На одной у меня распоролся шов, я давно заметила, но все не собралась починить — и как раз когда я шагнула к машине, шов разошелся окончательно, кобура вдруг провисла на одной петле, в первую секунду показалось, что кобура вообще оторвалась и падает...
Я, чисто машинально, схватилась за нее, посмотрела на ремень. И, так уж получилось, видела теперь водителя как бы искоса, краем глаза, боковым зрением.
Это был уже совсем другой человек. Пожалуй, и не человек вовсе.
Зрачки у него стали вертикальные, как у кошки. У людей таких не бывает. И зубы теперь были какие-то другие. Не клыки, нет, но... Не могу вам вразумительно объяснить, в чем была странность, но в тот миг мне стало совершенно ясно, что зубы у него не те, не человеческие. И с лицом что-то не в порядке: все на месте, но пропорции изменились как-то вовсе уж не правильно. Лицевой угол, челюсти, нос — все стало не правильное. Был румяный, щекастый, а стал похож на череп. Будто череп, обтянутый чем-то вроде кожи — желтоватой, сухой, не скучной человеческой кожей, а именно подобием кожи.
Это была тварь, вот что я вмиг поняла, и лучше объяснить не умею даже сегодня, через столько лет. Не человек вовсе. Чужая, непонятная тварь.
Я шарахнулась, моментально, подальше. Сработал какой-то инстинкт. Схватилась за кобуру, не мешкая, опять-таки инстинктивно, стала дергать клапан, и ремешок, как назло, заело...
А он... Я его теперь видела словно бы прежним — но не совсем. Вроде бы прежний незатейливый парнишка, но сквозь старое лицо что-то как бы проглядывало. То самое, что я видела краем глаза.
Он, видимо, сориентировался — почти моментально. Понял, что я его раскусила. Лицо у него исказилось совсем не по-человечески, прошипел что-то вроде:
— Ишшшь-ты...
Я его интонацию в жизни не смогу повторить.
Это уже был не человеческий голос — но и не звериный звук. Просто... Что-то настолько другое, не знаю, как и описать... Тварь прошипела — разочарованно, зло, с нешуточной досадой, что у нее сорвалось'.
— Ишшшь-ты...
Я все еще дергала кобуру, отбежала еще дальше, а он вдруг рванул машину с места. Даже не пытался на меня наброситься. Рванул с места, моментально исчез из виду — дорога была не прямая, выгибалась то так, то этак, машина в несколько секунд исчезла за поворотом...
Пистолет я наконец выдернула, загнала патрон в ствол, только никого уже не было. Так и стояла с ТТ в руке. Тишина, солнышко, безлюдье полное, и меня колотит крупной дрожью...
Ну, понемножку успокоилась, стала рассуждать уже совершенно спокойно.
И что теперь прикажете делать? Возвращаться на КП и там все рассказать, попросить, чтобы меня свезли в медсанбат? Рассказать, что вместо шофера за рулем «козлика» сидела какая-то тварь?
Вы бы на их месте отнеслись серьезно к подобному рассказу? То-то. Подумали бы, что у докторши, вульгарно выражаясь, у самой шарики заехали за ролики (бытовало тогда такое выражение).
На войне с людьми это случается...
Словом, я постояла-постояла, собралась с духом — и пошла дальше, прямехонько в медсанбат.
Пистолет, правда, так и не спрятала, держала в руке со снятым предохранителем. Только ни этого, ни машины так больше и не увидела, добралась до окраины деревни без малейших приключений. Спросила у часового, не проезжал ли «козлик» с белобрысым таким пареньком за рулем.
Оказалось, проезжал. Часовой его, понятное дело, останавливать не стал — он же не в расположение медсанбата ехал, а мимо...
Вот такая история. Я была девушка городская, с высшим образованием, из интеллигентной семьи.
Дома у нас никто и никогда не интересовался таким — чертовщиной, мистикой, фольклором. Никаких верующих бабушек, никаких вечерних рассказов в духе «Вечеров на хуторе близ Диканьки». «Вечера» — это было совсем другое, классика, литературный вымысел. А сама я была, естественно, комсомолкой, твердокаменной материалисткой. Как писал кто-то — воспитана временем и страной...
Но это со мной приключилось на самом деле, честное слово! Это была тварь в человеческом облике. Оборотень. Знаете, я и тогда была твердо уверена, и теперь стою на том же: если бы я все же села в машину, к этому — там бы мне и конец. Потому что оно охотилось. Не могу объяснить, почему, но я это знаю совершенно точно.
Оно охотилось на людей, на одинокого прохожего. Там бы мне и конец. Не знаю, почему оно не выскочило из машины, не бросилось на меня. Не берусь гадать. Да, я где-то читала впоследствии, гораздо позже — именно так, боковым зрением, глядя не прямо, и можно увидеть истинный облик какой-нибудь нечисти. Так в народе считают.
И ведь оказалось, все правильно!
Исчезали ли люди из расположения дивизии?
В тех местах? Ну разумеется, случалось. На войне это бывает не так уж редко и официально именуется «пропал без вести», о чем родным отсылается соответствующее извещение. Мало ли что... Одного уволокла неприятельская разведка, другой попросту дезертировал, третий наступил на мину, и его разнесло в мелкие клочки. Всегда находились разумные, привычные объяснения. Чтобы предполагать нечто подобное моему случаю, нужно испытать это самому, а такое, к частью, случается довольно редко. Я в жизни не слышала от людей ничего подобного, никаких историй о встречах с чем-то подобным.., а впрочем, я и сама до-олго никому не рассказывала. Такие вещи человек обычно держит в себе, нет ведь ни доказательств, ни улик.
Но это было со мной, чем хотите клянусь...
Настырный мадьяр
Сержант застрелил венгра. Всадил в него длинную очередь из ППШ шагов с десяти.
Событие было не бог весть какое, не вызвавшее, если честно, ровным счетом никаких эмоций. Сержант воевал давненько, с сорок второго, то есть два с лишним года, и на счету у него было немало вражья — немцы, румыны, уже здесь — парочка венгров, еще до этого, нынешнего.
Не безоружного шлепнул, в конце-то концов, и уж безусловно не мирного жителя — венгр был военный, в полной форме, в каске, с автоматом, не цветочки робирать вышел, не прохлаждаться...
Наши брали небольшой городок на самой границе с Австрией. Немцы отступали, Венгрию они уже потеряли, и ловить им тут было нечего. Венгры тоже уже выдохлись — но вот местные партийцы еще кое-где пытались сопротивляться.
Выскочивший на сержанта мадьяр был как раз партийным, судя по повязке со скрещенными стрелами на рукаве — салашисты долбанные, ничего удивительного, уже законы, бивали... Упрямый, как все фашисты. Вылетел из-за угла, вскинул автомат здешнего производства, судя по перекосившемуся лицу, собирался рубануть по сержанту очередь решительно и всерьез.
Ну, а сержант опередил. Для него это был далеко не первый уличный бой. Мадьяр завалился на кучу кирпича возле угла полуразрушенного дома, чуть-чуть подергался и кончился. Убедившись в этом быстрым опытным взглядом, сержант махнул своим, и они бросились дальше, к окраине.
Но этот «стрелочник» оказался последним.
Больше сопротивления они нигде не встретили, городок был взят окончательно, и войска принялись в нем осваиваться.
А с темнотой — началось...
На ночлег взвод расположился в каком-то складе, капитальном строении с крохотными окнами в решетках.