Доступ к книге ограничен фрагменом по требованию правообладателя.
– Лекция по теореме Гёделя мне не нужна, – осадил ее Криссел.
– Сэр, я лишь имела в виду, что такие нарушения проверяют жизнеспособность системы. По большому счету, Дом Перигалов оказал нам услугу – мы увидели лазейку, позволяющую подтасовывать результаты голосований. Мы устраним ее и двинемся дальше. Впоследствии кто-то изловчится, найдет новую лазейку, мы устраним и ее, и так далее.
– Так вы уверены, что существующую лазейку мы устраним? – спросила Бодри.
– Конечно, мэм, дело-то пустяк.
– Раз «пустяк», как же мы ее просмотрели?
– Потому что сами же ее открыли, – пояснила Талия, стараясь говорить не слишком самоуверенно. – Мы устранили одну лазейку, решив, что проявляем находчивость, но случайно открыли другую. Проблема спрятана в нашей программе устранения недочетов. Она разработана для победы на ключевых голосованиях, но позволяет обманным путем регистрировать дополнительные голоса.
– Небось в истории такое уже бывало, – сухо проговорил Криссел.
Талия сложила пальцы замком. Хотелось взять верный тон, что-то среднее между ершистостью и профессиональной отрешенностью.
– Прискорбно, что так получилось. Однако до сегодняшнего дня той лазейкой воспользовались лишь считаные анклавы.
– Прискорбно? – переспросил Клирмаунтин. – На мой взгляд, это предосудительно.
– Сэр, в существующей программе устранения недочетов двадцать два миллиона строк кода, включая подпрограммы, написанные при Первой Системе, то есть более двухсот двадцати лет назад. Те программисты современным каназианом не владели. Читать их программы – это как с санскрита переводить.
– Нг права, – вмешался Гаффни. – Они очень старались, да и вторичная лазейка столь мала, что из десяти тысяч анклавов лишь пять пытались ею воспользоваться. Думаю, случай с Перигалами нужно запомнить и идти дальше.
– Разумеется, при условии, что проблема полностью устранена, – заметила Бодри, холодно кивнув Талии. – Вы сказали, что тут все просто.
– В этот раз да. Исправить недочет проще, чем вносить поправку, его вызвавшую. Нужно откорректировать лишь несколько тысяч строк. Тем не менее первые установки я хотела бы провести вручную, чтобы при необходимости устранить непредвиденные проблемы, связанные с различиями конфигураций центров голосования. Когда закончу проверку, исправленную программу можно будет разослать по всему кольцу.
Гаффни пристально посмотрел на Талию.
– Бардак с программой нужно ликвидировать поскорее. К вступлению блокады в полную юридическую силу – а она непременно вступит – апгрейд нужно подготовить. Спецкомиссия по доказательственным материалам получила сводку?
– Еще утром, сэр.
Гаффни вытащил платок и промокнул вспотевший лоб.
– При обычном их темпе решения можно ждать дней через десять. Управишься за это время?
– Велите – подготовлюсь и за два дня. Уверена, серьезных отклонений я не выявлю.
– Мы и в прошлый раз были уверены, – напомнил Гаффни. – Не стоит делать одну и ту же ошибку дважды.
«Между тем разом и этим есть существенное отличие», – подумала Талия.
При прошлом апгрейде она не была членом команды. За своих предшественников Талия ручаться не могла, но сама такого недочета не упустила бы.
– Мы и не сделаем, – проговорила она.
* * *
Дрейфус рассматривал место преступления из катера «Доспехов». «Атака была быстрая, – думал Том, – но, увы, не настолько, чтобы получиться безболезненной или милосердной».
Анклав погубили, превратили в безвоздушный остов. Когда преступники пронзили оболочку и коснулись атмосферы, она раздулась в раскаленный шар перегретого воздуха и пара. Добраться до шаттлов, спасательных капсул или хотя бы до бронированных бункеров местные жители не успели. Зато успели понять, что происходит. На Блистающем Поясе не ждут смерти, особенно страшной и мучительной.
