Зачем только я согласился работать на нее? — ругал себя он. И почему вообще до сих пор нахожусь здесь? Меня ведь тут ничто не держит. Просьбу Лео я мог выполнить и за полчаса. О чертовом Эмете Симмонсе и его семействе мне следует вообще забыть. Надо было уже сегодня вернуться домой и заняться делами! Боб меня заждался.
Совершенно машинально он достал из нагрудного кармана рубашки сложенную вдвое записку Эмета Симмонса, адресованную его матери, развернул ее и в очередной раз пробежал глазами по ровным строчкам.
Меньше всего на свете ему хотелось удостовериться в том, что кто-то еще, помимо Альфреда Гринуэя, ненавидит его. Представив, как на него отреагируют законные сыновья Симмонса, Вильям мрачно ухмыльнулся. И тем не менее твердо решил, что не уедет из этого города, покуда не узнает, есть у него семья или же нет.
Дороти, погруженная в раздумья, остановилась в холле, отчетливо понимая, что относиться к Вильяму Доусону так же, как к остальным знакомым мужчинам, она просто не в состоянии. Необычная ситуация пугала и не давала покоя.
Этот человек появился в ее жизни еще более неожиданно, чем Леонард Гринуэй, остановившийся почти шесть лет назад у ворот их дома лишь для того, чтобы уточнить, как проехать на одну из соседних ферм.
Леонард… Молодой и привлекательный, он произвел на неискушенную двадцатилетнюю Дороти, с нетерпением ждущую любви, эффект грома среди ясного неба. Он стал первым ее мужчиной, разбудил в ней настоящую страсть. И очень скоро уехал.
Но оставил ее не одну, а с младенцем под сердцем.
Теперь Дороти было почти двадцать шесть. И она уже почти не надеялась обрести то, чем Бог одарил ее родителей.
Совместное счастье Рут и Фрэнсиса Дженнингсов длилось не слишком долго, но представляло собой нечто цельное, чистое и истинное. Воспитанная в любви и гармонии, в юности Дороти мечтала о создании собственной крепкой полноценной семьи. После разрыва с Лео таковая у нее появилась, но, к сожалению, неполноценная: она сама и малыш Тедди. Хотя ей здорово помогали родственники.
Как только вдовец Фрэнсис узнал о беременности дочери, тут же окружил ее двойным вниманием и заботой. А встретив их с внуком из роддома, разделил любовь, жившую в его огромном сердце, на двоих.
Ни разу ни до, ни после рождения сына Дороти не услышала от отца ни слова упрека.
Она тяжело вздохнула и представила, что бы сказал папа, узнай он о ее странных чувствах к Вильяму Доусону.
«Будь осторожнее, дочка! — прозвучал в ее ушах хрипловатый отцовский голос. — Приезжих людей трудно разгадать. Сегодня они здесь, а завтра там».
Ее глаза наполнились слезами, а сердце — горечью и благодарностью. Удивительно, но, даже уйдя из жизни, отец, казалось, продолжал о ней заботиться.
Я постараюсь быть осторожной, папочка, подумала она, выключая свет. Повторения истории с Лео мне не следует допускать. Оправляться от подобного чересчур тяжело. И потом я ничего не знаю об этом Вильяме. Не исключено, что в Аберистуите у него есть женщина…
Дороти бесшумно поднялась по лестнице, вошла в свою комнату и, не зажигая лампы, приблизилась к окну. Чуть покосившуюся крышу пристройки заливал серебряный свет луны. Было очень тихо. Это безмолвие, этот лунный свет на кровле, эти застывшие в полночном спокойствии стройные деревья так обожала Дороти!
Вспомнив о своем огромном долге и о том, что до банка ей так и не удалось сегодня добраться, она прикусила губу и опечалилась. Но тут же решительно вскинула голову и прошептала, обращаясь к окружавшим ее стенам.
— Я буду бороться за тебя, мой милый дом. До последнего! Обещаю!
Дороти накрывала утром на стол, когда на кухне появилась довольная Анна, а за ней следом — Вильям Доусон.
