Так, а это я уже видел: очередь за едой, а дальше рисунки повторяются в обратной последовательности. Наверно, барельефы на стенках расположены симметрично от входа, а я достиг самой дальней точки.
Кажется, больше ничего интересного тут нет, и я решаю пока возвратиться "домой" чтобы отдохнуть, заправиться во всех смыслах, а "завтра" с новыми силами обшарить тут все закоулки.
День выдался длинный и насыщенный событиями, я устал и еле поднимаю ноги, такое впечатление, что на Луне вдруг воцарилась земная гравитация. Пересекаю зал по диаметру, вот и вход, он же выход: действительно, и вправо и влево от входа барельефы одинаковые, значит, я ничего не пропустил. Я возвращаюсь к своим следам... А что это блестит в моём следе, жёлтое и кругленькое?
В слое пыли, нарушенном моей ногой, виднеется то, что я сначала принимаю за большую чешуйку жёлтой краски, облетевший с барельефа. Однако, это оказывается нечто вроде прадедовой медали "За выслугу лет", которая случайно попала в мои руки и которую я благополучно заиграл в детстве. Кажется на одной стороне изображено стилизованное Солнце, как на входной двери, а на другой... "Медаль" выскальзывает из моих неловких скафандровых пальцев. Однако я уже приспособился к маленькой лунной гравитации: у меня море времени, чтобы поймать артефакт до того, как он коснётся пола. Мне даже не приходится нагибаться. Укладываю находку в боковой карман, тщательно прихлопываю липучку: "дома" рассмотрю.
Пошвыряв ногой и киркой слой пыли в радиусе полуметра, — нет ли ещё чего? — и ничего не найдя, отправляюсь знакомой дорогой к шлюзовой камере.
Теперь заглядываю в комнаты расположенные по другую сторону коридора: всё то же самое — рухлядь неизвестного предназначения. И в очередной комнате, переступив через останки двери, обнаруживаю костяк. Почему-то совершенно не пугаюсь: давно подсознательно ожидаю увидеть нечто подобное. Крупный, по сравнению с человеком скелет рептора, подобие попонки, в которые они одевались, судя по барельефам, давно развалилась в пыль, среди костей торчат из пыли какие-то предметы — возможно содержимое его карманов. Оскаленный череп и челюсть без зубов, они давно вывалились. Руки, напоминающие человеческие: похоже, он сжимал перед смертью какое-то оружие. Оно валяется рядом кучей изъеденного временем металлолома.
Успеваю сфотографировать следы этой давней трагедии, и на моих глазах костяк медленно рассыпается в кучку праха, хотя я к нему даже не подходил, достаточно было, видимо, сотрясения от моих шагов. Только половина черепа остаётся целой. Кажется, на сегодня достаточно впечатлений: убыстряю шаги, спотыкаюсь — очень хочется "домой", подальше отсюда.
Впереди сияет жёлтой звездой освещённый солнцем шлюз. Я спешу к нему, уже не заглядывая в комнаты — нет настроения. Завтра, всё завтра. Есть ещё три неисследованных коридора, там может быть всё, что угодно. Но, завтра!
Покидаю базу репторов, спускаюсь по лестнице, где там мой ориентир? Вот он — приметная звёздочка указывает мне путь.
Из последних сил влезаю в шлюз, жду, пока климатизатор поднимет давление: шлюз у меня простейший без откачки и каждое открывание наружного люка вызывает потерю воздуха.
Пока разогревается пища, рассматриваю свою находку. Диск, похоже золотой, поскольку тяжёлый, но на Луне это трудно оценить, на одной стороне солнце, а на другой текст "клинописью". Имеется петелька для верёвочки или цепочки, но это ушко повёрнуто не как у прадедовой медали, а под девяносто градусов.
Лезу в аптечку, нахожу там катушку с толстой шёлковой ниткой, вешаю медаль на грудь вместе со своим титановым опознавательным жетоном. Она холодная и я долго её чувствую.
Безо всякого аппетита ужинаю и заваливаюсь спать прямо в скафандре, снимать его в лом, да в нём и теплее. Кроме того, если в "юрту" попадёт метеорит, шлем моментально захлопнется. Хотя, на Луне метеориты ещё не послужили причиной гибели ни одного человека. Тем более, не охота стать первым, как сказал бы сержант-наставник.