– Видок тот еще, – проговорил Спарвер. – Вы по-прежнему хотите высадиться, не дожидаясь криминалистов?
– У инфоцентров усиленная защита. Вдруг из них можно что-то выжать? – отозвался Дрейфус с мрачной безнадежностью.
Насчет инфоцентров он очень сомневался.
– Что за оружие так приложилось?
– По-моему, это не оружие. Ударных повреждений нет. Обгорание указывает на источник прямого энергетического воздействия. Могли сочленители раскопать такую мерзость? Все говорят, где-то припрятаны жуткие пушки… – Дрейфус покачал головой. – Пожелай пауки напасть на удаленный анклав, они сработали бы чище.
– Тем не менее…
– Джейн вроде знает, кто это сделал, но опасается последствий.
Через скафандростену Дрейфус со Спарвером попали в вакуум, затем прошли несколько древних, но исправных шлюзов. Шлюзы привели к камерам-приемникам попросторнее, теперь большей частью темным и безвоздушным. В камерах медленно кружились обломки, кое-что Дрейфус опознал. Карты, встроенные в визор его шлема, основывались на данных, которые жители Раскин-Сартория подали во время последней переписи. Центр голосования предположительно находился на внутренней поверхности сферы, у экватора, заблокированный вместе с симулякрами бета-уровня. Оставалось надеяться, что смертоносный луч его не разрушил.
«Пузырь» двухкилометровой ширины внутри разделялся на жилые зоны, которые сейчас превратились в обугленные пещеры, заваленные обломками, изуродованными высокой температурой и давлением. У разреза до сих пор светились жилы конструкционного металла, показывая траекторию смертоносного луча. «Пузырь» оказался свободнопадающим, мало подходящим для искусственной гравитации. На Блистающем Поясе таких много, их жители стройны, изящны и почти не путешествуют.
Доступ к книге ограничен фрагменом по требованию правообладателя.
Дрейфус размышлял об этом уже почти одиннадцать лет.
Чай подостыл. Том потягивал его медленно, разглядывая портретную мозаику. Внезапно правый верхний угол композиции показался вопиюще несбалансированным, хотя на протяжении нескольких месяцев вполне устраивал Дрейфуса. Он поправил портреты – стена повиновалась каждому его жесту. Мозаика стала лучше, но Том знал, что это опять на время. Пока не отыщет пропавший элемент, гармонии не добьется.
Дрейфус вспомнил случившееся. И оттого, что Том сжился с этим воспоминанием, оно не стало менее ужасным.
Шесть потерянных часов.
– Тебе ничего не угрожало, – сказал он женщине с портретов. – Ты была в безопасности. Мы добрались до тебя раньше, чем он.
Том заставил себя уверовать в это, словно в величайшую истину вселенной.
По команде Дрейфуса портреты исчезли, рисовая бумага стала такой же белой, как в тот момент, когда он вошел в комнату. Том залпом допил чай, едва ощутив его вкус, потом на ту же стену вывел сводку новостей за день. Интересно, что криминалисты выяснили о статуе, которую Дрейфус и Спарвер видели на Раскин-Сартории?
Когда сводка появилась на стене, ни слов, ни картинок Том не разобрал. Отдельные силуэты в изображениях и буквы в словах он видел, но между стеной и его разумом явно стоял скремблирующий фильтр.
Слишком поздно Том сообразил, что пропустил плановый укол «Панголина». Действие предыдущей дозы заканчивалось, вот и крепчала дислексия, насаждаемая системой безопасности.
Дрейфус поднялся и подошел к стене, у которой получал дозы стимулятора. Едва он приблизился, в перламутрово-серой нише появился бустер, светлый тюбик с перчаткой – символом «Доспехов» – и штрих-кодом, таким же, как на форме Тома. «Допуск „Панголин“, – гласила аннотация на боку тюбика. – Префекту Тому Дрейфусу для самостоятельного приема. Несанкционированное использование чревато летальным исходом без возможности регенерации».
