– Они существуют или нет?
– Как тебе сказать? – растерялась Каэ. – Вообще-то – нет. Но могу с уверенностью сказать, что ты их видел, а это редко кому удается.
Такого диагноза Нингишзида вынести уже не смог и монахов с того памятного дня постановил считать плодом своего воображения.
И вот твоя собственная галлюцинация всячески подбивает тебя на принятие решения, которое ты принимать не хочешь. Жрец потряс головой.
– Я скажу богине о твоей просьбе, – сухо обратился он к паломнику.
Толстячок не то криво улыбнулся, не то гримасу скорчил, не то передразнил жреца – но разве с таким лицом поймешь?
Нингишзида пожал плечами и стремительно двинулся к храму. Решение у него созрело такое: Истина на то и истина, чтобы разобраться, что к чему. А вот охрану он приставит самую серьезную...
– Так что тебя смущает в этом посетителе? – спросила Каэ, перестав смотреть в зеркало и всем корпусом разворачиваясь к собеседнику.
Раздался негромкий звук – это гребень дождался наконец момента, чтобы выскользнуть из прически. Волосы словно вздохнули, распрямляясь. Секунда – и вот буйная и непокорная грива приняла свой обычный вид. Каэ только рукой махнула.
– Такого гостя у нас еще не было, – вполне искренне ответил Нингишзида.
– Ну, у нас многих гостей еще не было, – моментально откликнулась Интагейя Сангасойя.
«Просто боги миловали», – подумал жрец, но не решился высказать это мнение вслух.
– Сейчас я выйду. – Она лучезарно улыбнулась.
* * *
Когда великая Кахатанна, Суть Сути и Воплощенная Истина, появилась на ступенях своего храма, паломник терпеливо дожидался ее. Богиня появилась, правда, с тыльной стороны здания, чтобы не смущать невниманием толпы ищущих. Уже спускаясь по лестнице, она услыхала отдаленный рокот – это объявили о том, что церемония переносится на некоторое время.
При виде тонкой девичьей фигурки, закутанной в легкие и прозрачные одежды праздничных, ярких цветов, толстяк поспешил ей навстречу, и неподдельная радость отразилась на его не правильном полном лице. Брови у паломника еще активнее заездили по лбу, а глаза моргали и вращались, как у хамелеона, – в разные стороны, независимо друг от друга. Впечатление он производил, однако, не жуткое, а довольно-таки располагающее.
Каэтана спустилась с террасы и подошла к разноцветному толстяку.
– Здравствуй, – сказала она и ненадолго задумалась. – Кажется, я тебя знаю.
– Здравствуй, – ответил он и замолчал.
Молчал довольно долго, рассматривая подошедшую богиню, как отец рассматривал бы внезапно повзрослевшую в его отсутствие дочь. Этот взгляд был Каэтане знаком, и ей сделалось не слишком уверенно от того, что она не могла угадать, с кем ее свела судьба на этот раз.
– Ты не можешь меня не знать, – заговорил наконец паломник, и уши его заколебались, как паруса под порывами ураганного ветра. – Но растерянность читаю я на лице твоем. Тебе неуютно оттого, что ты все еще не можешь меня узнать, верно?
– Правда. И не надо быть богом, чтобы догадаться об этом. Ты не хочешь назвать себя?
– Пока что – нет. Мне нужно, просто необходимо поговорить с тобой еще до того, как ты поймешь, кто я.
Каэтана нахмурилась. Слишком много тайн и загадок. Они не нравились ей с тех пор, как она появилась на Арнемвенде после долгого отсутствия. Прежде, помнится, она радовалась всякому происшествию, как ребенок. Она упивалась и наслаждалась самой атмосферой таинственности, ей так нравилось все загадочное – и ее можно было простить: Сонандан тогда был самым спокойным местом в мире, а юной богине безумно хотелось приключений и острых ощущений.