Моментально проваливаюсь в сон и следующие девять часов за мной по узким и извилистым (почему таким, интересно?) коридорам бегают, вопя, толпы репторов в кожаных попонках, размахивая мечами из челюстей тирексов и паля мне в спину из своих уродливых бластеров. Иногда они встречаются мне впереди и стреляют прямо в грудь, но я с лёгкостью их перепрыгиваю и пролетаю высоко над рычащими преследователями.
Грудь, однако, жжёт от попадания луча бластера, нет, это было во сне. Я просыпаюсь, но грудь действительно жжёт. Какой же я растяпа! А вдруг медаль радиоактивна и теперь я умру от лучевой болезни! Выдёргиваю медаль из-за ворота за нитку, подношу к окошечку дозиметра скафандра. Ничего не меняется, артефакт имеет радиоактивность окружающей среды. Но, ведь жгло! Наверно, просто раздражение от пыли, аллергия.
Делаю то, что нужно было сделать вчера: протираю медаль влажной салфеткой, и с такой же салфеткой в руке лезу себе за ворот, с трудом достигаю нужного места и протираю там кожу. Впрочем, жжение уже прекратилось. Запускаю трофей на место и начинаю "готовить" себе завтрак.
Меню, правда, однообразно, но есть нужно. Жаль, я так и забыл залить в термос кофе, сейчас бы выпил с удовольствием, а то, что-то никак толком не проснусь. Апельсиновый сок кончается, конечно, первым, остаётся одна вода. Климатизатор сигнализирует о том, что первый баллон дыхательной смеси на исходе и просит разрешения подключить очередной. Разрешаю, первый баллон ушёл быстрее, чем за сутки, но так и должно быть: беготня, заполнение "юрты", много воздуха ушло на заправку скафандра. А скафандр по экономичности не идёт ни в какое сравнение с климатизатором: выпускает наружу смесь с ещё не выдышанным полностью кислородом.
Пожалуй, на несколько экспедиций в гости к репторам мне смеси всё же не хватит, придётся ограничиться ещё только одной. Интересно, как там Серёга? Вот бы связаться с ним и поговорить! От входа в пещеру связь может и получится, место высокое, а до его лагеря километров пять-шесть. Правилами это не запрещено, а значит — разрешено.
Очередной поход к динозаврам не приносит особых сенсаций, правда, я нахожу несколько закрытых дверей, которые не поддаются моей кирке. Да два тоннеля оказываются плотно перегорожены шлюзами, открыть которые тоже не представляется возможным. Что там за ними — остаётся только гадать. А вдруг ангары, заставленные планетолётами на неизвестном науке принципе? Или, вообще, звездолёт, заправленный и готовый к старту?
Я объясняю разошедшемуся воображению, что если там и есть нечто подобное, то вряд ли оно сохранилось лучше, чем то, что я видел.
"А при абсолютном нуле?" — не утихомиривается воображение. При абсолютном нуле — пожалуй. Только, чтобы его, этот нуль поддерживать, тоже нужны холодильники и источники энергии...
"Да, уж..." — воображение сдаётся под напором научных фактов.
Выйдя из пещеры, я пытаюсь связаться с Серёгой, но наш 16-й канал молчит. Мне почему-то становится тревожно, я нахожу удобный подъём и взбираюсь на плоскогорье. Зову снова, несколько раз перехожу с места на место, это помогает найти наилучшую позицию для установки связи, — в ответ тишина, точнее ровное шипение снятой с шумоподавителя станции. Сканирую весь диапазон и только на одной частоте слышу переговоры, кажется на фарси. Даже не переговоры, я слышу только пилота заходящего на посадку. Так и должно быть. Но, почему Серёга не отвечает? Правда, может быть, его далеко высадили, успокаиваю я себя.
Тем не менее, возвращаюсь в лагерь в подавленном настроении. Вспоминаю, что Серый говорил о каком-то предчувствии. Машинально обедаю и решаю подремать, лимит на путешествия по моим расчётам уже исчерпан.
