Последний вывод оказался в корне ошибочным, и Семен в этом убедился очень скоро.
* * *
– Я сказал, что это один удар! – орал Медведь. – Один тройной, а не три отдельных!! Вы что, глухие?! Чем вы вчера занимались?! Вот ты – иди сюда! Последний раз показываю!
Вперед вышел парнишка, принял боевую стойку…
– Всем смотреть в четыре глаза! – рявкнул старейшина и шагнул навстречу.
В следующую секунду подросток получил по удару в голову, по корпусу и по локтю руки, сжимающей оружие. Выпустив дубинку, он свалился на землю и замотал головой, пытаясь прийти в себя.
– Слабак! – буркнул Медведь и стал озираться по сторонам в поисках более подходящего манекена. Из взрослых никого, кроме Семена, поблизости не оказалось – тренировки подростков ни у кого больше интереса не вызывали.
– Иди сюда, Семхон! – позвал старейшина. – Эта дохлятина на ногах не стоит – удар показать не на ком!
Быстро придумать повод для отказа Семен не смог – пришлось идти.
Получать по башке палкой, даже обмотанной шкурами, совсем не хотелось, и Семен принял удары на блоки, благо Медведь действовал достаточно медленно.
– А теперь – плотная связка! – объявил старейшина и повторил выпад с большей скоростью. – И вот так!
На сей раз Семен еле успел – все-таки дубинка оружие хоть и знакомое, но не родное. И вес к тому же непривычный.
– Хм… – заинтересовался старейшина, – а ты, оказывается, не забыл магию палки. Давай!
Ответить Семен не успел – на него обрушился град ударов. Спасло его, пожалуй, лишь то, что эту технику он уже успел понаблюдать и, кроме того, был на голову выше противника. Впрочем, пару весьма чувствительных ударов он все-таки пропустил.
Медведь загнал его к самой скале и остановил атаку:
– Надо же, как интересно: кистевой отвод снизу… Выкручивающий блок… Ну-ка, теперь ты нападай!
– Не надо, старейшина! – попросил Семен. – У меня другая магия.
– Какая еще другая?! Палка – она и есть палка! Нападай, пусть молодые посмотрят!
– Говорю тебе: другая! Она вам ни к чему! Не веришь, да? – и Семен пошел в атаку.
Нарушать старый принцип – никогда никого против себя не вооружать – он не собирался. У него здесь и так почти нет преимуществ ни в чем и ни перед кем. Он старался наносить удары так, как это показывал сам Медведь своим воспитанникам. Отбивался старейшина без всякого труда, и Семен понял, что сейчас над ним будут смеяться. Понял и… уронил противника на землю.
Вероятно, Медведь решил, что споткнулся, и мгновенно вскочил на ноги. «Ничего себе старейшина! – наблюдая, как он двигается, думал Семен. – А ведь он и правда не старше меня. Может быть, даже моложе…»
Ради того, чтобы дать противнику возможность упасть еще раз, Семену пришлось буквально подставить лоб под удар. Это было так неприятно, что он почти разозлился…
Собственно говоря, этот прием является официально разрешенным даже в таких видах единоборств, как дзюдо и спортивное самбо. Вновь атаковать сбитого с ног противника можно лишь после того, как он встанет, то есть будет иметь не более двух точек касания с ковром или татами. Грубо говоря, пока ты стоишь, оперевшись на одно колено, ты считаешься лежачим, которого не бьют, а как только колено оторвал, можешь на вполне законных основаниях снова отправляться в полет. Свалить же встающего противника совсем не сложно, но молодежь почему-то этим приемом пренебрегает. Наверное, потому, что выглядит подловато…
В общем, после третьего «полета» подряд Медведь рассвирепел. А после пятого пришел в восторг:
– Вот это магия! Вот это я понимаю! Видал?
Вопрос был адресован старику, которого звали Художник. Оказывается, все это время тот сидел возле входа в пещеру и наблюдал. На вопрос он не ответил, встал, повернулся спиной и скрылся в темноте входа.
Однако Медведь ничуть не обиделся. О Художнике он тут же забыл, а о воспитанниках так и не вспомнил и вцепился в Семена:
– Ну-ка, покажи, как ты это делаешь!
