С этой затаенной надеждой она переступила порог – и первым, кого увидела, был Винс – он нарочно выбрал столик в самой середине, чтобы сразу броситься ей в глаза. Он был красив, как картинка, – в костюме табачного цвета и оливковой рубашке. Его кудрявые волосы изящно падали на гладкий белый лоб.
– Привет, вот и я, – бросила она, усаживаясь на стул напротив.
Винс мрачно кивнул. Было видно, что он тут уже давно. Перед ним стоял стакан темного эля, к которому он почти не притронулся.
За соседним столиком горланила компания каких-то веселых вегетарианцев, и Винс поморщился.
– Тут не самое подходящее место. Может быть, поедем к тебе?
– Ко мне? У меня еще более неподходящее место, тебе не кажется?
– Нам надо поговорить спокойно.
– Ты считаешь, что обстановка будет иметь решающее значение? Винс, просто скажи то, что собирался, и дело с концом. Это касается Лоры?
– Лоры? Нет, конечно, при чем тут Лора! В общем… наш брак с Люси трещит по всем швам.
Мишель заморгала и растерянно посмотрела на него. Впрочем, она быстро взяла себя в руки и даже прислушалась к себе – не чувствует ли тайной радости или злорадства? Но нет, ничего такого она в себе не обнаружила. Это известие вообще не вызвало в ней никаких эмоций. По правде говоря, она не вполне ему поверила.
– Вы поссорились?
– Поссорились? Да мы больше ничем другим не занимаемся последние месяца три.
Мишель искренне удивилась.
– Да что ты? Я полагала, что у вас все благополучно.
Винс нервно вытащил сигарету, покрутил ее в руках и с досадой бросил на тарелку – курить в кафе, разумеется, не полагалось. Мишель хорошо помнила, как он рассказывал ей когда-то, что начинал курить в университете и бросил. Винс вообще вел здоровый образ жизни. Неужели начал опять?
– Что же, ты должна знать – наш брак был ошибкой с самого начала.
– Но… ты женился на Люси совершенно сознательно. Ради вашего с ней ребенка…
Она вспомнила, как сидела под дождем на скамейке в Гайд-парке, совершенно убитая тем, что он бросает ее, хотя сама подсказала ему это решение. А Винс говорил: «Я делаю это только ради ребенка – иначе буду чувствовать себя последней свиньей. Но мое отношение к тебе не изменится».
Но потом Люси, глядя на нее со снисходительной жалостью, поведала ей об их с Винсом страстной взаимной любви.
– Даже ради ребенка я больше не в силах терпеть!.. – взорвался Винс и тут же усилием воли взял себя в руки. – Ребенка я обеспечу, он славный малыш, мои родители с упоением балуют его. Я считаю, что долг свой исполнил. Но дальше жить с Люси я не могу и не стану.
Мишель опустила глаза. Она боялась, что он увидит в них безразличие – но что она могла поделать? Меньше всего сейчас ее занимали семейные проблемы Винса и лучшей подруги – она думала о том, что позвонит Руди и предложит встретиться. Потребность увидеть его была так сильна, что признания Винса она слушала вполуха. А он говорил:
– …Люси никого не любит! Только себя. Расчетливая, мелочная, эгоистичная. Она завидует всем – и тебе больше всех!
Последняя фраза все же заставила Мишель скептически отреагировать:
– Что же у меня есть такое, что может вызывать зависть?
– Ну… наверное, то, что ты сама никому никогда не завидуешь. Люси настоящая маньячка – хочет всегда быть в центре внимания и, если это не получается, срывает свою досаду на мне. Она постоянно приглашала тебя, чтобы похвастаться перед тобой своим счастьем, – разве ты не поняла? Только счастья никакого и в помине нет. Плевать ей на меня и на Питера тоже. Сейчас я просто уверен, что она все подстроила специально.
– Подстроила? Что?
