Доступ к книге ограничен фрагменом по требованию правообладателя.
Внезапно Кейт почувствовала слабость, комната поехала перед глазами, а из сундуков сознания донесся неугомонный шорох.
Потом до нее дошло, что звук ей не причудился. В палате был слышен вполне различимый шум – тяжелые удары, скрежет, приглушенные хлопки. Шум становился все сильнее и был похож на ветер, но в состоянии дурноты и головокружения Кейт сперва не могла определить, откуда он идет. Затем ее взгляд упал на занавески. Она смотрела на них с хмурой тревогой, как пьяница, который никак не возьмет в толк, отчего пляшет дверь. Звук шел из-за занавесок. Кейт нерешительно подошла и раздвинула их. Огромный орел с кругами на крыльях бился в окно, пялился желтыми глазами и неистово стучал клювом по стеклу.
Кейт отпрянула и попыталась поскорее выбраться из палаты. В конце коридора распахнулась двустворчатая дверь со смотровыми окнами, оттуда вышли двое. Их руки подхватили Кейт, когда она, безнадежно запутавшись в капельнице, начала медленно опускаться на пол.
Она была без сознания, когда ее заботливо укладывали обратно в постель. И когда полчаса спустя появилась фигура подозрительно маленького роста в невероятно длинном белом халате, увезла на каталке великана, а затем вернулась за автоматом для продажи кока-колы.
Кейт очнулась через несколько часов, в окно уже проникло зимнее солнце. День казался ничем не примечательным и спокойным, но Кейт все еще трясло.
Глава 3
Некоторое время спустя то же самое солнце ворвалось в окна верхнего этажа дома на севере Лондона и осветило фигуру спящего безмятежным сном человека.
Комната, где он спал, была большой и довольно обшарпанной, поэтому особо не выиграла от внезапного вторжения света. Солнце медленно заскользило по простыням, словно боясь что-нибудь обнаружить между ними, спустилось по краю кровати, удивленно перешагнуло через кое-какие обнаруженные на полу предметы, нервно повертело пылинки, на мгновение осветило висящее в углу чучело летучей мыши и скрылось.
Солнце никогда не задерживалось здесь дольше; его присутствие длилось примерно час, и за это время фигура спящего едва ли шелохнулась.
В одиннадцать зазвенел телефон, но спящий не реагировал. Как не реагировал он и раньше, когда звонили без двадцати пяти семь, затем без двадцати семь, без десяти семь и в течение десяти минут начиная с без пяти семь, после чего повисла долгая и значительная тишина. В девять часов ее нарушил вой полицейских сирен на соседней улице, примерно в девять пятнадцать – звуки старинного клавесина, а в начале одиннадцатого за клавесином приехали судебные приставы. Так здесь было всегда. Сознательные граждане давно привыкли прятать ключи под ковриками у дверей, а человек в постели привык спать под весь этот шум. Пожалуй, о нем нельзя было сказать, что он «спит как младенец», если только под этим не понимать моментальное погружение в сон. Во всяком случае, он явно относился к тем, кто, забравшись в постель и выключив свет, не тратит почем зря время.
Вид этой комнаты вряд ли поднял бы кому-то настроение. Возьмем, к примеру, Людовика Четырнадцатого – он наверняка нашел бы ее недостаточно светлой, и ему бы не хватило в ней зеркал. Он повелел бы собрать носки, спрятать пластинки, а возможно, и вовсе сжечь это место. Микеланджело пришел бы в ужас от ее пропорций, которые не отличались ни величием, ни хоть сколько-нибудь заметной внутренней гармонией или симметрией, с тем исключением, что почти все части комнаты были в равной мере уставлены немытыми кофейными чашками, башмаками и доверху заполненными пепельницами. Большинство этих предметов уже совмещали свои прямые функции с функциями соседей. Стены имели ровно тот оттенок зеленого цвета, при виде которого Рафаэль Санти откусил бы себе правую руку, только бы его не использовать, а Геркулес, заглянув сюда, вероятно бы, вернулся через полчаса, вооружившись судоходной рекой. Словом, комната представляла собой помойку, и никаких изменений не предвиделось, пока ее хозяином оставался мистер Свлад, или Дирк Джентли, урожденный Чьелли.
