Я скучаю по дому, подумала Сьюзен. Но по какому? Конечно, не по домику на побережье, который она снимала. В этих маленьких комнатках среди чужих вещей не было ничего родного. Честно говоря, родным она могла назвать единственный дом — тот, который покинула почти восемь лет назад и куда с тех пор ни разу не возвращалась.
Ее решимость заколебалась, и она чуть не заплакала, стоя посреди ванной, от тоски по дому.
— Сьюзен?
Услышав легкий стук в дверь, она замерла.
— Да?
Молчание.
— Шон, это вы?
— Да, я. У вас все в порядке?
— Конечно. — Она схватила полотенце и завернулась в него, почти уверенная в том, что он может ворваться в любую минуту. — А что со мной может случиться? Я принимаю ванну. Вы же сказали, что этот час в моем распоряжении.
— Это было два часа назад. — Дверь заглушала его голос.
Два часа? Она здесь уже два часа?
— Все в порядке. Я сейчас спущусь.
Сьюзен постояла несколько секунд. Наконец она тихо окликнула его.
— Шон? Вы еще здесь?
И только когда убедилась, что он ушел, быстро вытерлась и вышла.
Спускаясь по лестнице, она увидела, что Шон сидит на нижней ступеньке, упершись локтями в колени и положив руки под подбородок. Услышав ее шаги, он поднял голову и поднялся, ничего не говоря и окидывая ее беглым, равнодушным взглядом.
Так и должно быть, напомнила она себе, потому что между нами ничего нет, кроме общей цели, — оправдать Шона.
Возможно, именно поэтому она выбрала в своем гардеробе самое неинтересное платье: простое, совершенно бесформенное и абсолютно ничем не украшенное. Оно застегивалось на пятьдесят пуговиц, красноречиво говоривших, что обольщение — последнее, что могло бы прийти ей в голову.
Кроме бесцветной губной помады, Сьюзен не использовала никакой косметики, влажные волосы были просто аккуратно забраны за уши.
— Вы готовы приступить к работе? — спросила она холодным, профессиональным тоном.
Он молча кивнул.
Сьюзен прошла мимо него в кабинет, бросив через плечо:
— Мне нужно позвонить и кое-что поискать. Почему бы вам не занять себя чем-нибудь на этот час? Я скажу, когда вы мне понадобитесь. — И с этими словами закрыла за собой дверь.
Шон удивленно моргнул, затем, улыбнувшись, ушел.
Испытывая странное чувство удовлетворения, Сьюзен села за большой, заваленный бумагами стол и через несколько секунд уже разговаривала с Дональдом, давая ему задания, как будто они поменялись ролями.
Через полчаса он перезвонил, и даже по телефону стало слышно, что он возбужден новостями.
— Форрестер говорил тебе правду, Сью. Семья Рентой не просто бедна — два года назад они объявили о своем банкротстве и затеяли соответствующие процедуры. Очевидно, Алекс Меркленд сделал солидный взнос, — что-то вроде подарка в честь помолвки, — чем они и воспользовались. Впоследствии он делал регулярные вклады в банк на счет Джудит. Кроме этих, семья уже давно не имеет никаких доходов. Их, конечно, продолжали приглашать во все приличные дома, но до знакомства с Алексом у них не хватало денег даже на то, чтобы приехать туда, куда их пригласили. Интересно, правда?
Сьюзен лихорадочно записывала.
— Очень, — пробормотала она.
— Здесь есть и кое-что получше. Кажется, наша Джудит, проводила свободные вечера в лучших нью-йоркских отелях, обедая и развлекаясь с изрядным количеством разных молодых людей — все это, могу добавить, за счет своего жениха. Очевидно, у нее был доступ к его кредитным карточкам. — Сьюзен вздрогнула, услышав это. — Я не знаю, Сью, — вздохнул Дональд. — Начинает складываться впечатление, что наша белоснежная героиня больше похожа на потаскушку.
— Дон, постарайся раздобыть документы — счета из отелей, показания свидетелей, все, что сможешь. На что она живет сейчас?