– Забеременела. Решила, что отнимет меня у тебя, – и что там говорить, отняла. Ведь как все было, она…
– Винс, я и тогда не хотела слышать подробностей, и сейчас не хочу, – вскинула Мишель руку. – Мне жалко, что так вышло. Но, в конце концов, может быть, вам и правда пожить какое-то время отдельно?
– Нет, я решил – ухожу насовсем.
– Ты уже сказал ей?
– Ну… почти. Я уже намекал на это, но до решительного объяснения дело не доходило… Ты не представляешь, как мне трудно с ней разговаривать. Послушаю ее и поневоле начинаю визжать ей в тон. – Он потер лоб. – Но я должен сказать главное, вот зачем мне понадобилось встретиться… Черт, до чего трудно.
– Ну что же, Винс, смелей, – подбодрила она его с улыбкой.
– Я предлагаю… начать все заново! Нам с тобой, – уточнил он. – То, что было у нас с тобой, – это ни с чем не сравнимо. Наверное, требовалось время, чтобы у меня открылись глаза. Ты – необыкновенная, самая лучшая. Если хочешь, поженимся немедленно, как только я разведусь с Люси, – заявил он торжественно. Он явно ждал бурной реакции на свое предложение.
Мишель помолчала, прислушиваясь снова к себе. Ей было его очень жалко. И жалко Люси – наверное, она чувствует себя очень несчастной. Мишель так и сказала:
– Мне правда тебя жалко, Винс, ну… что у вас так не сложилось с Люси. Но, может быть, вы еще помиритесь?
– Ты что, не поняла? С Люси кончено, говорю тебе. Я принял решение!
Если бы этот разговор состоялся еще неделю назад – неужели она согласилась бы?
– Винс, я очень хорошо к тебе отношусь и желаю тебе всякого добра, но… – Она глубоко вздохнула и подняла на него глаза. Он глядел на нее напряженно, выжидательно. – Но того, что было, уже не вернуть. Все прошло. Я в этом уверена, Винс.
– Я понимаю, как глубоко ты была обижена тогда… – торопливо заговорил он, но она перебила его.
– Обида тут ни при чем. Ну, наверное, я и правда была так наивна, что считала, что я у тебя – единственная. Но Люси так красива, против нее, наверное, трудно устоять.
– Ты сама не дала мне объяснить, как все у нас случилось, а теперь строишь предположения, – вспылил он.
– Да-да, я не буду. Возможно, если бы не Люси, то и тогда у нас ничего бы не вышло. Не знаю. Сейчас все видится по-другому. Я сказала тебе все и хочу, чтобы на этом мы закончили разговор.
И она сделала движение, собираясь подняться.
– Этот… Рудольф – ты в него влюблена? У вас все так серьезно? Ты живешь с ним? Что-то не больно он похож на юриста, скорее смахивает на безработного, – проговорил Винс сквозь зубы.
– Да, он не юрист, но если захочет, то станет им. А может быть, кем-то еще. Может, автослесарем. Какая разница?
– Совсем никакой, – иронически подхватил он. – Короче, ты хочешь сказать, что я опоздал?
– Хорошо, что он мне встретился сейчас, а не тогда, когда я была с тобой, – иначе я сама бросила бы тебя. – Мишель поднялась. – Да, я влюблена. Тут не может быть никаких сомнений. И я правда спешу. Пока, Винс, и не руби сплеча – может быть, ты слишком многого хочешь от Люси?
Она повернулась и торопливо вышла из кафе, перешла через дорогу и зашагала к автобусной остановке, на ходу доставая из сумки мобильник. И о чем она только думала весь день? Она не позвонила Руди, и сейчас он думает, что ей нет до него никакого дела. Скорее, скорее развеять это заблуждение!
Но тут сзади его голос произнес:
– Мишель!
Рудольф весь день собирался позвонить Мишель, но потом решил, что должен увидеть ее, не созваниваясь предварительно, – выражение ее лица сразу скажет ему, рада ли она его видеть. Он подошел к театру «Адам и Лилит» к тому времени, когда обычно начиналась репетиция, и прежде всего внимательно оглядел улицу – не маячит ли поблизости фигура в черном. Не заметив ничего подозрительного, он приготовился ждать, но Мишель неожиданно появилась уже минут через двадцать.
