Проходя мимо Кларетт, она увидела расползающуюся из под ягодицы долговязой дуры лужицу крови. Не может быть. Я ведь била ее в глаз. Нахмурившись, Юридиси попыталась сфокусировать мысли, и это ей удалось. Менструация. Незавершенный половой акт открыл в дуре шлюзы – годичное скопление плотских отходов вытекало на линолеум. Новый запах оказался мощнее всех остальных в помещении. И уж этот запах показался совершенно отвратительным. Юридиси обошла Кларетт полукругом и вышла в циркуляр.
Значит, у меня тоже скоро начнется, подумала она. Вся одежка будет в кровище. Из пятнадцати фильтров работают два, и те с перебоями, их нужно беречь. Драгоценную влагу нельзя тратить на то, с чем можно мириться. Возможно человечество так и поступает всю историю – когда не достает воды, сперва перестают мыться, затем стирать одежду, затем белье, и только после этого перестают пить. Нельзя переставать пить.
В пятнадцати метрах по ходу мигнула зеленая лампа вызова на связь. Во всех помещениях сейчас мигали эти лампы. В жилых помещениях мигание сопровождалось звуковыми позывными.
Юридиси решила проигнорировать сигналы, но вспомнила (вчера бы не вспомнила), что из всех выживших в данный момент лишь она одна способна – добраться до операторской, ответить на сигнал, переговорить с подонками на Земле. И что если она этого не сделает, и без того сложная ситуация усложнится дополнительно, и ей лично это совершенно ни к чему.
Она пошла в операторскую. Два раза по пути пришлось останавливаться и отдыхать. Дошла.
В операторской запахи наличествовали только остаточные. Выжившие проводили здесь очень мало времени. Полукруг с пультами мигал огоньками, как площадь в районе красных фонарей в провинциальном городе. Юридиси подошла к центральному вертящемуся креслу, укрепилась в нем, и потянула рычажок связи на себя.
– Айвенго, говорит Йоганнесбург. Прием. Айвенго, говорит…
– Прием, прием, – откликнулась Юридиси.
– Как слышите?
– Прекрасно слышим, красавец. Что нового, как дела?
– Юридиси Камбанеллис?
– Бывали времена, когда я выглядела привлекательнее.
– Почему не выходили на связь раньше, по программе?
– Забегались. Дела неотложные.
– Уважаю. Через пять часов у вас начинается изменение курса и торможение. Посему проверка готовности. Поправь меня, если ошибаюсь … Прием?
– Слышу, слышу.
– Кларетт Мейсон.
– Здесь.
– Манфред Жерве.
– Здесь.
– Юридиси Камбанеллис.
– Уехала к родственникам на викенд, но скоро вернется.
– Капитан Алекзандер Доувер.
– Все еще не работоспособен.
– Медикаменты абсорбирует?
– Абсорбирует.
– Хорошо, Юридиси. Значит, во время изменения курса в операторской будут трое. Вам следует всем делать абсолютно все … каждое движение … в соответствии с получаемыми инструкциями. Не хочу показаться занудным, но это так. Мне неловко лишний раз об этом напоминать, но это очень важно. Понимаешь, Юридиси?
– Понимаю.
– Включи видео.
– Не могу.
– Почему?
– Каждый джоэль на счету.
– Совершенно верно.
– Кроме того, я превратилась в инопланетянку, внешностью напоминающую, пусть и отдаленно, Медузу Горгону. На Земле к таким не привыкли. Боюсь тебя шокировать, Айвенго.
– Ничего, я привычный. Через пять часов двенадцать минут всем быть в операторской. Не опаздывать. Иначе пролетите мимо и влепитесь в Солнце вместе с грузом.
– Не грози, Айвенго. Груз нужен вам больше, чем нам. Нам уже за все заплачено.
***
Все в сборе. Включены дисплеи. Грейви, влажный, грязный, со спутавшимися остатками волос, с мутными глазами. Продолжающая буйно менструировать Кларетт. И Юридиси, в правом крайнем кресле. Пока что не начавшая менструировать.