Однако после всего того, что ей случилось пережить, после того, как сама ее суть была с огромным трудом найдена и оплачена жизнями многих бесконечно дорогих для нее людей, великая Кахатанна сильно повзрослела. И то, что все пространство, лежащее за хребтом Онодонги, ныне являло собою вместилище тайн, загадок и необъяснимых явлений, ее не радовало, а печалило. Она знала причину, исток – и ничего не могла с этим поделать. Пока не могла.
Странный паломник явился не в самое удачное время.
– Припомни, о Истина. Мы уже встречались. И если ты задумаешься, то поймешь, что обязана мне кое-чем. А теперь вот я пришел к тебе за помощью.
– Ну, если ты так считаешь... Я всегда плачу свои долги с охотой. И хотя, скажу тебе честно, не очень хорошо понимаю, чем обязана, – говори, что тебе нужно.
– Очень многое, – наморщил лоб паломник.
Каэтана весело улыбнулась:
– Как раз это меня и не удивляет. Тысячи и тысячи добрых и милых людей приходят в храм Истины, потому что им нужна помощь. Но чаще всего они заблуждаются относительно моих скромных возможностей и, как правило, хотят гораздо больше, чем я могу им дать. Давай послушаем твою просьбу и решим, что я действительно смогу для тебя сделать. Представляться все-таки не будешь?
– Повременил бы. По крайней мере, до тех пор, пока мы не обсудим моего дела. Я хочу, чтобы мое имя не мешало нам спокойно беседовать.
– Вот как? – Она высоко подняла брови.
– Понимаешь ли, мне необходима конкретная помощь. Ни Воплощенная Истина, ни великая Кахатанна, чей храм служит утешением для всех ищущих – за что ей честь и хвала, – не смогут ничего для меня сделать. Если кто и может, то только растерянная, беспомощная девочка, которая попала в этот мир не по своей воле и прошла через весь Вард с шестью спутниками и двумя мечами за спиной, наплевав на смерть, на волю Новых богов и на то, что это не под силу никому. Мне нужен совет той девочки, которая создала из себя богиню вопреки всем трудностям и запретам властителей этого мира.
– А ты многое знаешь, – задумчиво сказала Каэ, усаживаясь поуютнее на нагретой солнцем мраморной плите и подбирая под себя ноги.
Кивком головы она пригласила странного посетителя садиться рядом, и он последовал ее примеру. Правда, даже с этим несложным действием у него возникли определенные проблемы: ноги вдруг спутались и отказывались принимать нормальный вид. Немного помучившись, он грузно плюхнулся около Кахатанны.
– Я знаю многое, дорогая Каэ. Практически – все. Кстати, ты позволишь мне называть тебя так?
– Конечно, – согласилась она. – Мне так больше нравится. Или, – она прищурилась, так как смотрела на своего собеседника против солнца, – или ты и сам это знаешь?
– Конечно сам. Точнее было бы выразиться – само, но об этих нюансах я расскажу позднее. Я действительно знаю практически все практически обо всем, и мое знание в корне отличается от твоего.
– Чем же? – заинтересовалась она против воли.
– Ты прозреваешь суть вещей, событий и явлений, но не всегда знаешь об их существовании до того, как они эту скрытую суть проявили. Я же, напротив, знаю обо всем, что когда-либо где-либо существовало, но мое знание практически ничего не меняет для меня в окружающем мире. Я до последнего не ведаю, в чем сокрыта истина. Например, мне наверняка известно, что в скором времени ты собираешься уйти во внешний мир, чтобы разыскать источник той третьей силы, которая медленно, но уверенно захватывает Арнемвенд. И ты уйдешь. Я знаю, что ты вспомнила, а что из твоего прошлого по-прежнему остается загадкой для тебя самой. Я даже знаю, чем помочь, но моя помощь, как и твоя, имеет вполне определенную цену.
– Ты говоришь загадками, и мне это не нравится, – сказала Каэ после недолгого раздумья. – К тому же помощь, которая имеет вполне определенную цену, очень часто вообще обесценивается.
– Я говорю загадками, ты говоришь афоризмами – мы друг друга стоим, – поклонился ей паломник.
