— Пыль… — бормотала Ливия, нервно теребя край парадной туники и прикипев взглядом к шлюзу, откуда вот-вот должен был показаться долгожданный и почетный гость. — Как я могла проглядеть пыль!
Наварху Аквилине, всегда такой чистоплотной, теперь казалось, что палубы ее биремы покрывает прямо-таки слой грязи. Свинарник какой-то, а не боевой корабль! Стойло, то есть курятник аптериксов! Кстати, о курах… Но мысль, едва мелькнув, уже скрылась, ибо женщину целиком поглотила новая идея, гениальная, хоть и несколько спорная.
— Квинт Марций! — забывшись, Ливия дернула угрюмого префекта за руку. — Как думаешь, может быть, мне синтезировать цветы для каюты, а? Розы? Или розы будут слишком вульгарны?
В обитаемых мирах галактики растут и благоухают миллионы видов цветов, однако ничего, кроме роз, наварху не вспоминалось. Хотя нет, еще гиацинты, но это для погребения Пассии, которое пришлось временно отложить. И если выбирать между розами и какими-нибудь асфоделями, то розы, без сомнения…
— Розы? — безжизненным голосом переспросил префект. Он не верил своим ушам, правда-правда.
И больше всего хотелось ему схватить наварха за плечи и трясти до тех пор, пока из её головы не посыплются опилки, в которые обратились мозги Ливии. Но ничего подобного Квинт не сделал. Он задумчиво поскреб подбородок и вздохнул.
— Розы будут выглядеть нарочито. Без роз обойдемся. Как-нибудь.
— Ты уверен? — будто и не заметив его тона, продолжила причитать Ливия. — А вообще, ты прав. Розы — это не то. Но вот драпировки… наверняка он привык к изысканным вещам! Где же мне взять хоть что-то изящное на этом корабле?! — она заскрипела зубами и нервно сплела и расплела пальцы. — Вино! О, боги, конечно же, вино… — тут блуждающий взгляд наварха остановился на Квинте Марции и вспыхнул ужасом: — Ты не надел свой Гражданский венок! Как можно пренебрегать своими наградами, особенно в такой день?
Хотя Квинт Марций был весь наградами увешан так, что звякал при ходьбе. Три комплекта серебряных фалер на груди и на спине, а руки — сплошь в золотых браслетах-армиллиях. Но, по мнению командира «Аквилы», этого было недостаточно. Если заслужил попущением богов и начальства свой венок из дубовых листьев — носи! Тем паче, что в Секторе Вироза не так уж много офицеров, награжденных Гражданским венком за спасение в бою товарищей.
Префект, вынужденный по настоянию наварха вырядиться в парадную форму, задышал чаще и глубже, медленно наливаясь пунцовой яростью.
— Ливия, он — недавний заключенный, приговоренный к смерти и в последний момент помилованный Сенатом, какие… хм… драпировки? Остынь, — прошипел он сквозь зубы.
Впереди префекта ждала ночь в компании с синеязыкой тварюкой, а потому он берег силы.
— Да какая, к в о ронам, разница?! — яростно прошипела в ответ наварх, уже примеряя радушную улыбку. — Он — живорожденный патриций, ты, чучело! Много ты встречал патрициев в своей никчемной жизни? Вот что, Квинт Марций, учти — если ты хоть попытаешься мне всё испортить, клянусь, я…
Но грозные посулы прервал долгожданный сигнал открывающегося шлюза, и Ливия проглотила дальнейшие обещания, расцветая восторгом и наливаясь благоговением.
Еще никогда прежде за всю свою жизнь наварх Аквилина не испытывала такого душевного трепета. Даже когда палубы «Аквилы» почтил своим визитом дуумвир Эмилий Скавр, тоже, к слову, вполне себе родовитый патриций, и то так не переживала. По правде сказать, тогда она не переживала вовсе. Какой-то худосочный заморыш Эмилий, пусть он хоть трижды дуумвир, недостоин был даже пыль смахнуть с сандалий Самого Ацилия. Пыль! О, боги!