Наконец Джентли пошевелился.
Он был с головой укутан в простыни и одеяла, но где-то по центру кровати из-под постельного белья медленно высунулась рука, и пальцы легкими касаниями пробежались по полу. Умудренные опытом, они ловко обошли миску с отвратительным месивом, стоявшую там с Михайлова дня, и наткнулись на полупустую пачку «Голуаз» без фильтра и коробок спичек. Пальцы вытряхнули из пачки смятую белую трубочку, схватили ее и спички, затем принялись искать путь сквозь простыни, сбитые в изголовье кровати, – так фокусник прощупывает свернутый в ком платок, из которого намерен выпустить стаю голубей.
В итоге сигарета отыскала отверстие. И была прикурена. Некоторое время казалось, что дымит, глубоко затягиваясь, сама кровать. Она зашлась долгим и громким кашлем, потом наконец задышала ровнее. Так Дирк Джентли приходил в себя после сна.
Он лежал, ощущая, как на плечи давит ужасное чувство тревоги и вины. Забыть бы обо всем… Не долго думая, он так и поступил, а затем выбрался из постели и через несколько минут неслышно спустился по лестнице.
На коврике перед дверью обнаружилась почта – все как всегда: письмо в резком тоне с угрозами изъять его кредитную карту «Америкэн экспресс», приглашение оформить карту «Америкэн экспресс» и пара счетов еще более нелепого и дикого содержания. Дирк не мог понять, с какой целью их шлют. И не жалко ведь денег на пересылку! Он покачал головой, удивляясь беспросветной тупости общества, швырнул конверты в сторону, вошел в кухню и осторожно приблизился к холодильнику.
Доступ к книге ограничен фрагменом по требованию правообладателя.
Тор не отличался глубоким знанием человеческой натуры или, в данном случае, божественной и гоблинской, чтобы четко аргументировать свою точку зрения. Он лишь был уверен: лизоблюды могут управлять кем угодно, а тем более изнеженным старым богом, которому свойственно ошибаться. И знал, что так не должно быть.
– Ну хорошо же! – крикнул он. – Тогда передай моему отцу вот что. Передай ему, что я, Тор, бог грома, требую встречи с ним. И не в этой проклятой больнице! Я не желаю читать газеты и пялиться на фрукты, пока ему меняют постель. Скажи ему: я, Тор, бог грома, бросаю вызов Одину, отцу богов, сегодня вечером в Час испытания в Великом зале Асгарда!
– Опять? – спросил Тоу Рэг, бросив лукавый взгляд на автомат для продажи кока-колы.
– Э-э, да, – ответил Тор и тут же повторил в ярости: – Да! Опять!
Тоу Рэг кротко вздохнул, как некто привыкший смиренно исполнять любые приказания взбалмошного простофили, и сказал:
– Ладно, передам. Не думаю, что он обрадуется.
– Не твое дело, обрадуется он или нет! – гаркнул Тор, вновь сотрясая фундамент здания. – Это касается только меня и моего отца! Ты возомнил себя очень умным, Тоу Рэг, а меня считаешь…
Тоу Рэг вскинул бровь. Он ждал этих слов и притих, лишь бегающие глазки поблескивали в неизвестно откуда взявшемся луче солнца. Молчание говорило само за себя.
– Мне неизвестно, что у тебя на уме, Тоу Рэг. Возможно, я много чего не знаю, но одно я знаю точно. Я – Тор, бог грома, и я не позволю какому-то гоблину дурачить меня.
– Что ж, – ответил Тоу Рэг с легкой ухмылкой, – когда вы узнаете что-нибудь еще, то станете в два раза умнее. Прежде чем выйти отсюда, не забудьте одеться.
Он махнул рукой в сторону горки одежды и удалился.
Глава 10
У магазинов, где продаются увеличительные стекла и перочинные ножи, одна беда – в них обычно есть уйма других любопытных вещиц, например, необыкновенный прибор, с которым Дирк наконец-то вышел из магазина, так и не сумев сделать выбор между складным ножом, оснащенным отверткой, зубочисткой и шариковой ручкой, и ножом с пилкой для хрящей, с тринадцатью зубцами и металлическими заклепками.
