкнула двойные двери «Фиолетового попугая», застыла на мгновение у порога, словно ожидая, что ее сфотографируют. Внутри кафе – табачный дым, зеркала, роскошно расписанный потолок, Сикстинская капелла в миниатюре. Гарсон посмотрел на вошедших с усталой злобой, мотнул головой.