— Тресни моя голова, если я знаю. Кредит, наверное. Аванс за книгу, весьма значительный — уже истрачен задолго до получения чека, но она и сейчас продолжает делать покупки. Думаю, рассчитывает, что мы заплатим за авторские права на фильм. Но даже всего этого недостаточно, чтобы покрыть ее месячные расходы на гардероб. Я бы сказал, она ждет, что на нее свалится наследство. Причем большое.
— Откуда?
— Кто знает. Спроси Форрестера. Обо всем этом он, кажется, знает лучше, чем кто-либо из нас.
Сьюзен положила карандаш и откинулась в кресле.
— Я спрошу его. А вы там пока продолжайте поиски.
Она услышала глубокий вздох на другом конце провода.
— А сколько еще искать, Сью? Даже если мы найдем документы, подтверждающие то, что мы уже узнали, единственное, что мы можем сказать, — она была неверна своему жениху, но не то, что она лгала о случившемся. Как, интересно, ты собираешься найти этому доказательства, если единственный свидетель мертв?
— Я не знаю, Дон.
Он заговорил мягко, осторожно.
— Ты уверена, что она лжет, Сью?
— Да.
— Я, конечно, не считаю, что ты что-то придумываешь…
— Нет.
Он еще раз вздохнул.
— Знаешь что? Передай кое-что от меня Форрестеру, ладно?
— Конечно, Дональд. Что?
— Скажи ему, что я приостановил съемки только из-за тебя. Что я допускаю возможность того, что Джудит Рентой оклеветала его, потому что верю твоему мнению. И скажи ему еще, что мне все равно, насколько он там хорош, но если он обидит тебя, ему придется отвечать за это мне.
Сьюзен быстро заморгала, чтобы не пролились неожиданно выступившие слезы. Дональд всегда обращался с ней по-отцовски нежно, но был так корректен при этом и так тщательно держал дистанцию, которую она установила, что Сьюзен никогда не приходило в голову, что он к ней так сильно привязан. Уже второй раз за один день она испытала теплое чувство защищенности.
— Спасибо, Дон, — прошептала она и быстро повесила трубку.
Чуть позже раздался легкий стук в дверь. Вошел Шон. Темные волосы были еще влажными после душа. Она заметила, что он переоделся в ослепительно белую водолазку и черные брюки.
— Час прошел, — сказал он, холодно посмотрев на нее. Полуденный свет подчеркнул тени на его лице, и стало заметно, что он не брился.
— Вы знаете, как добраться до больницы, где лежала Джудит?
Вопрос, казалось, позабавил его.
— Конечно, я знаю, как туда добраться.
— Прекрасно. Я хочу, чтобы вы меня туда отвезли. — Она взяла со стола свою книжку и направилась к дверям.
— Сейчас? — удивленно нахмурился он, когда она прошла мимо него.
— Да, сейчас. Мы начнем с больницы.
8
Шон не разрешил ей надеть собственную одежду. Он был очень категоричен.
— Это не теплое пальто, а куртка, к тому же калифорнийская, — упрямо сказал он, стягивая с нее удобную замшевую курточку и вешая ее в шкаф. — Нью-Гэмпшир не назовешь тропиками и в самые теплые дни, а сегодня надвигается холодный фронт. Если вы хотите, чтобы я повез вас в больницу, наденьте вот это.
Сьюзен хмуро взглянула на длинное черное кашемировое пальто, отметив про себя, что сшито оно отлично и подходит ей по размеру.
— Я не люблю носить чужую одежду, — проворчала она.
— В таком случае вам следовало, привезти подходящую с собой. Наденьте его, или я сам его на вас надену.
Она неохотно повернулась и продела руки в отороченные шелком рукава. Ее пальцы медленно застегнули пуговицы, лаская мягкую ткань.
Шон, молча наблюдавший за этим, натянул ей на голову капюшон и сказал с удовольствием:
— Ну вот, другое дело. В карманах есть перчатки, они тоже должны подойти.
— Мне не нужны перчатки. Сейчас совсем не холодно…
— Наденьте их.