Едва она возникла в дверном проеме, как его сердце бешено застучало, и он сделал движение, чтобы подойти, но невольно залюбовался ее стройной фигуркой и быстрыми легкими движениями.
Мишель выглядела совсем юной в своей красной курточке и короткой расклешенной серой юбке. На ногах у нее были черные колготки и черные ботинки со шнурками, руки без перчаток она сразу засунула в карманы. Через плечо висела большая вязаная сумка, чем-то довольно плотно набитая.
Она весело встряхнула пышными волосами и приготовилась зашагать по улице, как вдруг остановилась, словно вспомнив что-то, и, повернувшись к нему спиной, перешла дорогу и вошла в маленькое кафе напротив.
Решила перекусить? Очень подходящий момент, чтобы составить ей компанию, – Руди в обеденный перерыв предпринял кое-какие действия в доме на Тэвисток-плейс и не успел поесть. К тому же с одним «бентли» семидесятых годов пришлось довольно долго провозиться – двигатель упорно не желал работать. А когда заработал, наконец пришел клиент, и пришлось демонстрировать ему возможности заинтересовавшего его седана.
Он перешел улицу следом за Мишель и немного постоял у входа, приказывая себе успокоиться. Но это никак не удавалось – происходило что-то непонятное – весь мир вдруг завертелся вокруг этой девушки, о существовании которой он совсем недавно даже не подозревал и без которой вполне сносно существовал. Но теперь…
Будь мужчиной, приказал он себе. Хватит вести себя, как мальчишка. Очень возможно, что она продолжает любить своего Винса по-прежнему. Но это не повод опускать руки. Надежда есть всегда.
Пусть она испытывает к нему только физическое влечение – ведь и он вначале ощутил то же самое. Но потом… потом ему захотелось большего.
А ведь когда-то он поклялся себе, что больше не свяжет себя чувством к женщине.
Идеалом Руди всегда была любовь к единственной даме сердца – видимо, это передалось ему по семейной традиции. Его брат женился на своей Эмми, когда им обоим было по двадцать лет. И вот они живут вместе уже восемь лет и не мыслят себя друг без друга.
Теперь чувство к Белле казалось ему бледной тенью того, что он испытывал к Мишель. Уже позднее он, размышляя над своим романом, понял, что с Беллой у них было мало общего. Он был покорен ее красотой, но часто в их разговорах возникали паузы, во время которых каждый лихорадочно подбирал тему для разговора, которая была бы интересна другому.
А с Мишель он едва не с первых минут ощутил это чувство упоительной близости – с ней можно болтать о чем угодно, о всяких пустяках, но эти пустяки наполнялись странным смыслом, непонятным стороннему слушателю… А можно молчать, и это молчание нисколько не тяготит.
Рудольф решительно открыл дверь кафе и, войдя внутрь, обвел зал глазами, отыскивая красную курточку. И увидел почти сразу. Но Мишель была за столиком не одна! Напротив нее сидел Винс!
У них явно была заранее назначена встреча. Руди замер на секунду, но тут же, испугавшись, что его заметят, отошел в глубь зала и присел за какой-то столик. Первым его побуждением было выйти из кафе, но инстинкт велел ему остаться. Что-то темное и злое всколыхнулось в его душе.
Если они выйдут из кафе вдвоем, ты забудешь о ней и пойдешь дальше своей дорогой. Значит, она не может и не могла быть твоей, сказал ему ясный и твердый голос здравого смысла.
Со своего места Руди не слышал, о чем они говорят, и не видел лица Мишель. Винс показался ему чем-то недовольным. Вот он заговорил быстро и взволнованно, и, увидев, какими глазами он смотрит на Мишель, Руди вдруг ощутил острое, потрясшее его до основания желание убить этого человека. Он машинально поискал у себя на поясе нож, судорожно вздохнул и вытер пот со лба.