Видимо, я сильно устал и сплю до самого ужина. Мне снятся нехорошие сны. Во сне приходит Серёга и говорит: "Больно мне Вася, знал бы ты, как это больно!"
"Где больно?" — спрашиваю я, и просыпаюсь. Однако сон уходит не полностью: в голове по-прежнему звучит тихий Серёгин голос: "Больно... больно ногу". И это не по рации. Кажется, это уже глюки. Проверяю содержание кислорода в смеси — норма. Углекислый газ тоже в пределах допустимого. Газоанализатор светится зелёным, значит, посторонних примесей нет.
Голос в голове по-прежнему звучит, переходя в неразборчивое бормотание и бред, но и в нём слышится такая боль, что я не нахожу себе места от волнения. И вдруг, всё пропадает.
Наверно, это были всё же галлюцинации, не зря же доктора на осмотрах всегда завуалировано интересуются насчёт наследственности и голосов в голове. Вот они голоса, в чистом виде! Успокаиваю себя, решаю, что появление этих дурацких глюков следствие волнений и переутомления, последних полутора суток.
Почти успокоившись, ужинаю, произвожу необходимые гигиенические процедуры и ложусь спать. Сплю спокойно без репторов и прочих кошмаров. Утром оказывается, что второй баллон ещё не кончился. Осталось примерно пятнадцать процентов смеси. Не сходить ли ещё раз в пещеру? Вряд ли я ещё скоро попаду сюда. Подумав, решаю, что не стоит.
Конечно, там под пылью на каждом шагу могут лежать разные медальоны и прочие артефакты, но это уже дело археологов.
С неожиданным аппетитом завтракаю, кажется даже в колбасках можно найти некоторый пикантный вкус. На запивку, правда, только вода. Осталось пол канистры. Это норма к исходу вторых суток.
Решаю сходить "проветриться". В "юрте" скучно, лежать надоело, того и гляди начну "поправляться", как предрекал нам сержант. Чтобы сэкономить воздушную смесь, отключаю климатизатор и некоторое время "вырабатываю" кислород: пускай через шлюз улетучивается бедная смесь, мне спешить некуда.
На "улице" всё так же светит солнце, оно заметно поднялось над горизонтом. Земля всё так же в зените, а куда она денется? Только её серп стал немного уже.
Решаю послушать эфир и включаю рацию на сканирование. На 66-м канале что-то слабенько пиликает и жужжит и вдруг срабатывает декодер: "Тревога! Принят сигнал бедствия!" — орёт у меня в шлеме аварийный оповещатель. Через несколько секунд мне удаётся отключить звук, но красная метка на дисплее продолжает мигать.
Пытаюсь взять пеленг на аварийный передатчик, но сигнал очень слабый и пеленг получается расплывчатый. Похоже, он идёт со стороны плоскогорья. А вдруг это мой передатчик? Да нет, с такого расстояния сигнал был бы ломовой, а пеленг чёткий.
Наверно приходящий сигнал отражается от скал. Значит, нужно опять залезть наверх и тогда удастся взять правильное направление. Спешу к репторовой лестнице — это самый быстрый путь наверх, хоть и более длинный, миную пещеру и взлетаю на плоскогорье. Тут сигнал очень силён и я чётко беру пеленг. Почему-то я ожидал этого: сигнал идёт с предполагаемого мною направления на Серёгин лагерь.
Переключаю рацию на 16-й канал и слышу срывающийся голос своего товарища:
— Всем, кто слышит, мэйдэй, мэйдэй, мэйдей!
Сигнал идёт оттуда же.
— Серёга! — ору я в ответ. — Я тебя слышу, что случилось? Нога?
— Вася? Это ты? Откуда ты узнал про ногу? Да я ногу сломал, еле доковылял до "юрты", сознание терял чёрте сколько раз. Врубил аварийку вчера вечером, а вообще, точно не помню. Ответа пока нет. А сегодня у меня ещё и последний баллон оказался пустой.
— Как пустой, почему?
— Не знаю, он последний подключился. Я в сознание пришёл, а в нём только пять процентов смеси. Даже скафандр почти не зарядился.