– Ричард кивнул в сторону своей матери, пристально изучавшей свое лицо в крышке пудреницы, окутанной клубами сигаретного дыма.
Эдгар поднял руку и, резко дернув газету вниз, порвал ее.
– Я хочу застрелить голубя.
Он топнул ногой. Ричард сграбастал Эдгара и схватил его за ухо.
– У‑у‑у!
Отбросив газету, Ричард встал, выкручивая ухо мальчишки еще сильнее, и торжественно вывел его из кухни.
– У‑у‑у! Р‑р‑р‑р!
Ричард напоследок от души ущипнул его еще раз.
– Ричард, что ты делаешь?.
– Маленький ублюдок! – выругался Ричард.
Эдгар стоял в коридоре и истошно вопил, а Ричард отправился обратно на кухню. Сэм ворвалась туда следом:
– Что ты сделал с ребенком?
– Этот маленький ублюдок разорвал мне газету.
– Ты ударил его?!
– Нет, но в следующий раз ударю.
Зазвонили в дверь…
– О господи! – воскликнула Сэм. – Три часа, ну, теперь начнется. Почему все они являются так рано? Ты не мог бы запихнуть сосиски в духовку? Они там внизу, справа.
– Я посажу туда этого маленького ублюдка, если он заявится сюда.
– Мне открыть дверь, миссис Кэртис?
– Спасибо, Хэлен. – Она снова посмотрела на Ричарда. – Ты спрятал ружье?
– Да.
– А что делает твоя мать?
– Она интересуется, когда у нас будет ленч. Идиотская идея приволочь ее сюда.
– Но это же день рождения ее внука.
– Тебе следовало бы напомнить ей об этом.
– Ну, она же не в полном маразме. Подарок вот ему купила и очень милую открыточку.
– Я ха‑а‑чу домой! – орал Эдгар.
– Привет, Сэм! – окликнул чей‑то голос.
Сэм пошла обратно в прихожую.
– Вики! – Она ринулась вперед. – Заходи.
– Я должна забрать Питера с пристани.
– Привет, Вилли. – Сэм посмотрела вниз на немного растерявшегося мальчика.
– Спасибо тебе большое, – услышала она шепот Ники, державшего в руках очередной яркий пакет.
– Рови! – обрадовалась Сэм, увидев крестную мать Ники.
– Сэм‑м‑м!
Они коснулись щеками, и поцелуи повисли в воздухе.
– Ну, как ты, дорогая?
– Прекрасно. Замечательно.
Сэм взъерошила волосы серьезного маленького мальчика Рови.
– Привет, Джастин.
– Приветик, тетя Сэм.
– Это какой‑то идиотизм, Сэм. Мы живем в Лондоне всего в миле друг от друга и здесь по соседству, но единственный раз, когда мы видимся, – это на днях рождения детей! Как насчет ленча на этой неделе… во вторник вам подойдет?
– Ну разумеется. Почему бы нам не перекусить в клубе? Бассейн, сауна, а? У них там теперь хороший бар с салатами.
Подъехал еще один автомобиль. Началась суматоха. На мгновение Сэм совсем растерялась. А потом увидела, как тот человек, хозяин «Панча и Джуди», спускается по лестнице и идет через гостиную, спокойно, мягко, будто скользит. «Словно привидение», – подумала она.
14
– Будешь сосиски, Селия, а?
Маленькая девочка с косичкой подняла головку:
– Я не ем сосисок. Моя мама говорит, что это еда для простых людей.
Сэм внимательно посмотрела на нее, смутилась на мгновение и пошла дальше вдоль стола с тяжелым подносом, прислушиваясь к детской болтовне.
– Сосиски, Вилли?
– Да, пожалуйста.
– А на моих званых обедах у нас всегда креветки, – громко заявила Селия, не обращаясь ни к кому конкретно.
– А на моих званых обедах у нас всегда креветки, – громко заявила Селия, не обращаясь ни к кому конкретно.