Слава богу, Семен успел придумать, что ему ответить:
– Нет, старейшина, эта магия тебе не нужна.
– Это мы уж сами разберемся! Давай показывай! Вроде как подножка, да?
– Мне не жалко, Медведь, – честно говорю. Могу и показать и научить. Только тогда ты не сможешь никого убить.
– Это еще почему?!
– Откуда же я знаю?! Я что, колдун? Или шаман? Там, в будущем, есть магия «голой руки» – когда сражаешься без оружия против вооруженного противника. Но что в ней толку, если она запрещает убивать побежденного? Просто баловство какое-то, правда?
– Ну, почему же… – заколебался старейшина. – Вообще-то, добивать не обязательно. Скальп и с живого можно снять.
– О чем ты говоришь, Медведь?! Ты хоть раз видел человека, который остался в живых после снятия скальпа? Лично я не желаю проверять, что со мной будет после нарушения запрета. А передавать магию я могу только тому, кто пообещает оставлять врагов в живых. Ты, конечно, можешь дать такое обещание, а потом его нарушить, но тогда уж без обид – я тебя предупредил.
– М-да-а… Ну и дела в этом твоем будущем… И как только там люди живут?!
– По-всякому, старейшина. А что это Художник так странно… И вообще, почему его в лагере не видно?
– А чего ему тут делать? Жилье ему чинят, дрова приносят, еду готовят – знай себе рисуй.
– Заботитесь, значит?
– А для чего ж тогда мы?
– Не понял?!
Но тут Медведь спохватился, что его подопечные уже несколько минут подряд отдыхают в разгар рабочего дня, а это совершенно недопустимо. Ждать, пока он перестанет кричать и командовать, пришлось довольно долго.
– Так что ты сказал о том, для чего вы? Или мы?
– Чего? А-а, про Художника? Так мы же Род Волка!
– Ну и что? Давай объясняй – у меня же с памятью, сам знаешь…
– Ты и ЭТО забыл?! – Медведь оглянулся по сторонам и переспросил шепотом: – Ты что?!
– А вот то! – так же шепотом ответил Семен. – Я тебя плавать научил? Научил! Ногами топтать перед молодыми не стал? Не стал! А мог бы – за то, что ты мне по лбу врезал! Давай объясняй, пока никто не догадался, что я этого не знаю! Засмеют же!
– Ясное дело – засмеют! А чего ты про лоб-то? Не сильно и врезал! Там же все равно кость!
– Кость, да своя! Так что там с Родом Волка?
– Ну, понимаешь… Кижуч бы лучше объяснил… Ну, в общем… Сам видишь: место тут неудобное, охотиться трудно… Но мы возле пещеры, и Художник здесь… Если совсем туго придется, то нам все лоурины помогать должны. Но мы всегда сами справляемся – мы же Род Волка. Наше дело – чтобы Художник… Ну, понимаешь?
– Нет еще… Погоди! То есть… ваш… наш род живет для того, чтобы охранять пещеру? Для того чтобы Художник мог спокойно работать, да?
– А ты что, и правда этого не знаешь? Или дурака валяешь? Даже неприлично как-то…
– Знал, но забыл. А что он там рисует?
– Да всякое… Сходи посмотри!
– А мне можно?!
– Так ты лоурин, Семхон, или нет?! А чего тогда спрашиваешь?
* * *
– Почему ты пришел? – Голос из темноты звучал не враждебно, а скорее заинтересованно. Семен даже слегка растерялся: его спрашивают не «зачем?», а «почему?».
– Потому что я хочу видеть то, что ты делаешь.
– Так смотри! – Возникшая из-за каменного выступа невысокая фигура протянула каменную плошку, в которой был закреплен горящий фитиль. Семен принял ее и стал осматривать потолок и стены.
Бизоны, мамонты, лошади, носороги, олени, вновь мамонты… В одиночку и группами, стоящие, лежащие, рвущие траву, спаривающиеся, дерущиеся, истыканные стрелами и умирающие. Вот тигр или лев, атакующий бизона, а вот волки окружили оленя… Большие, маленькие, раскрашенные в три неестественно ярких цвета или только контурно намеченные…
Автора он разыскал по слабому мерцанию светильника в боковом гроте. Его пол был засыпан мелким влажным песком. Старик что-то чертил на нем палочкой.