— Хоть и подозрительным показался мне вчера этот парень, Дотти, но работать он умеет отлично!
Молодая женщина обвела своего нового работника внимательным взглядом. Было всего шесть тридцать утра, однако Вильям выглядел так, будто трудился уже несколько часов. Рабочий халат Фрэнсиса, который он тут же снял и повесил на дверную ручку, был усыпан крупными опилками и древесной пылью. На его правой руке краснела царапина, а мышцы плеч были явно напряжены.
— Надеюсь, вы проголодались? Присаживайтесь, — пригласила Дороти.
— Мама испекла мои любимые булочки! — объявил Тедди. Он уже сидел за столом на стульчике, который специально для него незадолго до смерти смастерил дед. — А еще открыла банку вишневого джема.
В кухне потрясающе пахло домашней выпечкой.
— Сегодня какой-то праздник? — спросила Анна.
Дороти пожала плечами, изо всех сил стараясь не выказать своего волнения.
— Я просто решила побаловать вас домашней выпечкой. Если не хотите, можете не есть.
— Что ты, что ты! — Анна по-матерински обняла Дороти и уселась за стол. — Я обожаю, когда ты готовишь. — Она повернулась к Вильяму. — У этой девочки несомненный кулинарный талант. Работать здесь можно даже за одну лишь возможность лакомиться ее стряпней.
Дороти разложила по тарелкам сардельки и бобы в томате и поставила их на стол.
— Если бы твои слова соответствовали действительности, милая Анна, — сказала она, кривя губы, — тогда работников у нас было бы видимо-невидимо.
— Можно я буду у тебя работать, ма? — спросил Тедди, протягивая руку за булочкой.
Дороти села на стул с ним рядом и чмокнула его в макушку.
— Нет, малыш, тебя я в работники не приглашаю. Просто будь умницей, и я отдам тебе все самое вкусное.
Тед довольно захихикал и с удовольствием приступил к завтраку.
Принялся за еду и Вилли.
В его душе творился настоящий кавардак. Всю ночь он ворочался и мучился, не в состоянии отделаться от навязчивых мыслей о Дороти, о маленьком племяннике, о тайне своего рождения. Потому-то и поднялся так рано и, разыскав в сарае кое-какие инструменты, приступил к делу.
Чем больше он узнавал племянника, а особенно его темноглазую мамочку, тем сильнее тревожился. С ним происходило нечто странное, и как противостоять всему этому хаосу в душе, он не знал. Незнакомые ощущения пугали его, сбивали с толку.
Надо убираться отсюда. И чем быстрее, тем лучше! — твердо сказал себе он. От этого проклятого уюта, от румяных булочек, от привязанности Тедди… От колдовских глаз Дороти. У меня такое ощущение, что они способны меня погубить.
— Что ты там делаешь, Вилли? — послышался из-за спины Вильяма звонкий голосок Тедди. Он опустил молоток на будку и повернул голову.
Мальчик стоял на бетонной дорожке. Его мордашка красноречиво говорила о том, что он сильно встревожен.
— Я ремонтирую домик Жука, — ответил Вильям. — Несколько досок на его крыше и в стенках прогнили, вот я и решил их заменить. Ты ведь не хочешь, чтобы в один прекрасный момент они обрушились прямо ему на голову?
Тедди покачал головой.
— Конечно нет. Я его люблю. А где он?
— Гуляет где-то во дворе, — объяснил Вильям. — Я подумал, что шум молотка его напугает, вот и выпустил побегать.
Некоторое время мальчик о чем-то размышлял. Потом спросил:
— А у тебя есть собака?
— Нет, — ответил Вильям.
— Ты хотел бы, чтобы кто-нибудь подарил тебе щенка?
— В твоем возрасте я об этом мечтал день и ночь, — признался мужчина.
— А ты умеешь воспитывать собак? — задал очередной вопрос Тед.
Вильям заулыбался. Если уж это любопытное создание начинало о чем-то расспрашивать, то вызнавало все, что его интересовало.
— Никогда не пробовал.
