— Почему?
— У меня их нет. — Пауза секунд десять. — Обоих. — Еще одна такая же. — Уже пять лет как.
— Зачем говоришь мне об этом? — вот, правда, не понимаю.
— Не знаю, — с придыханием, снова помолчал недолго. — Потому что тебя не знаю.
У меня словно глаза открылись. Затаил дыхание, вдруг осознав то, что он сказал. Все верно, он даже имени моего не знает. Нас ничего не связывает. Ничем друг другу не обязаны. Я просто голос для него. Просто голос за стеной. Это как виртуальное общение. Почему бы не рассказать все чужому человеку, никак не влияющему на твою реальную жизнь?
Так вот что происходит в твоей голове?! Вот как ты думаешь?!
— Что с ними случилось? С родителями?
— Авария, — тише, чем раньше. Ему плохо? Или просто засыпает? — Че замолчал?
И что мне спросить?
— Сразу насмерть? — вот же ублюдок! Как можно было в такой-то манере?! Какой же я…
— Нет. Я в ма-машине был. Обоих вытаскивал. К-крови море. — Снова заикается. Надо закрывать эту тему. Срочно. — Мать у-умерла у меня на руках. Я второй е-ё вытащил. Отец ч-через месяц. Так и не пришел в себя.
Лежу камнем, сказать ничего не могу, лишь в груди мучительно щемит.
— Они с работы ехали, меня с-со школы забрали. Я настоял, чтоб быстрее. Х-хотел успеть в парк попасть. На предста-вление. У-у меня день рождения был.
Он замолчал, надолго, скорее всего, снова переживая тот кошмарный день.
— Брат меня так и не простил, — на выдохе произнес Андрей.
Слишком больно, даже мне, дышать тяжело, через всхлипы в груди, с комом в горле. Жутко все это. И не поможешь ничем.
— Ты спишь?
— Шутишь?
— Да нет. Часа три ночи ведь. Не удивлюсь.
— Не смогу теперь уснуть.
Зря это сказал. Словно его обвинил в бессоннице. Неправильно как-то. Надо объясниться.
— А…
— Хочешь, спою тебе?
Задумался, точнее, охренел слегка от такого предложения. Колыбельную мне сбацать решил?
— А сможешь?
— Попробую.
— Давай.
Странно все это: общение, темы, искренность Андрея. Смогу ли в глаза ему завтра посмотреть?
— С головы сорвал ветер мой колпак, — надо же, Король и Шут, и поет хорошо, правильно. Улыбнулся невольно. — Я хотел любви, но вышло все не так. Знаю я, ничего в жизни не вернуть. И теперь у меня один лишь только путь…
Удивительная ночь, подходящая песня, приятный голос за стеной, и ко мне во сне в этот раз не пришла Она…
12 глава. Ты мне не нужен
Как-то чудно было проснуться в хорошем настроении. И без Андрея привык к постоянным проблемам со сном. А сегодня спал хорошо, спокойно, не помню, что снилось, но на душе тихо и радостно.
Тетю будить не стал, прошмыгнул мимо открытой двери в ее, точнее отцову, спальню, тихонечко сбежал из дома, пришел на остановку раньше автобуса. Прямо дико от этого. И даже ждал встречи с Андреем. Хотелось поговорить с ним по душам, хоть и страшно немного. Уверен, он поймет, на нашу дружбу моя маленькая тайна не повлияет.
Однако настроение мне испортили уже на первом уроке. И сам Андрей. Ему не пришлось говорить мне гадости или распускать руки, он просто не появился в школе.
В голове возникли различные объяснения этому, одно краше другого. Основной мыслью была его вчерашняя травма, полученная в драке с Лехой. Да это и дракой не назовешь. Скорее избиением.
До конца занятий я так и не досидел: смылся после четвертого урока, отправился в наш подъезд, постучал к нему в дверь, потом еще раз и еще. Неужели дома нет? Или… даже думать ни о чем другом не смей.
Усерднее колочу в дверь. Желание – либо выбить ее, либо скорую вызывать, на всякий случай. Ментов вдобавок, чтоб двери выломали. И почему я вскрывать замки не умею? Может, правда, дома нет?