– Левая пропулька, три с половиной градуса к правому борту, – говорят из Йоганнесбурга.
– Есть, – говорит Кларетт с подбитым глазом, в левом кресле.
– Траектория восемьдесят восемь.
– Да, – откликается Грейви в центре.
– Курс относительно каспа?
– Отклонение примерно восемь градусов, – подала голос Юридиси.
– Точнее, пожалуйста.
– Семь и девяносто три сотых … девятьсот тридцать четыре тысячных…
– Следующие три цифры, пожалуйста.
– Один, один, четыре.
– Принято, Айвенго. Слушайте внимательно. Пропульки восьмую, девятую и одиннадцатую выставите на пять и восемь десятых. Парус в том же состоянии, что и вчера?
Трое в операторской промолчали.
– Прием?
– Да, – ответила Юридиси.
– К сожалению, сделать ничего нельзя, Айвенго. Нужно чинить. Тросы с одиннадцатого по пятнадцатый необходимо укрепить. Послезавтра они должны быть в полной готовности, иначе по хутеням вы не попадете. Понятно?
Молчание в операторской.
– Я спрашиваю – понятно? – повысил голос Йоганнесбург.
– Понятно, – мрачно сказал Грейви.
– Тормозилки включите в назначенное время. После того, как изменится курс, выйдем на связь, и либо я, либо один из моих коллег, проинструктирует вас по поводу…
Все смолкло.
– А? – осведомился Грейви.
– Что-то происходит, – заметила Кларетт.
Проверили антенны. Антенны стояли на месте в рабочем состоянии.
– Нет связи, – заметила Кларетт, и Юридиси странно на нее посмотрела.
– Грейви, сбегай в соседнее помещение, – попросила она.
Грейви сполз с кресла и потопал вон, и вскоре вернулся с безучастным выражением лица.
– Везде одно и то же, – сообщил он. – Возможно грохнул распределитель. Не знаю.
– А выход в крутилку проверил?
– Да. Там шумно очень.
– А связь?
– Нет. Говорят тебе – нет нигде связи.
– Нужно чинить.
Грейви втиснулся в центральное кресло и затосковал.
– Правильно, – сказала Юридиси. – Нет времени. Сделаем, как нам велели, а потом…
– Тебя кто-то в капитаны назначил? – спросил Грейвз мрачно. – Такое событие. Шампанским, наверно, увлажнили, паштет из гусиной печенки поднесли.
– По необходимости принимаю решения, – сухо ответила Юридиси.
– Почему именно ты?
– Потому что я единственная, кому не все равно.
– Мне тоже не все равно.
– И мне тоже, – заметила Кларетт, ерзая и менструируя в кресло, и ужасно обиделась.
– Вот, вот. Посмотрите друг на друга. Вот поэтому.
– Можно также сходить в перчаточник … – начал Грейви.
– Сходи, – предложила Юридиси.
Грейви пожал плечами.
– Так вот, – Юридиси с некоторым напряжением поймала предыдущую мысль. – Сделаем, как велели, а потом займемся – ты, Грейви, займешься связью, а душка Кларетт напялит бальное платье и полезет в бесконечность – монтировать тросы.
– Почему я?
– Потому что в связи ты ничего не понимаешь, сколько тебе не объясняй, а инструмент в руках держать почему-то умеешь.
– А почему не ты?
– Потому что я буду сидеть здесь и координировать ваши никчемные усилия. И если кто-то из нас ошибется, мы либо влепимся в Солнце, как обещал нам Йоганнесбург, либо, как он подразумевал, залетим в касп без тормозов.
***
Душевая находилась в конце циркуляра – хотя «конца» у цирклуляра не было, он шел по кругу. Просто в этом месте кончались жилые помещения. Юридиси заперлась в кабинке. Ужасно хотелось есть, но она твердо решила сперва почиститься.