Занятая высматриванием пылинок на надраенной до стерильного блеска палубе, Ливия отвлеклась так, что почти пропустила момент, когда…
И вот он возник совсем рядом, светловолосый и почти обнаженный, словно древний бог, взошедший на борт «Аквилы» прямо из ледяной пучины космоса, такой, такой… Ах! Как жалела сейчас Ливия о том, что не родилась кем-то повыше всего лишь флотского командира, кем-то ему под стать, чтобы хотя бы попытаться достойно встретить такого гостя!
Вся ее тщательно заготовленная приветственная речь забылась во мгновение ока, едва Аквилина встретилась глазами с Ним, не просто благородным, но — божественным Ацилием. Но, взяв себя в руки, женщина хриплым от волнения голосом начала:
— Благородный Ацилий! Ливия Терция Аквилина, наварх, счастлива приветствовать тебя и… — тут она заметила за плечом Божественного Куриона его напарницу и по долгу службы уделила внимание и ей: — … и твою достойную спутницу на борту этого корабля и дерзнуть предложить тебе наше скромное, но искреннее гостеприимство.
Прервавшись на вдох, Ливия набрала побольше воздуха и продолжила:
- Располагай нами, если тебе то будет угодно, и знай, что невзирая на печальные обстоятельства, наше счастье от твоего визита безмерно. Есть ли какое-либо пожелание, которое я могла бы исполнить, господин?
Благородного Ацилия во время этой речи несколько перекосило, однако восторженно токовавшая наварх этого не заметила. Должно быть, божественный свет ей глаза застил.
Квинт Марций растерялся. Даже у голого патриция речь наварха вызвала некое оцепенение. Его напарница — крутобедрая лихая девица-манипулария — с непривычки остолбенела. Все остальные встречающие пялились на Ацилия так, словно тот сейчас начнет чудеса творить. Какая-то опасная и коллективная инфекция головного мозга, не иначе. Рука префекта сама тянулась к кобуре «гладия», но он сдержался, чтобы не застрелиться. А подчиненным он сделал знак, чтобы помалкивали: покосил сверкающим от злобы глазом и поиграл желваками на скулах. Мол, кто хоть звук издаст — жестоко пожалеет.
— Добро пожаловать на борт «Аквилы», господа, — отчеканил он резко и сделал приглашающий жест.
— Э… благодарю за столь теплый… э… прием, благородная наварх Аквилина, — от шока, вызванного этой поистине очень радушной встречей, Ацилий даже не заметил, что обращается к Ливии, словно к такой же живорожденной патрицианке — «благородная». — И тебя, э… префект. Если позволите, мы с напарницей прежде всего желали бы… э… посетить медиков, а затем смыть с себя все следы наших злоключений. Кроме того, боюсь, нам понадобится кое-какая одежда…
— Конечно же! — вскричала Ливия. — Разумеется! Медчасть! — замахала она настороженно наблюдавшим за действом докторам. — Луций Ицилий, я прошу тебя лично заняться здоровьем наших дражайших гостей. Мой контубернал проводит вас обоих в каюту и предоставит все необходимое. А затем, если ты не против, благородный Ацилий, я надеюсь, что вы оба примете приглашение к нашему скромному столу… Добро пожаловать, — и улыбнулась счастливой улыбкой влюбленной школьницы.
Голос! О, боги, вживую его голос был еще более звучным, еще глубже и проникновенней, чем по вирт-трансляции. А глаза? Чудесные, серые, сияющие, словно… Нет, не просто звезды. Звезды — это п о шло. Как две сверхновые сияли его глаза, если не ярче!
«Может быть, запереть её в холодильной камере минут на пятнадцать-двадцать?» — подумалось Квинту Марцию.
Он столько лет провел бок о бок с Ливией и даже представить себе не мог такого… Пасть ниц и распластаться, образно говоря, перед каким-то блондинистым мужиком? Щебетать для него, как пустоголовая канарейка? Розы синтезировать с драпировками? Для новообретенного лигария? Что по факту означает — бывший сенатор стал неотъемлемой частью имущества станции Цикута. Ценного имущества, спора нет, но и только. Загадка Вселенной!