Щелчок. В замке. Медленно, почему так медленно открывается эта чертова дверь?! Рывком тяну ее на себя, а следом Андрея ошарашенного, сонного.
— Какого хрена? — заявляет мне в лицо.
— «Какого хрена»?! — взорвался я. — Это ты какого хрена?! Витек сказал, что ты не пил почти! О школе забыл, скажешь?
Осматриваю его, стараясь понять, есть ли травма, насколько серьезная. Стоит как-то странно, опираясь только на левую ногу.
— Ревнивая девка, — недовольно выдал он и дверь закрывать собрался.
— Да я вмажу тебе сейчас! — толкнул его в квартиру, совсем обнаглев, зашел, двери на щеколду. — Поговорим.
А он зубы сжал и ребра обнимает, я же в грудь толкнул. Больно сделал?
— Ты как?
— Нормально все.
— Херасе нормально?! Бледный, как смерть!
— Кира, иди домой, — приказным тоном.
— Нет.
— Мозг мне не еби и вали отсюда.
— Я не уйду, — даже портфель к стене бросил.
— Ты же сам от меня избавиться хотел! Так какого хрена?!
— Как самочувствие? — не обращая внимания на его злость и надеясь чуть усмирить его.
— Ладно, по-другому скажу, и пока без матов.
— Маты уже были.
— Ты мне не нужен, — сдержанно произнес он. — Уходи.
Неужели думает, что это сработает на мне?
— Нет.
— Тебе вмазать?
— А сможешь?
Стоим и смотрим друг на друга. Оба злые, как собаки. Того и гляди, драку начнем.
— Почему ты здесь? — со вздохом, в каком-то нелепом отчаянии.
Действительно не понимает?
— Беспокоился.
— Почему?
— Брат у тебя – мудила.
Неподдельное удивление у него вызвал, видать, думает, что я догадался. Извини, дружище, пока не могу сказать правды.
— Со мной все нормально.
— Не верю.
— Кира, — уже холодно, почти что прошипел.
— Не уйду, — снова произнес я. — Сними рубашку.
— Сбрендил?!
— А что не так? — специально выгнул брови. — Стесняешься? — уже нарочито грубо. — Вчера без нее разгуливал и не парился.
— К-кира, — грусть во взгляде и тревога. Заикаться начал.
— Хватит ломаться! — повысил на него голос, шагнул к нему. Он даже отскочил, еще больше поражаясь моей настойчивости. — Предпочитаешь, чтоб тебя раздевали? — зря именно так, да еще и с улыбкой. Он же возненавидит меня сейчас.
Только вот никакой реакции, кроме чудовищного равнодушия. Медленно расстегнул пуговицы на рубашке, осторожно расправил руки, отчего вся рубашка полезла вверх и в стороны, открывая вид на сине-фиолетовое тело.
Судорожно вздохнув, я отвел взгляд. Зачем просил показать? Теперь дрожь во всем теле, кулаки от злости сжал. Убью его брата, когда встречу. Как пить дать, убью.
Андрей сделал шаг ко мне, становился совсем рядом. Я взгляд на него поднял. Смотрит надменно, с презрением.
— Увидел? — зрачки сужены, лицо напряженное. — А теперь, — прошипел он, — пошел вон.
Резкий толчок в грудь. Сейчас он показал настоящую силу. Отлетел назад, шарахнулся о дверь спиной. Щеколда выдержала, я же закашлялся.
Почему все так? Я ведь только привыкать к нему начал, к нашей дружбе, общению через стену.
— Тц, — разочарованно, что дверь мною не выбил, а видимо, хотел.
И снова ко мне ближе, резко, прыжком, несмотря на травму. Хрен тебе, уже проходили, пусть и с Лехой. За мгновение до того, как Андрей попытался схватить меня за глотку, нырнул вниз, ему под руку, и к нему в комнату. Хрен он от меня избавится теперь.
Прошла целая долгая минута прежде, чем Андрей появился в дверном проеме, взбешенный, со сжатыми кулаками.
— Кира, по-хорошему прошу, — тихо, хрипло выдавил он.
Как только дошли до этого?
— Зачем ты со мной так? — с обидой в голосе спросил я, хоть и пытался без эмоций.
