– Неплохая идея – убраться подальше от Лондона, – сказал О'Коннел. – Сбежать ненадолго от грабителей.
– В сельской местности тоже полно грабителей, – возразил Ричард. – Они разъезжают по округе на тракторах.
Сэм принесла кофе и принялась разливать его. О'Коннел передавал ей чашки.
– Спасибо, – поблагодарила она, когда он закончил.
– Как вы себя чувствуете, Сэм? – спросил он.
– Да… я… – Ее голос затих.
– Вы выглядите чуточку утомленной. Много приходится работать, да?
– Не больше обычного. Просто я сегодня перенесла небольшой шок, только и всего.
– А что такое?
– Я… – Она почувствовала, что краснеет. – Мне… а вы… что вы знаете о снах, Бэмфорд?
– О снах? Любой, кто скажет вам, что знает много о снах, тот – лжец. По всей вероятности, я знаю столько же, сколько и остальные. А почему вы спрашиваете?
– Вы используете их в своей работе?
– Ну конечно. Они очень важны… но все‑таки в них есть очень много такого, чего мы не понимаем.
– Член Адама – это запретный плод, – объявил Ричард. – Просто очевидно. Змий‑искуситель. Классический Фрейд. Так сказать, колотушка Адама.
– Как остроумно, – проворковала блондинка. – Вот уж никогда бы не подумала.
Сэм отпила немного «Перрье», повертела рюмку в руках и посмотрела на психиатра.
– А как вы думаете, возможно ли… видеть в снах будущее? – спросила она, чувствуя себя слегка неловко.
– Предварительное познание?
– Так это называется?
– Вы имеете в виду сны о событиях, которые потом случаются на самом деле?
– Да.
Он взял свою рюмку с портвейном, немного отхлебнул, и на его лице появилось выражение такого удовольствия, что у нее промелькнуло в голове, а не прогадала ли она, совсем не попробовав этого портвейна.
– Замечательная штука, – сказал он. – Отличный портвейн. Завтра мне предстоит жуткая головная боль. Это тоже предварительное познание, да?
Она слегка наклонила голову:
– Бэмфорд, я же серьезно.
Он улыбнулся, потом нахмурился:
– А это имеет отношение к авиакатастрофе, о которой сообщали сегодня вечером в новостях? Это про нее только что говорил Ричард?
Сэм кивнула. Он внимательно смотрел на нее.
– У меня есть пациенты, которые все время видят будущее.
– В самом деле?
– Ну, они так считают.
– Но они его в самом деле видят?
– Ну, я бы тогда стал богачом, разве нет? Я бы заставлял их сообщать мне, какая лошадь придет первой на бегах. Мог бы и Ричарду продавать сведения, на кого ставить на бирже. Мы бы с ним навели порядочек на рынке.
Вверху, прямо над ней, раздался громкий хлопок, и Сэм почувствовала резкую боль в руке. Она взвизгнула и посмотрела на стол. Место вокруг нее было усыпано стеклянной крошкой. Крупный осколок торчал из ее бокала с «Перрье». Небольшое пятнышко крови расползалось по указательному пальцу. Сэм в недоумении озиралась вокруг. Все пристально смотрели вверх, на люстру.
– Как странно, – произнес кто‑то.
– Наверное, на лампочке осталось немного краски, вот она и лопнула, – сообщил другой голос.
– Нет, это, должно быть, из‑за перепада в напряжении тока, – предположил еще кто‑то. – Знаете, во время пауз в телепередачах на коммерческую рекламу все бросаются в сортир.
– Знаете, во время пауз в телепередачах на коммерческую рекламу все бросаются в сортир. Вот и получается перегрузка электросети.
– Но так обычно бывает после полуночи.
Сэм внимательно смотрела на люстру. Одна из лампочек взорвалась, из патрона торчал один‑единственный зазубренный осколок. Холодная волна страха прокатилась по ней. Прозвучавший хлопок эхом отдавался в ее голове, потом шум вдруг усилился, вызывая смутное воспоминание из прошлого, теперь давно позабытое.
Она нахмурилась, машинально разглядывая доску для сыра, на которой была нарисована ветвь винограда, крошечные осколки стекла, сверкающие в свете электрических свечей, драгоценные кольца на коротких, толстых пальцах блондинки, своими размерами напоминавшие скорее кастеты, чем украшения; наконец ее взгляд уставился в темное пустое пространство позади стола. Брезжущее воспоминание буравило ее сознание, словно боль от стеклянной колючки в пальце. А потом она еще раз наткнулась на взгляд Андреаса, он держал свой бокал рукой в черной перчатке и улыбался ей.
Внезапно по телу Сэм пробежала дрожь, такая сильная, что ее всю передернуло. «Кто‑то прошел по твоей могиле», – зловеще говорила в таких случаях ее тетя. Она пыталась отключить эту сюрреалистическую рекламу судьбы в своем сумеречном полусонно‑полубодрствующем сознании. В одной статье она читала о таком полубессознательном состоянии, предшествующем пробуждению. Оно сродни сонливости, когда, засыпая, вы видите таинственные вещи, как бы балансируете между сном и явью.
На мгновение ей полегчало, но вскоре она почувствовала, как ее обволакивает тягостное уныние, ощущение чего‑то плохого. Будто просыпаешься после того, как напился в стельку, и знаешь, что совершил что‑то такое, о чем придется пожалеть. Только сейчас состояние было иным, куда хуже. Она попыталась понять, что именно происходит, но суть ускользала от нее. Указательный палец болел ужасно. Она высвободила руку из‑под простыни и отодрала тоненькую полоску лейкопластыря с пальца. Раздался сильный, на всю комнату грохот.
– Ах, мать твою!
Сэм посмотрела вверх, щурясь от яркой лампы на тумбочке у кровати, которую включил Ричард, и увидела, что он лежит на полу лицом вниз, запутавшись ногами в штанинах. Опираясь на руки, он приподнялся и осмотрелся вокруг с озадаченным видом.
– С тобой все в порядке? – спросила Сэм, мельком взглянув на часы. 5.44. Он уже опаздывал.
– Да вот что‑то все немного тянет помочиться.
Он перевернулся, сел на полу, стянул с себя брюки и снова медленно натянул их, на сей раз нормально, засунув каждую ногу в нужную штанину.