Зайдя с другой стороны вопроса, префект не мог не признать, что у лигария весьма смазливая физиономия. Пусть так! Положим, будь сей Гай Ацилий в тогу облачен, в нем еще можно было бы заподозрить какие-то сокрытые от глаз достоинства, но нижнее белье патриция не оставило, в общем-то, места для фантазий. Строен, мускулист, подтянут и умерен в размерах. Так отчего такая ажитация-то? Честное слово, Квинту Марцию вдруг стало обидно. Обидно и очень неуютно. Он сам не ожидал от себя такого припадка раздражения. Может быть, всё дело в противоречиях: сенатор — и вдруг изменник, патриций, ставший имуществом. К представителям правящего класса Марций обязан испытывать как минимум уважение, и прежде так всегда и было.
Когда величественная фигура благородного Ацилия скрылась за дверьми медотсека, к Ливии вернулось дыхание и некоторая трезвость мысли. Ну, почти. Впереди же был еще торжественный обед… полно, да удобно ли будет патрицию в ее жалкой конуре? Еще и девица эта, как бишь ее? Наварх нахмурилась, решительно выбрасывая плебейку-лигарию из головы. Не до нее. Лишь бы за столом не чавкала и не рыгала, как то водится за манипулариями, тогда и проблем не будет. Хотя с манипулариями всегда столько проблем! Вот даже Квинт Марций… особенно Квинт Марций! Который как раз ее за тунику дергает очень назойливо.
— Префект? — резко спросила Ливия. — В чем дело? Что ты хочешь?
— Пора вернуться на мостик, наварх. Он ушел уже. И напарницу увел, — сдавленно проворчал Квинт и не удержался, пощелкав пальцами перед лицом женщины. — Встреча прошла на высочайшем уровне, наварх. Теперь благородный Ацилий век нашу «Аквилу» не забудет, не сомневайся.
— На мостике другая смена, — отмахнулась женщина. — Я поменяла вахты, чтобы нам с тобой не пропустить обед… Обед! — встрепенулась она. — Я должна проследить! Вино, вино… и венки, непременно должны быть венки… Встретимся в триклинии, Квинт Марций. И, — наварх смерила его придирчивым взглядом, — тебе не кажется, что с этой щетиной на твоем лице пора бы что-то сделать?
Не дожидаясь ответа, Ливия упорхнула, продолжая бормотать себе под нос: «Вино… фалернское? Или цекубу? И венки… А! Мясо, свежее мясо!»
И направлялась она прямиком в священный «курятник». Должна же в кои-то веки и от аптериксов быть польза!
Несколько минут Квинт Марций созерцал воздух перед собой, сжимая и разжимая пальцы в бессильном гневе. И когда он совладал с чувствами, а его подчиненных миновала угроза безвременной смерти, сказал несколько емких слов, коих не произносил вслух со времен юности. Притихший за его правым плечом Луций покраснел от макушки до колен.
— Не смей повторять, — на всякий случай предупредил его префект. — Услышу, прикажу дать плетей.
— Как в книжке? — растерянно спросил контубернал.
— Хуже, — молвил Квинт с отрешенным видом.
Должно быть, мысленно выбирал подходящее время для тщательного бритья.
***
Такое начало службы лигарией Кассии очень даже понравилось. Драка, побег, стрельба, выпивка в компании с напарником! Вот всегда бы так! Но кто мог знать, что спасение из гибнущей миопароны принесет девушке столько душевных мук? Всё, начиная от шлюзовой камеры и заканчивая лицами застывших в строю манипулариев, напомнило Кассии, как много она потеряла, и что она теперь никакая не Фортуната. И эти симпатичные парни в броне — храбрые Аквилины — никогда больше не признают её своей, той, с которой можно драться плечом к плечу, сплетничать про начальство и заниматься любовью без всяких условий.
Еще год назад, как частичка великолепной квинквиремы «Фортуна», Кассия поднялась бы на борт «Аквилы» героиней, а отблеск нетленной славы флагмана озарил бы девушку с головы до ног. Но на Кассию-лигарию смотрели, как на редкостную зверушку. И это было так… так горько сознавать.