Он ненадолго задержался у витрины с увеличительными стеклами, уделив особое внимание линзе в 25 диоптрий с высоким коэффициентом преломления. Это была модель с покрытием из пленки, сформированной методом вакуумного осаждения, с позолоченной ручкой и в безупречной оправе.
Но внезапно Дирк заметил маленький калькулятор «И-Цзин» – и пропал!
Никогда раньше он и не догадывался о существовании такой вещицы. К тому же для него оказалось совершенным откровением, что от полного незнания чего-то до жгучего желания обладать, а затем и до фактического владения вещью может пройти всего каких-то сорок секунд.
Качество электронного калькулятора «И-Цзин» оставляло желать лучшего. Наверное, его собрали в какой-нибудь из стран Юго-Восточной Азии для Южной Кореи, потому что самой Южной Корее было не до того – она в это время собирала калькуляторы для Японии. Судя по всему, технологию склеивания в той стране пока не совсем отработали: задняя панель уже наполовину отвалилась и требовала, чтобы ее немедленно подклеили скотчем.
От обычного карманного калькулятора прибор отличал чуть больший размер экрана – для отображения сокращенных предсказаний короля Вэна по каждой из шестидесяти четырех гексаграмм, дополненных комментариями его сына, герцога Чжоу, по каждой линии каждой гексаграммы. На экране карманного калькулятора эти тексты смотрелись странновато, особенно если учесть, что с китайского их сперва переводили на японский и на этом пути они явно пережили много веселых приключений.
Прибор работал и как обычный калькулятор, только в очень ограниченном режиме. Он мог выполнить вычисление, итог которого не превышал 4: складывал 1 и 1 (2), 1 и 2 (3), 2 и 2 (4) и брал тангенс от 74 (3,4874145). Однако если ответ выходил больше 4, на экране просто появлялось сообщение: «Заливка желтым». Дирк сомневался, была ли это ошибка программирования или некая нетривиальная концепция, но в любом случае ему так понравилась эта вещица, что он сам не заметил, как оказался у кассы с двадцатью фунтами в руках.
– Благодарю вас, сэр, – сказал хозяин магазина. – Прекрасный выбор. Думаю, вы не разочаруетесь.
– Бда, – ответил Дирк.
– Рад это слышать, – отозвался хозяин. – Вы знаете, что у вас сломан нос?
Дирк оторвал влюбленный взгляд от своего нового приобретения и раздраженно бросил:
– Бда! Годешдо, здаю!
Человек удовлетворенно кивнул.
– Дело в том, что мои клиенты не всегда догадываются о таких вещах, – объяснил он.
Дирк сухо поблагодарил его и заспешил к выходу. Спустя несколько минут он занял угловой столик в одном из кафе Ислингтона, заказал маленькую чашку самого крепкого кофе, чтобы за ней подвести итоги дня. Поразмыслив недолго, он решил, что без маленького бокала самого крепкого пива ему также не обойтись, и попытался дополнить заказ.
– Чё? – переспросил официант с неимоверно темными набриллиантиненными волосами. Он был высок, очень хорош собой и чересчур крут, чтобы выслушивать клиентов или четко выговаривать слова.
Грохочущая музыка, собственный сломанный нос и ледяное бесстрастие официанта помешали Дирку быть услышанным, и в конце концов он решил, что проще будет огрызком карандаша нацарапать дополнение к заказу на салфетке. Официант бросил на салфетку полный оскорбленного достоинства взгляд и удалился.
Дирк приветливо кивнул девушке за столиком напротив, которая с сочувствием наблюдала за происходящим, и принялся раскладывать перед собой то, что удалось добыть за день: газету, калькулятор «И-Цзин» и конверт, найденный за золотым диском в ванной Джеффри Энсти. Следующие несколько минут были потрачены на прикладывание к носу платка, чтобы проверить, не прошла ли боль. Оказалось, болит все еще достаточно сильно. Дирк вздохнул и положил платок обратно в карман.