Раздраженно вздохнув и чувствуя себя нетерпеливым ребенком перед настойчивым родителем, она вытащила из карманов лайковые перчатки и натянула их на руки.
— Ну, вы довольны теперь?
— Да, потому что теперь вы не замерзнете. Подождите, я сейчас подгоню машину.
— А чья это одежда? Бывшей любовницы или теперешней? — бросила она ему в спину.
Он остановился и ответил, не оборачиваясь:
— Это пальто моей матери. Она оставила его, когда гостила здесь в последний раз.
Сьюзен хмуро посмотрела ему вслед, пожалев, что задала этот вопрос. Она вздрогнула от звука хлопнувшей двери и прислушалась к тишине, охватившей дом. Как, должно быть, ужасно жить здесь одному. Маленький дом — даже пустой — был бы уютнее, чем этот, огромный, не согретый живыми звуками.
Стараясь нарушить тишину, она прошла вдоль длинного зеркала и вдруг, взглянув в него, остановилась. Она выглядела… почти элегантной в этом прекрасном дорогом пальто. За мягкими складками черного капюшона глаза стали ярко-синими, а светлые непослушные пряди волос казались яркими полосками света. Она невольно улыбнулась и, отвернувшись, стала рассматривать мягкую ткань, восхищаясь отделкой…
Услышав резкий гудок автомобиля, Сьюзен поспешила к входной двери. Вместо джипа, который она ожидала увидеть, Шон ждал ее в длинном темно-бордовом «роллс-ройсе». Усаживаясь в машину, она вдохнула сладкий запах дорогой кожи.
— Только не говорите мне, что это машина вашей матери, которую она оставила здесь, когда приезжала в последний раз, — сухо сказала Сьюзен.
— Вы угадали. — Шон резко нажал на газ, и ее отбросило на сиденье. «Роллс-ройс» промчался мимо пристроек и стал забираться вверх по склону, поросшему лесом.
Косые лучи солнца пронизывали лес пучками света, мягко касаясь блестящего капота машины. Зачарованно наблюдая за игрой света, Сьюзен не сразу заметила, как тихие аккорды классической музыки заполнили салон.
Ее взгляд медленно скользнул вверх, губы тронула улыбка.
— Через полчаса мы будем в больнице, — голос Шона нарушил очарование, сотканное музыкой и прекрасным пейзажем. — Может, расскажете, зачем мы туда едем?
Она посмотрела на него — руки крепко сжимали руль, глаза сузились и напряженно следили за петляющей дорогой, рот сжался в упрямую линию.
— Я хочу поговорить с сестрами, которые ухаживали за Джудит. Ее лечащего врача сейчас в городе нет, но в любом случае, думаю, сестры будут более разговорчивыми.
Он неодобрительно покачал головой.
— Кроме состояния ее здоровья, я не представляю, что вы ожидаете от них услышать. Если вы думаете, что Джудит могла проболтаться одной из них о том, что здесь произошло, вы глубоко ошибаетесь.
Сьюзен шумно вздохнула и откинулась на удобном сиденье.
— Может быть, но с чего-то надо начинать. После больницы мы поедем к шерифу…
— Подождите. Одно дело болтаться со своими вопросами в больнице и совсем другое — начать задавать их властям. Репортеры не оставляют их в покое с тех пор, как появилась эта проклятая книга. И им совершенно не нужен еще один доморощенный следователь, пристающий с теми же вопросами. Сьюзен, вы попусту тратите время. В больнице вам никто не поможет. И у шерифа тоже. Они ничего не знают. Их там не было…
— Расскажите мне про Алекса, — прервала она.
Шон искоса бросил на нее взгляд.
— О чем вы хотите знать?
Казалось, его мрачный взгляд о чем-то предупреждал ее. Она пожала плечами, стараясь, чтобы голос ее звучал небрежно:
— Он — главное действующее лицо в этой истории. Мне нужно знать о нем больше.
— Вам ничего не нужно о нем знать. Он не главное действующее лицо: он умирает в первом акте, помните?