– Все это сделал ты?
– Я. И тот я, который был до меня. И тот, кто был до него.
– Здесь долго работали много людей?
– Здесь работали всегда. С тех пор, как лоурины пришли в эту землю.
– А это давно было?
– Две руки раз рожденные от воинов сами стали воинами.
«Десять поколений, что ли?! – удивился Семен. – То-то ни конца ни краю этой галерее не видно».
– И что, в каждом… гм… рождении находится свой художник?
– Не в каждом, – вздохнул старик. – Некоторые живут впустую.
– А может, они живут для того, чтобы выросли те, кто сможет родить нового мастера?
Старик оглянулся и посмотрел на гостя с явным интересом. Во всяком случае, Семену так показалось.
– Может быть… Это значит – смысл жизни есть у всех. Интересная мысль. Новая.
– Могу я говорить с тобой, Художник? – решил воспользоваться благоприятным моментом Семен. – Можно ли мне задавать глупые вопросы?
– Глупые – зачем?
– Я дважды умер, а родился только один раз. Моя память неполна. А я хочу быть как все.
– Тогда уходи.
– Я уйду, конечно. Только скажи, почему ты решил прогнать меня?
– Как все можно стать там. Не здесь.
– Моя память неполна. Я часто ошибаюсь. Можно ли жить среди Людей и быть не как все?
– Нужно.
– Это правда?! Ты не смеешься надо мной? Сейчас я уйду…
– Останься. Почему ты удивлен?
– Ну, как же… Мне казалось, что людям не нравится, когда кто-то выделяется среди них.
– Они сказали тебе об этом?
– Н-нет, но… Так я ошибся?
– Подумай сам.
– Думаю об этом все время. Я жил в разных местах, среди разных людей. И всегда мне удавалось заслужить, заработать право быть не как все, оставаться самим собой. Как это сделать здесь, я не знаю. Моя магия тут никому не нужна. Когда я жил один в лесу, то мог добывать себе пищу сам. Здесь я не могу охотиться вместе со всеми. Мне стыдно есть пищу, добытую не мной.
Слова «стыд» в языке лоуринов отсутствовало, и Семен употребил выражение, означающее неудобство, плохое самочувствие, тревогу.
– Это интересно! – заявил старик. Он окончательно оставил свою работу и повернулся лицом к гостю. – Разве охотник ест мясо только того животного, которое убил сам?
– Нет, конечно… Но мне казалось, что каждый человек должен приносить пользу другим, добывать пищу…
– Добывать пищу и приносить пользу одно и то же?
– Ну, не знаю… Можно, наверное, самому не охотиться, а делать оружие…
– Для добывания пищи?
– Ну, да – для охоты, для войны с хьюггами.
– М-да-а… – Старик задумался. – Твои слова звучат глупо. Но мне почему-то кажется, что ты не говоришь то, что хочешь. Не можешь или боишься. Ты не похож на человека, который считает, что люди приходят в Средний мир, чтобы есть, размножаться и снимать скальпы с хьюггов.
– Да, я так не считаю. Но как ты догадался?! Мы никогда не говорили с тобой.
– Лицо, – пожал плечами старик. – Я смотрел на твое лицо. Раз я рисую, значит, должен и видеть.
– И что же ты увидел?
Старик слегка пожал плечами и не ответил. Пришлось продолжать Семену:
– Прости, я, наверное, опять говорю глупости. Значит, чтобы жить среди Людей, не нужно становиться таким, как все?
– Нужно или ненужно – кому? Каждый становится тем, кем он может стать. Тем, кто может многое, приходится выбирать.
– Послушай, Художник! Объясни мне… Или выгони за бестолковость! Вот я откуда-то к вам свалился, и вы признали меня за человека. Если я здесь вообще ничего не стану делать: буду лежать целыми днями и рассматривать облака на небе, – меня не прогонят? Не заставят работать? Будут давать пищу?