Ричард шел следом за Сэм, неся поднос с горячим пирогом, начиненным мясом, грибами и овощами.
– А я такой не ем, – услышала Сэм слова Селии.
– У тебя будут прыщики, если ты не ешь таких пирогов, – сказал Ричард.
Селия в нарядном розовом платьице тут же капризно надулась.
– Моя мама говорит, что я буду очень красивой. Я собираюсь стать фотомоделью.
– А кино будет? У нас кино будет? – спросил чей‑то взволнованный голос, Сэм не поняла чей.
Она взглянула на Ники, сидевшего во главе стола в оранжевой бумажной короне. Он вцепился пальцами в наполовину съеденный гамбургер, с обеих сторон которого медленно стекал соус. Лицо Ники и его новый джемпер были сплошь в потеках этой дряни, как на картине Джексона Поллока [6] .
– А какой фильм? Какой фильм?
Она посмотрела на часы. Начало пятого.
Шум детских голосов. Кто‑то из ребят оглушительно дунул в пластмассовый горн. Кто‑то просвистел так пронзительно, что заколыхались полоски цветной бумаги. Маленькая девочка взволнованно вбежала в комнату, уселась и принялась что‑то шептать своей подружке, которая после этого бросилась вон из комнаты. Сэм увидела, что мужчина с «Панчем и Джуди» стоит в дверном проеме, и кивнула ему.
– Ну хорошо, все! Пришло время для «Панча и Джуди»!
Раздался возбужденный визг и несколько тяжелых вздохов.
– Давайте‑ка все пойдем в соседнюю комнату, пожалуйста.
Она загнала это шумное стадо в гостиную и попыталась рассадить его на полу, перед ширмой, украшенной гирляндами из сладостей. Сцена с занавесом чуточку пошатывалась, и Сэм видела, как кукольник беспрестанно снует там, разбирая свое хозяйство. Она с опаской понаблюдала немного за ним – увиденное прошлой ночью вновь эхом отдалось в голове, когда прислушалась к его бормотанию.
Хэлен пробиралась среди ребятишек, раздавая лакомства.
– А там внутри сидит настоящий мужчина.
– Нет, никто там не сидит.
– А откуда ты знаешь?
– А я видел.
– А как же ты мог увидеть? Ты не такой уж высокий.
– А вот и высокий!
– А вот и нет!
Одна маленькая девочка, закрыв руками глаза, сидела отчужденно, немного в стороне от остальных.
Сэм вышла из кухни. Ее свекровь по‑прежнему пялилась в зеркальце своей пудреницы, накладывая на физиономию очередной слой макияжа, тоненькая струйка дыма поднималась из кучи окурков со следами губной помады, лежавших около нее на подносе.
– Джоан, – сказала Сэм, – там вот‑вот начнется представление с «Панчем и Джуди». Вы не хотите посмотреть?
– С «Панчем и Джуди», дорогая? – Джоан нахмурилась. – Нет, я предпочитаю остаться здесь. Моя губная помада немножко смазалась.
– Да нет, она смотрится очень хорошо. Уверена, что Ники вы понравитесь, если заглянете туда.
Свекровь снова принялась рыться в сумочке, как собака, выскребающая из земли кость.
Из гостиной донеслись взрывы смеха.
– Я загляну к вам через минуту.
Сэм прошла по коридору и остановилась в дверях гостиной. Взгляд наткнулся на часы в стиле 20‑х годов на каминной доске. Уже почти четверть пятого.
16.15 – эти цифры напоминали ей о чем‑то.
– Уби‑уби, джуби‑джуби! Ну и кто же тут гадкий мальчик?
– О нет, не я! – пронзительно запротестовал Панч, его остроконечная шапочка и крючковатый нос появились над краем крошечной сцены.
– Уби‑уби, джуби‑джуби! Гадкий, гадкий, гадкий!
Эти слова вызвали в ней волну тревоги.