Дрейфус закатал рукав, прижал тюбик к предплечью и почувствовал укол – препарат попал в организм. Дискомфорта не было. Том ушел к себе в спальню и забылся тревожным сном без сновидений. Часа через три-четыре он проснулся и без труда прочел сводку на стене. Дрейфус обдумал информацию и решил, что хватит томить ультра неизвестностью.
Глава 4
С панели управления катера донесся сигнал тревоги. Дрейфус отодвинул термос с кофе и изучил показания приборов. К парковочному сектору приближалось нечто слишком маленькое для субсветовика. На крайний случай Том подготовил катер к бою: пушки активировались и зарядились, хотя на корпусе еще не проступили. Дрейфус решил, что для управляемой ракеты объект летит чересчур медленно. Через несколько секунд камеры катера зафиксировали компактный шаттл и разложили его на составляющие. Формой шаттл напоминал безглазый конский череп, на черной броне была отпечатана алая стрекоза с блестящим контуром. Том получил приглашение установить аудиоконтакт.
– Добро пожаловать, префект. – Голос принадлежал мужчине, который говорил на современном русише без намека на акцент. – Чем могу вам помочь?
Том не без труда изменил речевые настройки.
– Поможете, если останетесь на месте. Я в парковочный сектор не проникал.
– Однако вы очень близки к его внешней границе, а это свидетельствует о намерении проникнуть.
– С кем я говорю?
– Префект, я мог бы задать тот же вопрос.
– У меня есть право находиться в этом территориальном пространстве, большего вам знать не нужно. Я имею честь говорить с назначенным представителем парковочного сектора?
– Зовите меня портмейстер Серафим, – ответил голос после паузы, не связанной с задержкой времени. – Я говорю от имени всех кораблей, которые собрались в парковочном секторе и стоят у сервисного центра.
– Значит, вы ультранавт?
– По вашему узкому определению – нет. Я не служу ни одному из кораблей или экипажей. Но пока корабли стоят здесь, их экипажи мне подотчетны.
Дрейфус порылся в памяти, но не вспомнил ни одного Серафима, ультранавт он или нет.
– Значит, я облегчу себе жизнь.
– Что, простите?
– Возможно, мне потребуется доступ на один из ваших кораблей.
– Это совершенно неправомерно.
– Ошибаетесь, капитан. А вот уничтожить анклав и девятьсот шестьдесят его жителей мощным квантовым лучом и впрямь неправомерно.
Снова продолжительная пауза. У Дрейфуса аж ладони вспотели. Раскин-Сарторий он упомянул преждевременно, грубо нарушив требование Джейн Омонье. Но ведь Омонье не рассчитывала, что Дрейфус встретит полномочного представителя парковочного сектора.
– Префект, почему ваши пушки в боевой готовности? Я вижу их под корпусом вашего катера, несмотря на маскировку. Вы нервничаете?
– Нет, проявляю здравомыслие. Ваших пушек я не вижу, но, полагаю, они тоже в боевой готовности.
– Мы квиты! – усмехнулся портмейстер Серафим. – Только я не нервничаю, а исполняю свой долг – защищаю парковочный сектор.
– Корабль из вашего парковочного сектора нанес ущерб, на который ни мой катер, ни ваш шаттл не способны. По-моему, это очевидно.
– Да, если верить вам. Обвинение серьезное.
– Я не выдвинул бы его без веских доказательств.
– Каких, например?
– Маршрут корабля. Вещдоки с анклава, обожженные лучом того самого корабля. Могу назвать его, если вам…
– Пожалуй, нам стоит поговорить вживую, – заявил портмейстер Серафим с неожиданной решимостью. – Пожалуйста, снимите орудия с боевого взвода. Хочу приблизиться и жестко пристыковаться к нижнему шлюзу вашего катера.