Встав перед «трубой», она скинула куртку и штаны, отворила заборник, макнула щетку, намылила, и тщательно растерла верхнюю часть тела. Затем снова намылила щетку, и растерла нижнюю, и осторожно ладонью прошлась по промежности. Щипало везде. Юридиси терпела, стиснув зубы. Отомкнув «трубу», она вступила в герметический тубус, затворила дверцу, и нажала спуск. Чуть теплые, не очень чистые струи ударили со всех сторон. Фильтр работал плохо, а как его чинить – никто не знал толком. Продувать, разбирать-собирать, менять какие-то части, лупить кувалдой? Юридиси подождала, пока вода не достигнет груди. Присела – вода поднялась до подбородка. Потерла себя тут и там. Включила слив. В считанные секунды вода ушла вниз, к фильтру. Юридиси вышла из тубуса, затворила его, взялась за рычаг механической колонки, и перекачала воду обратно в заборник. Снова зашла в тубус. Снова включила воду. Неприятно пахнущие мыльные струи окатили ее всю, кроме головы. Юридиси не стала дожидаться, пока тубус снова наполнится водой. Выключив подачу и снова нажав слив, она вышла из тубуса, намылила голову кремом, вытащила из настенного ящика бритву, и за три минуты сбрила короткий жесткий ежик с головы. Вытерла голову спиртовыми салфетками. Растерла полотенцем.
Судя по шуму под потолком и в стенах, время ее в душевой истекло. Мощные вентиляторы засасывали воздух вглубь фильтрационных каналов, отделяя влагу. Юридиси смахнула пену, состриженные волосы – и все, с чем пена и состриженные волосы смешались, с пылью, с отмершими клетками кожи, со спиртовыми салфетками – в «канистру». «Канистра» издала глубокий булькающий звук и тут же начала все принятое в себя шумно перерабатывать. Также над головой включился аппарат, который по идее должен был отделять углдерод от кислорода, и возвращать кислород в атмосферный наполнитель душевой – но не отделял и не возвращал. Строго говоря, его нужно было либо чинить, либо отключать во имя экономии энергетических ресурсов. Но ни у кого руки не доходили.
По соседству с душевой находилась кладовая. Выйдя голой в циркуляр, Юридиси толкнула дверь, бросила в бадью свою очень грязную пижаму, а из соседней бадьи вытащила «чистое» – такую же пижаму, но «обработанную». Обработана пижама была неважно, красовались на ней жирные пятна, черная полоса с внутренней стороны воротника, и прочая, и прочая, и остаточный запах пота пробивался через резкий запах хлорки. Не надевая пижаму, Юридиси направилась в кафетерий – помещение не многим просторнее кают.
Бортовой компьютер высчитывал рацион в зависимости от планируемой длительности путешествия. Порция оказалась больше, чем вчера. Очевидно смене курса сопутствовала переоценка компьютером материальных ценностей на борту. Юридиси вскрыла все консервы – банки из легких сплавов, тюбики из сверхтонкой и сверхпрочной пластмассы – и жадно стала питаться. Едой это назвать было никак нельзя. Содержимое консервов не отличалось вкусовыми качествами – никакими, и ничем не пахло. И выглядело – никак. Месиво и месиво. Гарантированная сохранность – пятнадцать лет, на пять лет меньше, чем «рекордные» пайки американской армии в пятидесятых годах двадцатого века. Кажется. Впрочем, кто их, американцев, знает. Может, наврали, может, несъедобно все. А это – съедобно, но не очень. Но сегодня все по-другому. Юридиси с аппетитом проглотила предоставленное. После этого она отсчитала себе порцию витаминов, две таблетки тридцатипроцентного антидепрессанта, и выпила литр отвратительной, вязкой, ржавой на вкус воды, не боясь, что ее вырвет. Приняла таблетку «содействия», чтобы все, что внутри, переварилось с максимальной пользой.
Понюхала пижаму. Хлоркой пахло меньше, только потом. Надела пижаму.
***
Смена курса не обошлась без приключений – Грейви начал истериковать и сомневаться во всем подряд, в том числе в правомочности теории каспа и компетентности Йоганнесбурга.