Мне сложно к людям привыкать, но к нему привязался, быстро, как-то непонятно, но привязался, чувствуя, что мы похожи, и не только из-за того, что оба видели смерть своей матери. Просто… просто… в сердце колет от мысли, что сейчас поссоримся.
— А ты какой-то особенный? — с насмешкой, той самой мерзкой улыбкой. — Что напридумывал себе? Друзья? Серьезно?
Вот и приехали. Сам я еще позавчера ему говорил, что никакой дружбы между нами нет. Словно местами поменялись. Неприятно такое слышать. Ему тоже было неприятно?
— Прости, — все, что смог сейчас сказать. — Понимаю, что…
— Ни хера ты не понимаешь! — сорвался Андрей на крик. — Мы разные! Слишком разные!
— Почему… ты так думаешь?
И даже не заикается, говоря все это, не волнуется. Значит, не считает другом своим? Вот как…
— А в чем похожи?
Верно, я лишь вскользь упомянул о матери, а мне о своих родителях он не рассказывал. Именно мне – своему однокласснику Кириллу, с которым пил вместе. Я же почти ничего не знаю об Андрее. Прямо сейчас признаться? Снова страшно. Дико страшно. И почему-то больше за него.
— Послушай, — тихо произнес я, смотря на его недовольное, озлобленное лицо. Еще вчера он мне улыбался. Друг, верно? Раньше у меня не было друзей. Только друганы так называемые, с которыми иногда тупо весело. — Не хочу тебя потерять.
И что я несу? Он же за педика меня сейчас примет. Я сам уже сомневаюсь в своей нормальности.
— Кира? — словно не узнавая меня, и взгляд такой же. Двинулся ко мне. Я и не знаю, что делать, бежать или ждать чего-то дальше. — Кира, — будто ответил на свой вопрос, остановился рядом. Я ему носом в грудь уперся.
— Андрей? — удивленно спрашиваю я, чувствуя себя полным дебилом. А я ведь впервые его по имени назвал.
Боль, резкая, в бочине, он прямо пальцами вцепился. Крутнулось все, и шарах – я уже на кровати, а он сверху. Одна рука под футболкой у меня больно упирается в ребра, другая – на глотке моей.
Охерел, вот просто охерел, и больше ничего, даже страха нет.
Андрей медленно, с настороженностью наклонился ниже. У меня аж дыхание перехватило. Сомнения в своей нормальности? Да ни хрена! Теперь в нем сомневаюсь! Что за дерьмо творится?!
— Руки убери! — прохрипел со злостью, пока не сопротивляясь.
— Что чувствуешь? — спрашивает этот кретин с такой рожей, будто эксперимент какой-то ставит.
— Отъебись, мудак, или я в ухо тебе сейчас засажу!
Вот и все, ни о какой дружбе не может идти и речи. Если ближе наклонится, если выкинет что-то – глаза выдавлю, губу откушу, в нос со лба ухерачу, или даже по ушибленным ребрам с кулака.
— Кажется, ты в бешенстве, — тихо так, с улыбкой довольной.
— Кажется?! — заорал я, схватил его за глотку левой рукой, сдавил посильнее, а этот дебил скалится в ответ. — Ну все, урод.
Вот и поставили точку в наших отношениях. Должен был понять, что он с Лехой одного поля ягодки. Куда глаза мои смотрели?! Добрый весь такой, пушистый со мной был.
Правой рукой, с размаху, насколько позволила стена, ему прямо в челюсть. Лягнулся. Брыкнулся, мало соображая, что делаю. Накрыло, так накрыло. Оба полетели на пол. Теперь я уже на нем. Замахнулся и остановил кулак до того, как ударил. Смотрю на него: губа разбита, довольный, как слон.
Он еще и извращенец?! Блять, да я об такого даже руки марать не хочу!
Резко встал, шагнул вправо.
Да вашу ж мать?! Гребанный шнурок! Почему я не разулся?! Бахнулся прямо на колени, от боли застыл, ща слезы потекут. А этот ублюдок заржал во весь голос. Ну все, козел, урою. Первая попытка встать не увенчалась успехом. Повалился снова на пол, на четвереньки. Этот ржать перестал, поднялся, и ко мне. У меня аж сердце екнуло, понимая, в какой я позе сейчас. Подойдет сзади, лягну прямо по яйцам.