– Хорошо, я согласна выслушать тебя, только излагай яснее.
– Ты же сама Истина...
– Нет-нет, если я правильно поняла тебя в самом начале нашего разговора, ты просил помощи не у великой Кахатанны и хотел не встречи ищущего с богиней.
– Твоя правда, – ответил толстяк.
Правый глаз его стремительно зеленел на глазах ошеломленной собеседницы. Паломник смущенно кашлянул.
– Сейчас ты медленно обводишь взглядом лужайку вон за тем очаровательным мостиком, – продолжил он. – Я знаю, кого ты ищешь.
– Вот это было бы более чем просто удивительно, – сказала она, попытавшись поглядеть толстяку прямо в глаза, но это оказалось практически невозможным. Зеленый глаз его под немыслимым углом уставился куда-то назад, а левый – пока что голубой – бешено вращался в глазнице. И это была не самая большая странность разноцветного посетителя.
Каэтана не могла заставить себя заглянуть в него, чтобы определить истинную природу этого явления. То, что он неопасен, она почувствовала сразу, а вот на большее ее не хватило. Даже легкое прикосновение к сути таинственного посетителя открыло ей такую непостижимую бездну, что она отшатнулась от него. Краем сознания Каэ понимала, с кем свела ее судьба, но не рисковала признаваться в этом даже самой себе, ожидая, пока паломник сам не захочет ей представиться. А причин своего поведения она сама не понимала. Возможно, догадки были настолько невероятны, что их не хотелось осмысливать до конца.
– Ты ищешь троих, – бормотал между тем толстяк, – а они ищут тебя. Вон они появились в конце аллеи, торопятся и при этом отчаянно размахивают руками, пытаясь привлечь твое внимание. Вовремя они появились, – я рад.
Великая Кахатанна, возможно, и сумела бы царственно отреагировать на это сообщение, но внимание Каэтаны теперь можно было пытаться привлечь сколь угодно долго. Она во все глаза смотрела на собеседника.
А он продолжал как ни в чем не бывало:
– Да-Гуа, Ши-Гуа и Ма-Гуа хотят с тобой поговорить. Я не против, да и как я могу быть против? Хозяйка здесь, конечно, ты, и это к тебе пришел я со своей просьбой. Но признаюсь, мне очень на руку этот ваш грядущий разговор. Он успокоит тебя, ты перестанешь волноваться, а меня это избавит от необходимости в дальнейшем отвечать на множество ненужных вопросов. Единственная просьба – не становись, пожалуйста, Кахатанной. Так мы быстрее договоримся.
– До чего?
– До истины, только до истины, дорогая Каэ. Ну ладно, иди к монахам. А пока идешь, подумай над такой мыслью: я утверждаю, что Интагейя Сангасойя во всем своем блеске и величии не вынесла бы всех испытаний и не дошла бы до Сонандана, окажись она в том месте и в то время. А вот Каэтана дошла. Иди, я подожду тебя здесь, на солнышке.
– Пожалуйста, – попросила она.
Переходя через мостик и идя по лужайке навстречу трем монахам, она несколько раз оглянулась на странного посетителя, словно боялась, что он растворится в жарком золотистом воздухе.
Диковинное это существо, словно склеенное из обрывков разных людей, кого-то ей страшно напоминало. Настигла мысль, что в чем-то оно гораздо более могущественно и величественно, чем все Древние и Новые боги, вместе взятые.
Каэтана оглянулась в последний раз: толстяк, похожий на обиженного сенбернара, грелся на солнце.
Да-Гуа, Ши-Гуа и Ма-Гуа бегут навстречу со взволнованными лицами. И чем ближе они подходят, тем плотнее и осязаемее становятся их фигуры.
Каэтана приветливо наклоняет голову:
– Как живется в стороне от мира?
Они, кажется, не слышат ее, поглощенные какой-то безумно важной мыслью. И Каэтана думает, что впервые видит трех монахов такими озабоченными и удивленными.