— А я пробовал. Сначала мы воспитывали Жука с дедушкой. А теперь — с Анной. — Глаза Тедди загорелись. — Если хочешь, мы можем вместе с тобой научить его еще какой-нибудь команде.
— Идея отличная, но, понимаешь, сейчас я занят. — Вильям жестом обвел разложенные вокруг будки инструменты.
— Можно тебе помочь? — спросил Тедди, с живым интересом осматривая клещи, кусачки и гвозди разной длины и толщины.
Вильям задумался.
— Почему бы и нет? — ответил он спустя некоторое время. — Будешь подавать мне новые гвозди, а ржавые выбрасывать. Или приносить распиленные доски из сарая.
Тедди хлопнул в ладоши и издал радостный вопль.
— Я сильный, вот увидишь, Вилли! И буду хорошо тебе помогать.
— Только сначала спроси разрешения у мамы. Если она позволит… — начал было Вильям.
Но Тед перебил его:
— Мама уехала в город. — От волнения и нетерпения он переминался с ноги на ногу, сжимая и разжимая свои кулачки. — За мной присматривает Анна.
— Тогда поинтересуйся, что по этому поводу думает она, — с напускной строгостью потребовал Вилли.
В этот момент та сама вышла во двор. Тедди сорвался с места так резко, что чуть не упал.
Вильям забавлялся, наблюдая, как эмоционально его маленький племянник объясняет Анне, чем он хочет заняться. Удивительно, но этот малыш с каждым часом, с каждой минутой значил для него все больше и больше.
Выслушав захлебывавшегося от нетерпения Тедди, Анна подбоченилась и сдвинула брови, делая вид, что серьезно обдумывает то, как ей поступить. Потом посмотрела на Вильяма, который незаметно для мальчика кивнул ей, и она согласно кивнула в ответ.
Два часа пролетели незаметно. Вильям был уверен, что, проработав максимум полчаса, ребенок объявит, что устал, и вернется к игрушкам. Но ничего подобного не произошло.
Тедди исправно складывал в кучку ржавые гвозди, время от времени уносил их в мусорный бак, подавал Вильяму нужные инструменты, притаскивал доски и ни на минуту не замолкал.
В данный момент он рассказывал об овцах, которые у них были при жизни деда.
— Я любил гладить наших овечек. Овечья шерсть теплая-теплая. Анна вязала из нее носки для всех нас — для мамы, для дедушки и для меня. — Тед вздохнул. — Жалко, что теперь у нас нет ни одной овцы. Мама продала их Джону Берри. Он — жадюга, так Анна говорит.
Давно закончив с будкой, Вильям вбил очередной гвоздь в новую ступеньку крыльца.
— А кто такой, этот Джон Берри? — спросил он больше из желания поддержать разговор, чем из интереса.
— Да наш сосед, — с готовностью ответил Тед. — Его ферма еще дальше от города, чем наша. Он нехороший человек. Все время пытается уговорит маму продать ему наш дом, а мама хочет, чтобы в нем жили мы.
Вильям задумался. Мысль о том, что Дороти кто-то к чему-то принуждает, отдалась в его душе приступом раздражения.
— Неужели ему мало своей фермы? — спросил он.
Тедди по-взрослому насупил бровки.
— Он хочет купить наш дом не для себя, а для сыновей. Вообще-то эти дядьки совсем не его сыновья.
Вильям вбил очередной гвоздь и повернулся к мальчику.
— А чьи же?
— Другого человека, пьяницы и негодяя. Так его называет Анна. — Личико Тедди исказила укоризненная гримаса. Создавалось такое впечатление, что он понимает, что означают слова «пьяница» и «негодяй». — Джон Берри забрал у него детей много лет назад. Чтобы те не выросли преступниками. Но фамилия у них до сих пор другая — Симмонс.
Дороти возвращалась домой, чуть не плача. Ее поездка в банк не принесла результатов. Все, чего ей удалось сегодня добиться, так это продления срока погашения долга еще на три месяца. В агентствах по трудоустройству, в которых она оставляла свое резюме, ее тоже ничем не порадовали.